венки. Большую часть дня он просиживал, запершись в кабинете, а
в тех редких случаях, когда выходил в город, всегда возвращался
до шести часов, чтобы успеть помолиться вместе с дочерью.
Никогда Фернанда ни с кем не дружила. Никогда не слышала о том,
что страна истекает кровью в войнах. Никогда не переставала
слышать ежедневные упражнения на пианино. Она начинала уже
терять надежду сделаться королевой, как вдруг однажды у
парадного входа раздались два нетерпеливых удара дверным
молотком; Фернанда открыла двери представительному военному с
чрезвычайно учтивыми манерами, на щеке у него был шрам, а на
груди золотая медаль. Он заперся с ее отцом в кабинете. Через
два часа дон Фернандо пришел к ней в комнату. "Собирайся, --
сказал он. -- Тебе придется отправиться в далекое путешествие".
Вот так Фернанду и привезли в Макондо, где жизнь одним ударом
грубо и безжалостно обрушила на нее всю тяжесть той реальной
действительности, которую родители так ловко скрывали от дочери
в течение многих лет. Возвратившись домой, она заперлась в
своей комнате и долго плакала, не внемля мольбам и объяснениям
дона Фернандо, пытавшегося излечить рану, нанесенную ее сердцу
неслыханным издевательством. Фернанда уже решила, что не
покинет своей спальни до самой смерти, но тут за ней приехал
Аурелиано Второй. Ему невероятно повезло, ведь, оглушенная
возмущением, в ярости от своего позора, Фернанда солгала ему,
чтобы он никогда не смог узнать, кто она такая. Отправляясь на
поиски незнакомки, Аурелиано Второй располагал только двумя
достоверными приметами: у нее характерный выговор уроженки гор
и по профессии она плетельщица погребальных венков. Он искал,
не щадя своих сил. С той же безумной отвагой, с которой Хосе
Аркадио Буэндиа пересек горный хребет, чтобы основать Макондо,
с той же слепой гордыней, с которой полковник Аурелиано Буэндиа
вел свои бесполезные войны, с тем же безрассудным упорством, с
которым Урсула боролась за жизнь своего рода, искал Аурелиано
Второй Фернанду, ни на минуту не падая духом. Он спрашивал, где
продаются погребальные венки, и его вели из одного дома в
другой, чтобы он мог выбрать лучшие. Он спрашивал, где живет
самая красивая женщина, когда-либо существовавшая на земле, и
все матери приводили его к своим дочерям. Он блуждал по ущельям
неясности, по заповедникам вычеркнутого из памяти, по
лабиринтам разочарований. Он прошел через желтую пустыню, где
эхо повторяло его мысли, а тоска рождала призрачные видения.
После многих недель бесплодных поисков он попал в неизвестный
город, где все колокола звонили, как по умершему. Он сразу же
узнал, хотя никогда раньше их не видел и ничего о них не
слышал, и стены, разъеденные солью северных ветров, и дряхлые
балконы из трухлявого, почерневшего дерева, и прибитый у
входной двери кусочек картона с почти смытой дождями надписью,
печальнее которой не было на свете: "Продаются погребальные
венки". С этой минуты и до того ледяного утра, когда Фернанда
под охраной матери игуменьи навсегда оставила свой дом, прошло
так мало времени, что монахини едва успели сшить приданое и
уложить в сундуки канделябры, серебряный сервиз, золотой горшок
и бесчисленные и бесполезные обломки затянувшегося на два века
фамильной катастрофы. Дон Фернандо отклонил предложение
сопровождать невесту. Он пообещал приехать в Макондо позже,
когда расплатится по своим обязательствам, и, благословив дочь,
тут же снова заперся в кабинете, откуда стал посылать ей
короткие письма с траурными виньетками и родовым гербом, -- эти
письма впервые установили некое духовное общение между отцом и
дочерью. Для Фернанды день отъезда сделался днем ее подлинного
рождения. Для Аурелиано Второго он стал почти одновременно и
началом и концом счастья.
золочеными цветочками, в котором ее духовник пометил
фиолетовыми чернилами даты воздержания от исполнения
супружеского долга. За вычетом страстной недели, воскресений,
первой пятницы каждого месяца, дней, обязательных для посещения
месс, для постов и обетов воздержания, а также тех чисел, что
выпадают из-за периодических недомоганий, в нем оставалось
всего сорок два пригодных дня, разбросанных там и сям среди
густого леса фиолетовых крестов. Аурелиано Второй, не
сомневавшийся, что время повалит на землю эту колючую изгородь,
затянул свадебное празднество дольше предусмотренного срока.
Устав от огромного количества пустых бутылок из-под шампанского
и бренди, которые ей без конца приходилось отправлять
мусорщику, чтобы они не завалили весь дом, и в то же время
заинтригованная тем, что новобрачные ложатся спать в разный час
и в разных комнатах, а фанфары и музыка не затихают и убой
скота все продолжается, Урсула вспомнила свой собственный опыт
и спросила Фернанду, нет ли случайно и у нее пояса целомудрия,
ведь рано или поздно он вызовет в городе насмешки, а это может
плохо кончиться. Но Фернанда призналась, что просто ждет, пока
минуют две недели после свадьбы, и тогда уже позволит себе
первое общение с мужем. Когда прошел этот срок, она
действительно открыла дверь своей спальни, готовясь принести
себя в жертву во искупление грехов, и Аурелиано Второй увидел
самую прекрасную в мире женщину с глазами испуганной лани и с
длинными волосами цвета меди, рассыпавшимися по подушке.
Очарованный этим зрелищем, он не сразу заметил, что Фернанда
нарядилась в белую, доходящую до щиколоток рубаху с длинными
рукавами и с большим, круглым, искусно обметанным отверстием на
уровне живота. Аурелиано Второй не мог удержаться от смеха.
своей жизни, -- вскричал он с хохотом, который был слышен во
всем доме. -- Я взял в жены монашенку.
белую рубаху, он отправился фотографировать Петру Котес в
наряде королевы. Позже, когда ему удалось вернуть Фернанду в
дом, она в пылу примирения уступила его желаниям, но не сумела
дать ему то успокоение, о котором он мечтал, отправляясь искать
ее в город тридцати двух колоколен. С ней он обрел лишь чувство
глубокого отчаяния. Однажды ночью, незадолго до того, как
родился их первенец, Фернанда поняла, что муж тайком от нее
вернулся в объятия Петры Котес.
полнейшего самоотречения: -- Я должен был так поступить, чтобы
скот продолжал плодиться.
столь необычному объяснению, но когда Аурелиано Второй наконец
добился этого, предъявив ей доказательства, выглядевшие
неопровержимыми, Фернанда потребовала от него лишь одного --
обещания, что он не позволит себе умереть в постели любовницы.
И они продолжали жить втроем, не мешая друг другу: Аурелиано
Второй был обязателен и нежен с обеими, Петра Котес
наслаждалась своей победой, а Фернанда делала вид, что не знает
правды.
язык с остальными Буэндиа ей так и не удалось. Тщетно просила
ее Урсула выбросить черный шерстяной капот, который Фернанда
всякий раз надевала утром, если ночью ей пришлось выполнять
супружеские обязанности. Этот капот уже вызывал перешептывания
соседей. Также не смогла Урсула заставить Фернанду пользоваться
купальней и уборной и уговорить ее продать золотой горшок
полковнику Аурелиано Буэндиа на изготовление рыбок. Амаранту
выводили из себя неправильное произношение Фернанды, ее
привычка употреблять эвфемизмы, и она всегда разговаривала с
ней на каком-то непонятном языке.
свофоефегофо жефе дерьфемафа, -- изрекала вдруг Амаранта.
что означает эта тарабарщина, и Амаранта ответила ей без всяких
эвфемизмов:
постом.
случае крайней необходимости договаривались с помощью записок
или через посредников. Невзирая на явную враждебность к ней
семьи мужа, Фернанда не отказалась от намерения привить Буэндиа
благородные обычаи своих предков. Она покончила с привычкой
есть на кухне и когда кому вздумается и возложила на всех
обязанность являться в строго определенные часы в столовую к
большому столу, накрытому белоснежной скатертью и уставленному
канделябрами и серебром. Превращение акта еды, который Урсула
всегда считала одним из самых немудреных дел повседневной
жизни, в торжественную церемонию создало в доме такую
невыносимо чинную атмосферу, что против нее восстал даже
молчаливый Хосе Аркадио Второй. Тем не менее новый порядок
восторжествовал, так же как и другое нововведение --
обязательно читать перед ужином молитву; оно привлекло внимание
соседей, и скоро распространился слух, что Буэндиа садятся за
стол не как остальные смертные и превратили трапезу в
Шилова Юлия
Черепнин Владимир
Контровский Владимир
Маккарти Кормак
Василенко Иван
Сертаков Виталий