308, Ил. ХV 393 - "наслаждаться" хорошим, красивым разговором; Гимн. I 150 -
ионийцы услаждают Аполлона "кулачным боем, пляской и пением" и т.д.
бескорыстно-любовным отношением к жизни сказывается у Гомера в полной мере и
здесь. Жизненная заинтересованность и бескорыстная, так сказать,
сверхжизненная любовная созерцательность пронизывают тут одна другую до
полной взаимной неразличимости. О "наслаждении" Гомер говорит, в общем,
довольно часто, и оно относится у него к любым предметам, не только к
искусству. Но все эти предметы и "наслаждение" ими всегда более или менее
подернуты у Гомера этой неуловимой и тонкой эстетической дымкой. Таково
"наслаждение" и от созерцания природных явлений: Ил. VIII 481 - о
наслаждении лучами Гелиоса и ветрами; Од. V 74 - увидев красоты острова
Калипсо, даже и бог "получил бы наслаждение в своем сердце от созерцания";
Ил. V 760 - Киприда и сребролукий Аполлон наслаждаются поражением ахеян и
т.д.
эстетически-бескорыстного и жизненно заинтересованного отношения поэта к
бытию и 2) этот материал требует признать, что область чувств и настроений,
связанных с искусством, отличается тем же самым основным для всего
греческого эпоса - синтезом. Это - не какая-нибудь редкость, а в буквальном
смысле слова стандарт всего греческого эпического мироощущения и стиля.
гимны, и, прежде всего, на гимн III, который посвящен Гермесу и интересен в
связи с проблемой юмора у Гомера. Этот замечательный гимн может служить
очень хорошим резюме и сводкой всего самого главного, что можно сказать об
эстетике Гомера.
черепахи. С большим смаком автор гимна изображает сам процесс изготовления
(39 - 51). Но мы здесь приведем лишь стих, где говорится о первом
музыкальном исполнении: Гермес играет на лире и поет под ее аккомпанемент.
Поет он на те же известные нам из гомеровских поэм темы, которые сразу и
серьезны, "божественны", и чувственны, игривы, пластичны (51 - 61):
и, чтобы оставить этих коров у себя, после того, как коровы были обнаружены,
он не нашел ничего лучшего, как подействовать на Аполлона своим
художественным исполнением. Вот это исполнение вместе с его результатами
(418 - 438):
исполнению. Главное здесь - это всепобеждающее действие музыки, очевидно,
прекрасно знакомое автору гимнов. Никакое богатство, никакие коровы, никакие
стада не идут в сравнение с наслаждением от искусства. И в дальнейшем это
изображается в гимне еще более яркими чертами. Следует полностью прочитать
восторженную речь Аполлона (439 - 462).
Гермес сам знает могущество искусства и, отдавая кифару Аполлону, чтобы тот
сам на ней играл, он говорит (476 - 488):
брата вернулись на "многоснежный" Олимп, "наслаждаясь" лирою, и "радость
взяла промыслителя Зевса" (506).
обстоятельства. Во-первых, чистота и бескорыстие эстетического сознания,
рождаемого искусством. Тут особенно важен 449 стих с его терминами 1)
eyhrosynn - "светлая радость духа", 2) eros - "любовь", 3) hndymos hypnos -
"сон", "блаженство". Едва ли тут имеется в виду сон в обыкновенном смысле
слова (хотя бы и "благодатный"). Тут, несомненно, имеется в виду та
завороженность, усыпленность, зачарованность, которую приносит человеку
искусство. Человек погружается в некое безвольное, сверх-жизненное
состояние: он как бы умирает, засыпает для практической жизни, и он всецело
погружается в "светлую радость духа" и в "любовь". "Блажен человек, если
музы любят его: как приятен из уст его льющийся голос" (ХХV 4).
сознания религиозного и, в частности, пророческого. Ведь для грека той поры,
казалось бы, существует только одно общее мифологическое сознание, оно же
религиозное, оно же и эстетическое. И тем не менее Аполлон, с такою
щедростью одаривший Гермеса всеми богатствами и дарами, отказывает ему в
даре прорицания, который от Зевса определен только одному Аполлону (533 -
549). Значит, то, что Гермес пел о богах, не имеет специфически религиозного
значения, но зато, несомненно, имеет эстетическое значение, это и
подчеркивается здесь много раз. Едва ли нужно доказать важность этого
разграничения. Для всей последующей античной (и не только античной) эстетики
оно имеет фундаментальное значение.
всего, сталкиваемся с фактами несомненного отождествления искусства и жизни.
То, что у Гомера красота есть божество и главные художники суть боги, - уже
это одно делает искусство чрезвычайно онтологичным, чрезвычайно близким ко
всякому творчеству жизни, поскольку боги являются основными принципами и
потенциями именно жизни и бытия. Мало сказать, что у Гомера искусство не
оторвано от жизни. Когда говорится об отрыве или неотрыве искусства от
жизни, то предполагается, что искусство не есть жизнь, а только может более
или менее близко к ней стоять, и что жизнь не есть искусство, а только может
более или менее глубоко воплощать его в себе. У Гомера же невозможно
говорить даже о близости искусства с жизнью, даже об их неразрывности. Здесь
искусство и жизнь представляют собою полное тождество; тут не две области,
вступающие в известное соотношение, а только одна и единственная область. В
отношении Гомера нельзя говорить и о том, что он мыслит всякое искусство как
прикладное. Тут нет ровно никакого прикладничества, потому что последнее
опять-таки исходит из неантичной антитезы чистого искусства и прикладного
искусства: есть-де искусство само по себе, и есть, с другой стороны,
приложение его к жизни. Все дело в том и заключается, что здесь вообще нет
ни европейского опыта чистого искусства, этой кантовской "формальной
целесообразности без цели", ни опыта прикладных употреблений. Строго говоря,
нельзя утверждать за таким отношением к искусству и целей утилитаризма.
Гомеровское искусство (как в значительной мере и вообще вся античная
красота) даже и не утилитарно.
и жизни, не различает их в основном и в самом главном, не различает самой,
так сказать, их субстанции. Как жизнь есть творчество, так и искусство есть
творчество; и это творчество - не идей, не форм, не чистых выразительных
образов, а творчество самой жизни, творчество вещей, тел, предметов, -
наконец, просто рождение детей. Недаром самое слово, выражающее у греков
понятие искусства, technn, имеет тот же корень, что и tictA - "рождаю", так
что "искусство" - по-гречески "порождение", или вещественное создание вещью
из самой себя таких же, но уже новых вещей. Еще больше говорит о
вещественности латинское ars, связанное с корнем ar, наличным, например, в
греческом arariscA, что значит "прилаживать", "сплачивать", "строить", так