опереть весь верх. Наверху, в небесах, нет ничего такого, что не вырастало
бы из плоти, в самом низу.
земную жизнь, не сделал ее такой, чтобы она могла нести на себе верх, а там
наверху - то же самое, что и на Земле.
мешало бы нам о ней вспомнить. Ведь и мы хотим перескочить через труд
свободы, через бремя развития самого себя, но это невозможно. Нужно решиться
на труд жизни, ибо только это и есть свобода; решиться в истории, в
реальности, и в малых делах, и в больших.
самого по себе движущего ее механизма. Это драма свободы, где каждая точка
окружена хаосом. Если не будет напряжения труда, то есть напряжения свободы,
требующей труда, то ты с этой исторической точки падаешь в бездну, которая
окружает все точки, и не где-нибудь там, в небе или под Землей, а здесь, на
Земле. Поэтому и "царство Божие" - в нас самих, а не где-нибудь еще, во
внешнем пространстве или в будущей отдаленной эпохе, и апокалипсис - это
апокалипсис каждой минуты. Он - повсюду, он вот сейчас нас с вами окружает,
и мы с высоты порядка нашей беседы, если потеряем ее напряжение, окажемся в
его власти, в пасти дьявола, а дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно.
Достаточно лишь потерять эту энергию мысли, максимально доступного человеку
напряжения всех его сил...
же играет нами, когда мы рассеянны, когда мы не отдаем себе отчета в своих
чувствах, мыслях и положении. Но реальность-то продолжает существовать, и
если мы этого не узнаем, она скажет о себе ударом по нашему темечку.
Страшные идолы страсти, почвы и крови закрывают мир, скрывая тайные пути
порядка, и оторваться от этих идолов и встать на светлые пути мысли, порядка
и гармонии очень трудно. Но нужно, иначе можно выпасть из истории в
инертную, злую энтропию, т.е. после некоторых драматических событий, которые
мы называем "апокалипсисом", мы можем оказаться в состоянии безразличного
косного хаоса, в котором не будет никакого лица, в том числе -
национального. А если мало людей в нации способно быть свободными, - а у нас
их, очевидно, мало, - то лицо нации стирается. Вот о чем идет речь. И если
мы этого не осознаем, - а дело это, конечно, прежде всего интеллигенции
(напоминать об этом себе и другим - это ее обязанность), - то грош нам цена.
современная - она состоит ведь и в том, чтобы люди стали способны к
современному труду. Не будет этого - нация выродится. Внешне это будет
выражаться в событиях, казалось бы, с этим не связанных, - в демографическом
ослаблении нации, появлении большого числа лиц другой национальности на ее
территории, а в действительности эти явления будут просто внешней символикой
нашего больного внутреннего состояния.
радикалы. И вообще, я думаю, нет деления на радикалов и либералов - это
псевдоделение, сколько бы ни говорили. Свет сам по себе настолько радикален,
что есть лишь деление на светлых и темных, то есть разумных и неразумных -
"гониэри" и "угоно" - по-грузински это звучит лучше, чем по-русски.
синтеза в ходе исследования предмета. Но сводится ли данное единство, как
это иногда изображают, к простому следованию синтеза за анализом, к
дополнению одного другим или между ними есть более глубокая внутренняя
связь? Ведь о необходимости сочетания анализа и синтеза, следования одного
за другим знали и метафизики (например, материалисты XVII - XVIII веков), и,
тем не менее, мы говорим о разрыве анализа и синтеза у них. Очевидно, дело
заключается не в простом признании равной необходимости как анализа, так и
синтеза. С другой стороны, целый ряд трудностей связан с выявлением
логической структуры их единства. Этому ряду вопросов и посвящена данная
статья. При этом мы, разумеется, далеко не можем претендовать на
исчерпывающую разработку поставленной проблемы.
употребляются термины "анализ" и "синтез" и которые нас не будут
интересовать в данной статье. Во-первых, это анализ и синтез как
характеристики строения доказательства в математике. В этом смысле говорят
об аналитическом и синтетическом методах и т.п. Во-вторых, анализ и синтез в
смысле кантовского различения "аналитических" и "синтетических" суждений,
которое фактически означало отличение способа получения знаний путем чисто
логической обработки данного опыта ("аналитическое") от способа получения
знаний путем обращения к содержанию, путем привлечения к исходному знанию
каких-то иных данных опыта ("синтетическое"). Но анализ и синтез с самого
начала интересуют нас как движение в определенном содержании, отличное от
получения знания путем формального вывода. Поэтому различение
"аналитических" и "синтетических" суждений здесь неприменимо, ибо с этой
точки зрения каждый момент движения мысли был бы синтетичен и,
следовательно, в нем нельзя было бы увидеть никаких различий.
применительно ко всему мышлению в целом, к исследованию вообще ("анализ" =
исследование). Но тогда теряется специфика проблемы, она безгранично
расширяется. В этом общем смысле мышление в целом есть расчленение предметов
сознания и их объединение. Познавая предметы, мы определенным образом их
расчленяем, выделяем в них и рассматриваем отдельно те или иные их стороны,
свойства, связи, то есть производим "анализ". Мышление вообще есть отражение
посредством абстракций. С другой стороны, всякое мышление есть установление
каких-то отношений между зафиксированными в мысли предметами или их
сторонами, то есть "синтез". Соотношение первого и второго есть определенный
процесс. В основе его лежит какая-то связь абстракций, в которых
осуществляется мышление. Но не всякая подобная связь абстракций представляет
интересующую нас проблему собственно анализа и синтеза. Абстрагирование
предмета A и выработка о нем каких-то знаний еще не означают его анализа,
если при этом не рассматриваются те его свойства, которые отличают его как
часть совокупности предметов от других предметов (B, C, D) этой же
совокупности. Например, рассмотрение геометрической линии как таковой не
есть ее анализ; анализом оно является лишь в случае фиксирования линии со
стороны ее отличительного места (свойств) в той или иной геометрической
фигуре (сторона треугольника, медиана, высота и т.п.).
предмета, в силу которых он является частью какой-то совокупности предметов
и которые, следовательно, имеют значение при рассмотрении отношения
координации предметов внутри этой совокупности, то есть при синтезе. Точно
так же совокупное рассмотрение предметов A, B, C, D, объединение их в
каком-то одном сложном знании еще не означают собственно их синтеза, если
полученное знание при этом не фиксирует их в плане координации в составе
сложного предмета F. Например, в товаре может быть выделена стоимость,
рассмотренная сначала как таковая, а затем в связи со своей формой
проявления - меновой стоимостью. Объединение знаний, привлечение других
сторон и связей предмета здесь имеют место, но нет синтеза. Стоимость и
меновая стоимость (отношение товаров Т - Т) не являются предметами,
отличающимися друг от друга местом и ролью в другом, более обширном целом
(а, следовательно, не могут быть предметом анализа), и отношение их не есть
отношение координации в нем, а есть отношение, например, содержания и формы,
сущности и явления, то есть они представляют собой одно и то же, но в разных
связях. Процесс отражения подобных явлений соответственно фиксируется иными,
чем анализ и синтез, логическими понятиями и категориями. Синтез же есть
фиксирование координации различающихся своей ролью внутри целого внешне
обособленных предметов или связей, то есть совокупное рассмотрение предметов
или связей в плане тех их свойств, которые имеют значение при анализе.
их выделения в логике как специфических явлений мышления нужно сохранить их
соотносительность, то есть их единство в этом смысле. Положение Энгельса о
необходимой связи анализа и синтеза (см.: "Диалектика природы". - К.Маркс,
Ф.Энгельс. Соч., т. 20, с. 537) является здесь исходным. Если же отвлечься
от их соотносительности, то в исследуемом мыслительном материале можно
обнаружить иные свойства, чем те, которые специфически характеризуют
собственно анализ и синтез, поскольку реальные эмпирические процессы
мышления крайне сложны и представляют собой переплетение массы разнородных
явлений.
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
предметов в указанном выше смысле. Однако необходимо при этом учесть, что
исторически содержание этого процесса логической деятельности формируется
впервые в предметно-вещественной деятельности человека (то есть отнюдь не в
созерцании) и только впоследствии распространяется на предметы, связанные
отношением "целое - часть", независимо от практики человека. На этом
основаны как связь, так и различие вещественной и логической деятельности.
своими потребностями. Он или различным образом пользуется разными частями
одного предмета или создает для своего использования целое, не существующее
в природе. Связь координации, то есть наличие определенных необходимых
частей в предмете, является здесь результатом практических действий человека
и фиксируется как необходимая в зависимости от условий использования
созданного предмета в общественной практике. Хотя свойства целого, благодаря
которым оно может быть определенным образом использовано практически и ради
получения которых впоследствии соединяется предмет, следуют из объективных
свойств воссоединяемых предметов10, в логическом знании это первоначально
еще не фиксируется. Необходимость связи вытекает из того факта, что без
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Суворов Виктор
Лондон Джек
Сертаков Виталий
Каменистый Артем