Чтение 47–й страницы книги ~Женщины~

Хильда - худая, похоже, что постоянно под каким-то напрягом...
странная, будто запором страдает, но привлекательная.

Выпивая, я закинул одну ногу на другую. Халат мой распался.

- О, - сказала Гертруда, - у вас сексуальные ноги!

- Да, - подтвердила Хильда.

- Я это знаю, - сказал я.

Девчонки остались и поддержали меня в выпивке. Я сходил и сочинил еще
три. Когда садился вторично, то убедился, что прикрыт халатом как дЛлжно.

- Вы, девчонки, можете тут остаться на несколько дней, отдохнете.

Они ничего не ответили.

- Или не оставайтесь, - сказал я. - Страху нет. Можем просто немного
поболтать. Мне от вас ничего не нужно.

- Спорить могу, вы знаете много женщин, - сказал Хильда. - Мы читали
ваши книги.

- Я пишу фикцию.

- Что такое фикция?

- Фикция - это приукрашивание жизни.

- То есть, врете? - спросила Гертруда.

- Чуть-чуть. Не очень много.

- А у вас подружка есть? - спросила Хильда.

- Нет. Сейчас нет.

- Мы останемся, - сказала Гертруда.

- У меня только одна кровать.

- Это ничего.

- И еще одно...

- Что?

- Чур, я сплю посередине.

- Ладно.

Я продолжал смешивать напитки, и скоро у нас вс кончилось.

Я позвонил в винную лавку.

- Я хочу...

- Постойте, друг мой, - отвечали мне, - мы не делаем доставку на дом до
6 вечера.

- Ах, вот как? Я тебе в глотку вбиваю по 200 долларов в месяц....

- Кто это?

- Чинаски.

- О, Чинаски.... Так чего вы хотите?

Я сообщил ему. Потом:

- Знаете, как сюда добраться?

- О, да.

Он прибыл через 8 минут. Толстый австралиец, вечно потел. Я взял две
коробки и поставил их в кресло.

- Привет, дамы, - сказал толстый австралиец.

Те не ответили.

- Сколько там с меня, Арбакл?

- Ну, всего 17.49.

Я дал ему двадцать. Он начал рыться, ища мелочь.

- Что, делать больше нечего? Купи себе новый дом.

- Спасибо, сэр!

Затем он склонился ко мне и тихо спросил:

- Боже мой, как у вас это получается?

- Печатаю, - ответил я.

- Печатаете?

- Да, примерно 18 слов в минуту.

Я вытолкал его наружу и закрыл дверь.

В ту ночь я забрался с ними в постель и лег посередине. Мы все были
пьяны, и сначала я сграбастал одну, целовал и щупал ее, потом повернулся и
схватил другую. Так я перемещался туда и обратно, и это было очень
утешительно.

Позже сосредоточился на одной надолго, потом перевернулся и перешел на
другую.

Каждая терпеливо ждала. Я был в смятении. Гертруда горячее, Хильда -
моложе. Я вспарывал зады, лежал на каждой, но внутрь ни одной не
засовывал. Наконец, остановился на Гертруде. Но сделать ничего не смог.
Слишком пьян. Мы с Гертрудой уснули, ее рука держала меня за письку, моя
рука - у нее на грудях. Мой член опал, ее груди оставались тверды.

На следующий день было очень жарко, а пьянства - еще больше. Я позвонил
и заказал еды. Включил вентилятор. Разговоров было немного. Этим немочкам
нравились их напитки. Затем обе вышли и уселись на старую тахту у меня на
переднем крыльце - Хильда в шортиках и лифчике, а Гертруда - в тугом
розовом исподнем, без лифчика и трусиков. Зашел Макс, почтальон. Гертруда
взяла у него почту для меня. Беднягу Макса чуть кондрат не хватил. В
глазах у него я видел зависть и неверие. Но, как ни верти, ему нужнее
гарантированная работа.

Около 2 часов дня Хильда объявила, что идет гулять. Мы с Гертрудой
зашли внутрь. Наконец, это действительно произошло. Мы лежали на кровати и
проигрывали начальные такты. Через некоторое время приступили. Я
взгромоздился, и он вошел внутрь. Но вошел как-то резко и сразу же принял
влево, будто там был изгиб. Я мог вспомнить только одну такую женщину - но
тогда было здорово. Потом я задумался: она меня дурачит - я, на самом
деле, не внутри.

Поэтому я его вытащил и засунул повторно. Он вошел и опять круто
свернул влево.

Что за говно. Либо у нее пизда перекособлена, либо я не проникаю. Я
убеждал себя поверить, что это у нее пизда ни к ебеней матери. Я качал и
трудился, а он все гнулся и гнулся влево под этим острым углом.

Я все пахал и пахал. Потом возникло чувство, что я уже уткнулся в
кость. Ничего себе. Я сдался и скатился с нее.

- Извини, - сказал я, - во мне, кажется, просто сегодня нет газу.

Гертруда промолчала.

Мы оба встали и оделись. Потом вышли в переднюю комнату и сели ждать
Хильду. Мы пили и ждали. Хильда не торопилась. Долго, долго ждали.

Наконец, прибыла.

- Привет, - сказал я.

- Кто все эти черные люди в вашем районе? - спросила она.

- Я не знаю, кто они такие.

- Они сказали, что я могу зарабатывать 2000 долларов в неделю.

- Чем?

- Они не сказали.

Немецкие девчонки остались еще на 2 или 3 дня. Я продолжал натыкаться
на этот левый поворот в Гертруде, даже когда бывал трезв. Хильда сказала,
что она на тампаксе, поэтому ничем помочь мне не может.

В конце концов, они собрали пожитки, и я посадил их к себе в машину. У
них были большие полотняные сумки, которые они носили через плечо.

Германские хиппи. Они показывали мне дорогу. Свернуть там, свернуть
тут. Мы вс выше и выше забирались в Голливудские Холмы. На богатую
территорию въехали. Я уже и забыл, что некоторые живут довольно неплохо,
пока большинство остальных жрет собственное говно на завтрак. Когда
поживешь там, где живу я, начнешь верить, что и все остальные места -
такие же, как и твоя задрота.

- Вот здесь, - сказала Гертруда.

Фольк остановился у начала длинного извилистого проезда. Где-то там,
наверху, стоял дом - большой, большой дом со всеми делами внутри и вокруг,
что только есть в таких домах.

- Лучше, если отсюда мы пойдем пешком, - сказала Гертруда.

- Конечно.

Они вышли. Я развернул фольксваген. Они стояли у входа и махали мне, их
полотняные мешки свисали с плеч. Я помахал в ответ. Потом отъехал,
поставил на нейтрал и начал планировать вниз с гор.

Меня попросили дать чтения в знаменитом ночном клубе Улан на Бульваре
Голливуд. Я согласился читать два вечера. Я должен был выступать следом за
рок-группой Большое Изнасилование оба раза.

Меня засасывала трясина шоу-бизнеса. На руках были лишние билеты, я
позвонил Тэмми и спросил, не хочет ли она сходить. Она сказала, что да,
поэтому в первый вечер я взял ее с собой. Я заставил их открыть ей кредит.

Мы сидели в баре, дожидаясь начала моего выступления. Выступление Тэмми
походило на мое. Она быстренько набралась и расхаживала по всему бару,
разговаривая с людьми.

К тому времени, как мне пришла пора выходить, Тэмми уже заваливалась на
столики. Я нашел ее брата и сказал:

- Боже святый, да убери же ты ее отсюда, будь добр.

Он вывел ее в ночь. Я тоже был пьян и позже совершенно забыл, что сам
попросил ее увести.

Чтение прошло нехорошо. Публика тащилась строго от рока, они не
врубались в строчки и смыслы. Но кое в чем я и сам был виноват. Иногда я
просто выезжал на везении с рок-тусовками, а именно в тот вечер не вышло.
Беспокоило отсутствие Тэмми, наверное. Вернувшись домой, я набрал ее
номер. Ответила мать.

- Ваша дочь, - сообщил я ей, - ГНИДА!

- Хэнк, я не желаю этого слушать.

Она бросила трубку.

На следующий вечер я отправился один. Сидел за столиком в баре и пил. К
столику подошла пожилая женщина и с достоинством представилась. Она
преподает английскую литературу и привела с собой одну из своих учениц,
маленькую пампушку по имени Нэнси Фриз. У Нэнси, казалось, была течка. Они
хотели узнать, не соглашусь ли я ответить на несколько вопросов их класса.