Бессознательно отдаляя неприятный миг, Серёжа спросил:
– Может быть, у тебя есть еще какая-нибудь причина? Серьезная?
Не опуская глаз, Димка помотал головой: не было у него серьезной причины. Глядя мимо Димки, Серёжа деревянным голосом сказал:
– Два часа ареста.
Димка моргнул. Один раз. Потом заморгал часто. Потом в упор глянул на Серёжу: "Ты не пошутил?"
– Вот так, – мрачно сказал Серёжа, ощущая моментальное раскаяние.
Димкины глаза стали слегка влажными. Серёжа почти обрадовался: если Димка пустит хоть слезинку, можно будет сразу отменить наказание. Есть неписаное правило в "Эспаде": если человек начинает плакать, никаких взысканий ему не дают. Слезы – и так дорогая расплата за вину. Если, конечно, человек этот не очень большой, а вина не очень страшная.
Но Димка не поддался слезам. Только голос его стал сипловатым. Он посмотрел на Серёжины ботинки и тихо спросил:
– А когда?
– Сейчас, – все так же хмуро сказал Серёжа. Отступать было некуда.
– Я же на вахте.
– Не нужен мне такой помощник. Обойдусь.
– А… где сидеть? – спросил Димка и слегка покраснел.
Конечно, специального помещения для "арестантов" не было. Если кто-то зарабатывал столь суровое взыскание, то отбыв свой час или два где-нибудь в уголке кают-компании или отправлялся в фотолабораторию.
– Иди в лабораторию, – сказал Серёжа. – Мне здесь надо пол мыть.
– Я могу сам вымыть. А потом отсижу, – почти шепотом сказал Димка.
– Ага. И опоздаешь в школу. Давай отправляйся.
Димка сделал шаг к двери и оглянулся. Он словно говорил глазами: "Может быть, ты все же пошутил? Ведь это же я – Димка. Тот, который с тобой в лагере был. Тот, который подарил тебе маленького синего краба…"
– Сними ремень, – сказал Серёжа, терзаясь все пуще.
Димка медленно потянул из петель пояс. Потом свернул его в тугое кольцо, сжал это кольцо в ладонях, понурил голову и шагнул в коридор.
– Куда ты с ним? Оставь ремень на столе, – сказал ему в спину Серёжа.
– Зачем? – откликнулся Димка слегка вызывающе.
Серёжа почувствовал, что Димка пытается отстоять свое достоинство и остаток свободы. Он будто говорил: "Арестовал ты меня? Ладно. Заставил снять ремень? Пусть. Но нигде не сказано, что нельзя снятый ремень брать с собой. Вот и беру".
– Ну и шут с тобой, – буркнул Серёжа.
В лаборатории Димка сел на табурет перед увеличителем, поставил пятки на сиденье, обнял колени и замер.
– Зажги свет, – сказал Серёжа.
– И так хорошо, – хмуро отозвался Димка.
Лаборатория была в крошечной комнатушке с окном, закрытым фанерой. Ветхая фанера сквозь щели и дырки пропускала солнце, и полумрак был пробит узкими лучами.
Серёжа постоял в дверях, потом снова на себя рассердился и ушел.
– Запирай, – сказал Димка вслед.
– Зачем? Сбежишь, что ли? – досадливо откликнулся Серёжа.
Дверь осталась полуоткрытой.
Надо было делать уборку, а потом браться за алгебру. А на душе кошки скребли. Конечно, Димка получил свои два часа за дело. Но Серёжа боялся. Просто-напросто боялся, что Димка обидится. Крепко обидится и, может быть, навсегда.
Ну что ему до Димки? И не такие уж друзья вроде бы. И встречались-то не чаще раза в месяц, пока не пришёл Димка в отряд. Да и в отряде виделись не часто. Главным образом на вахте. А вот надо же: грызет и грызет беспокойство.
"Сам притащил его в отряд. Вот и радуйся", – мстительно сказал себе Серёжа.
Действительно, сам привел Димку в "Эспаду"…
А что было делать?
Только раз в жизни видел Серёжа Димку грустного, с мокрыми глазами. Это случилось перед зимними каникулами. Димка сидел в опустевшей школьной раздевалке. Хотел, видно, одеться, да так и не собрался: бросил на колени пальтишко, уперся в него локтями, уткнулся в кулаки подбородком и, обиженно моргая, смотрел куда-то сквозь стену.
– Дим! – встревоженно сказал Серёжа. – Ты что?
Димка сердито дернул плечом: не приставай, мол, и так тошно. Но Серёжа не ушел, конечно.
– Что случилось?
– Ничего, – сипло сказал Димка.
Серёжа немного обиделся.
– Слушай-ка, – сказал он в упор. – Когда мне было плохо и ты мне помогал, я ведь не рычал на тебя, а наоборот… Что же ты? Я ведь тоже помочь хочу.
Димка глянул на него быстро и чуть виновато.
– Как ты поможешь? Никто уже ничего не сделает… Да и не надо.
– А вдруг? – упрямо сказал Серёжа. – Ты расскажи.
Димка сердито поморгал, стряхивая капли с ресниц.
Недоверчиво поднял глаза.
– А смеяться не будешь?
– Ты спятил!
Димка отвернулся и шепотом сказал:
– Я хотел быть барабанщиком…
Вот такая случилась история. Простая и невеселая. Всю жизнь мечтал Димка стать барабанщиком. Даже по ночам снился ему краснобокий барабан с тугой белой кожей. К такому барабану приблизишь ухо и сразу услышишь тихий-тихий, но неумолкающий гул. То ли топот далекой конницы, то ли голос океанских штормов.
Ни дошкольников, ни октябрят не берут в барабанщики. Димка рос, надеялся и ждал своего часа. И даже когда Клавдия Семеновна велела всем третьеклассникам написать в стенгазету, кто кем хочет быть, Димка решился и написал, что барабанщиком. И больше никем.
Когда третьеклассников стали готовить к приему в пионеры и пришла пора делать у них свой отряд, кое-кто из ребят вспомнил про заметку и сказал, что надо бы выбрать в барабанщики Димку Соломина. Однако Клавдия Семеновна обратила внимание класса на то, что у Соломина во второй четверти снизилась успеваемость: тройка по русскому грозит. А барабанщик всегда идет впереди отряда, с него все должны брать пример. Какой же здесь пример?
Будто у него на пузе эта тройка написана!
В общем, выбрали в барабанщики Вовку Быкова. У него тоже тройка, но не по русскому, а по физкультуре…
– Елки-палки, – сказал Серёжа, услыхав про такое дело, и повел Димку к старшей вожатой.
Юля была заморочена подготовкой к новогоднему вечеру. Димкину историю она выслушала без особого интереса.
– Ну и что? – сказала она. – Ты, Соломин, тройку постарайся исправить, а потом что-нибудь придумаем. На будущий год…
– Юля! – перебил Серёжа. – Человек столько лет ждал, а теперь еще целый год ждать! Разве в барабанщики за оценки берут?
Юля оглянулась на горестно отошедшего Димку и сказала полушепотом:
– Ну подумай: что я сделаю? Клавдия Семеновна меня еще в первом классе учила. Что я, пойду к ней и скажу: "Вы не правы"?
– Скажи что хочешь. Лишь бы Димке дали барабан.
– Но ведь ребята же голосовали, все решили… А куда этого Быкова девать?
– Быкову барабан нужен как ежу моторная лодка. Он и не хотел даже. Это во-первых. Во-вторых, можно дать им еще один барабан. Вон их сколько у тебя в хозяйстве. Пусть будет два барабанщика в отряде… Или запиши его в сводный отряд при знаменной группе.
– В сводный можно только с пятого класса… И если я Соломина возьму в барабанщики, Клавдия Семеновна сразу решит, что я подрываю ее авторитет.
– Все правильно! – накаленно сказал Серёжа. – Все точно ты рассудила… Прямо как электронная машина. Разложила по полочкам. Только на фига твоя правильность, если от нее у Димки слезы!
Юля озадаченно помолчала.
– Слушай… – начала она растерянно. – Ты все-таки думай… Я все-таки старшая вожатая…
– Ну конечно, – откликнулся Серёжа. – Извини, пожалуйста. Но ты еще и сестра барабанщика. Надо бы понимать…
Юля хотела ответить. Но Серёжа ухватил Димку за руку и вытащил из пионерской комнаты.
– Потерпи до завтра, – попросил он.
А утром встретился в отряде с Данилкой.
Перумов Ник
Флинт Эрик
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Андреев Николай
Березин Федор