локонами. После купания, то есть иногда по пять-шесть раз на дню, волосы
тщательно просушивают, а если купание происходило
прополаскивают пресной водой и смазывают пахучим маслом, изготовляемым из
кокосов. Масло это добывается в больших количествах очень простым способом.
белой мякотью спелых кокосов и оставляют на солнце. Под действием солнечных
лучей выделяется маслянистая жидкость и капля за каплей стекает сквозь
отверстия в большую тыквенную миску, подставленную снизу. Когда набирается
достаточное количество масла, его очищают, а затем разливают в круглые
скорлупки ореха му, из которого для этого специально выдалбливают нутро.
Скорлупки затем герметически запечатывают клейкой смолой, и скоро душистые
стенки зеленого флакона сообщают маслу чудесный запах. Через несколько
недель скорлупа снаружи становится сухой и твердой и приобретает красивый
красный цвет; когда же ее вскрывают, она оказывается на две трети заполнена
густой светло-желтой жидкостью, источающей сладчайший аромат. Такой душистый
пунцовый шарик достоин занять место на туалетном столике любой королевы. А
действенность его как средства для ухода за волосами не подлежит сомнению:
его содержимое придает волосам блеск и шелковистость.
- 32 -
сделалась сплошным мучением. Дня не проходило, чтобы кто-нибудь из тайпийцев
не докучал мне разговорами о татуировке. Их приставания с ума меня сводили,
я чувствовал, что, в сущности говоря, они могут сделать со мной все, что
захотят, учинить надо мною любое безобразие, какое взбредет им на ум.
Впрочем, пока что они обращались со мною по-прежнему очень хорошо. Файавэй
была так же очаровательна; Кори-Кори так же предан; король Мехеви так же
милостив и добр, как и до сих пор. Но я уже прожил в их долине, по моим
подсчетам, около трех месяцев, хорошо усвоил границы, в которых был свободен
разгуливать, и начинал по-настоящему осознавать всю горечь плена. Мне не с
кем было поговорить по душам, некому открыть свои мысли. Тысячу раз я думал
о том, насколько проще жилось бы мне здесь, будь Тоби, как и прежде, со
мною. Но я остался в полном одиночестве, и сознание этого угнетало меня. И
все-таки, как ни горько было у меня на душе, я крепился и старался казаться
как можно более веселым и довольным, отлично понимая, что, обнаруживая
беспокойство и желание бежать отсюда, я могу тем самым только все испортить.
А тут еще болезненный недуг, от которого я так страдал в первое время
пребывания в долине, совсем уж было исчезнувший, возвратился опять и стал
мучить меня с прежней силой. Это меня особенно угнетало; вновь начавшиеся
боли свидетельствовали о том, что без основательного лечения никакой надежды
исцелиться у меня нет. И когда я представлял себе, что вот за этими
обступившими меня горами находится мое исцеление, но хоть до него рукой
подать, а для меня оно недостижимо, терзания мои были жестоки.
природы моих пленителей лишь усугубляло снедавшие меня ужасные предчувствия.
Одно происшествие, случившееся как раз в это время, особенно болезненно на
меня подействовало.
пакеты, завернутые в куски тапы. Многие из них не раз у меня на глазах
снимали и разворачивали, и содержимое их было мне хорошо известно. Но было
там три свертка, висевшие прямо над тем местом, где я спал, которые
необыкновенным своим видом давно возбуждали мое любопытство. Я несколько раз
просил Кори-Кори показать мне, что в них находится, но мой
телохранитель, с готовностью выполнявший все мои желания, в этом мне
решительно отказывал.
приход мой вызвал явное замешательство. Все домочадцы Мархейо сидели в
кружок на циновках, и по веревкам, тянущимся с потолка, я сразу понял, что
производился осмотр тех самых загадочных свертков. Откровенная их тревога
породила во мне предчувствие недоброго, а также непреодолимое желание
проникнуть в тайны, столь ревностно от меня оберегаемые. Напрасно Мархейо и
Кори-Кори старались меня удержать - я прорвался в середину круга и успел
заметить три человеческие головы, прежде чем испуганные туземцы успели
накрыть их куском тапы, в который они все это время были завернуты.
разложением, очевидно подвергнутая каким-то коптильным процессам, сделавшим
из нее твердую, высохшую мумию. Две длинные пряди волос были свернуты на
макушке в две букли - в точности так же, как их владелец носил при жизни.
Запавшие щеки казались еще страшнее над
обнажившихся белых зубов, а
перламутровые раковины с черным пятном посредине, сообщавшие ей поистине
жуткий вид.
ужасу, оказалась головой белого человека. Правда, ее поспешили спрятать, но
мне достаточно было беглого взгляда - я не мог ошибиться.
разгадывая тайну свертков, я раскрыл и другую тайну и это ужасное зрелище
явило мне судьбу моего пропавшего друга? Как мне хотелось сорвать покровы
ткани и проверить мои страшные подозрения! Но не успел я опомниться, как
зловещие свертки уже были подтянуты к потолку и снова висели на недосягаемой
высоте. Туземцы обступили меня шумным кольцом и стали настойчиво убеждать,
что виденные мною головы принадлежали трем павшим в битве хаппарским воинам.
Эта очевидная ложь еще больше меня встревожила, и я смог немного успокоиться
только тогда, когда сообразил, что свертки эти висели у меня над головой еще
до исчезновения Тоби.
того, что я увидел, было довольно, чтобы натолкнуть меня на горчайшие
размышления. Было совершенно ясно, что
злосчастного матроса, прибывшего по делам торговли в этот
растерзанного на берегу дикарями.
при мысли о том, что сталось после смерти с его бездыханным телом. Быть
может, и мне уготована такая же судьба? Быть может, и мне суждено умереть
его смертью, быть, как и он, съеденным, а голове моей - в качестве сувенира
служить приятным напоминанием об этом событии? Воображение мое разыгралось,
я был уверен, что мне угрожают величайшие ужасы. Но я продолжал скрывать мои
страхи, равно как и сделанное мною открытие насчет головы белого человека.
заводе даже нет, чтобы есть человеческое мясо; но я прожил среди них
довольно долго, ни разу не застав их за этим ужасным занятием и не видя ни
малейших признаков, которые бы о нем говорили, и я уже начал было надеяться,
что ввиду необыкновенной редкости этого явления мне удастся и впредь за все
время, какое я еще здесь пробуду, избегнуть столь омерзительного зрелища;
но, увы! надежды мои не сбылись.
едва ли можно найти рассказ очевидца, лично наблюдавшего это крайне
неприятное явление. Вывод о приверженности к каннибализму делался всякий раз
либо на основании слухов, передаваемых европейцами, либо же строился на
чистосердечном признании самих
Полинезийцы осведомлены о решительном осуждении, которое у европейцев
вызывает обычай людоедства, поэтому они всячески от него отрекаются и с
чисто дикарским хитроумием заметают все следы.
Сандвичевых островов, и до сего времени ими выказываемое,
печальную судьбу капитана Кука. Им так хорошо удалось сохранить свою тайну,
что даже сегодня, сколько об этом ни пишут и ни говорят, по-прежнему
остается неизвестным, правда ли, что они поступили с его мертвым телом из
мести так же, как нередко поступают с телами своих поверженных врагов.
землю столб, к которому был прибит кусок медной корабельной обшивки, а на
нем надпись, уведомлявшая интересующихся о том, что под сим столбом покоятся
останки великого мореплавателя. Но я сильно подозреваю, что не только тело
навигатора не было похоронено по христианскому обряду, но и сердце Кука,
принесенное через некоторое время Ванкуверу островитянами
ручательствами, вовсе таковым не было; а был все это чистой воды подлог,
чтобы утихомирить доверчивого англичанина.
островов, был еще жив старый вождь, который, гонимый болезненной жаждой
славы, объявился среди иностранных резидентов, выдавая себя за живую могилу
большого пальца ноги капитана Кука! - поскольку на каннибальском пиршестве,
воспоследовавшем за печальной кончиной достойного британца, на его долю
выпал именно этот лакомый кусок тела покойника. Его собственные возмущенные
соотечественники возбудили против него судебное преследование - по делу о
гнусной клевете на родной народ; однако старик твердо стоял на своем, а
никаких опровергающих улик выдвинуто не было, и потому истцы были присуждены
к уплате издержек, а людоедская репутация ответчика полностью восстановлена.
Процесс этот принес ему славу и богатство, ибо с тех пор у него не было
отбоя от щедрых путешественников, жаждущих посмотреть на человека, который
съел большой палец ноги великого мореплавателя.
находился в доме Тай, как вдруг была поднята боевая тревога, и тайпийцы,
расхватав оружие, ринулись прочь отбивать новое нападение
агрессоров. Все повторилось, как и в прошлый раз, с той только разницей, что
во время этого сражения я слышал не три, а по меньшей мере пятнадцать
мушкетных выстрелов. А часа через два после конца перестрелки громогласные
хвалебные песнопения возвестили приход победителей. Я стоял с Кори-Кори,
облокотившись на ограду пай-пай, и ожидал их появления. Вот из ближней рощи