хоть не говори. Чего тогда и нализывать свой пробор в ниточку, если так
благоухаешь в женском обществе? Коржиков, избалованный бабами благодаря
привилегированному статусу холостяка, окончательно утратил критичность к
своему остроумию. Она, забывшись, взялась за разламывающиеся виски, и он
тут же откликнулся: "Кто под красным знаменем раненый идет?" - она сиде-
ла под Переходящим Красным Знаменем.
ких-то там изделий (Наталью могут интересовать только люди), обо всех
безобразиях рассказывает так, словно видел их в цирке: для этих самых,
каких-то там изделий требуются титановые, что ли, пластины, а из них все
понаварили себе гаражей, а на изделия ставят обыкновенную жесть. Со сме-
ху подохнешь!
- не выдерживает Наталья. - Ведь это так смешно, когда твою родину раз-
воровывают.
поскреб обгрызенными полумесяцами ногтей в своей бурой медвежьей голове
- только ушки осталось поближе к макушке передвинуть, - а потом встал и
вышел, глядя под ноги.
сов. Клонская с видом хозяйки аристократического салона тут же приглаша-
ет его к столу: дело одних - готовить, других - проявлять по этому слу-
чаю любезность.
глупости Сударушкина: ему важнее всего приобрести стомиллионное доказа-
тельство, что нами правят дураки.
десять чужих!
соцпроизводства и потом получать четыреста, где другие получают двести,
- это не конформизм?..
ним надулась и Римма - как же, некому будет любоваться ее индейским про-
филем. Ну и черт с вами со всеми! Пляши перед вами хоть десять лет без
передыху, а потом вам же будешь и не нужна.
произносит Коржиков: - Социалистическая система и нервная система.
бренчит ложечкой. Наталья с любезной улыбкой, похожей на оскал, берет у
него ложку и с крепким пристуком кладет на стол - знает же, что бессмыс-
ленный бряк выводит ее из себя. Только Клонская - как рыба в воде: снова
обнаруживается, кто по-настоящему воспитанный человек, а кто только по
недоразумению оказался душой общества. Легко, не всерьез, что настрого
запрещено хорошими манерами, вздыхает: "Да, мы еще заплачем о Сталине.
При нем хотя бы о мыле не приходилось..."
рала с золой, а отец, мастер на все руки, пытался варить мыло чуть ли не
из дохлой собачатины. Но эпичность никого не обманывает, потому что она
бледнеет и задыхается все сильнее, и, осознав это, вдруг впрямую обраща-
ется к Клонской:
за, и Клонская потупливается со скромным ликованием: хорошие манеры -
единственная доблесть, которую она способна замечать.
кого-то хвалили, а теперь, когда разрешили, начинаем ругать, ведь это
тоже как-то нехорошо?..
уже обязаны лгать из чести? Да мы своей глупостью, пресмыкательством пе-
ред убийцами свою честь все равно уже погубили! Давайте спасать хотя бы
правду!
ма, иначе она перессорится со всем светом. Дома... А где теперь ее
дом?..
мне бы этой квартиры...
честное слово! Новая же квартира - там ремонта... Да и... - она вдруг
переходит на шепот: - Я боюсь туда переезжать. Как подумаю, что совсем
одна останусь...
штабс-капитанский пробор, дезинфицируя окружающую среду ароматом свежеп-
роглоченного лука, а Лиза семенит рядом, стараясь оставаться с наветрен-
ной стороны... Бугрову, с его любовью исключительно к фактам и цифрам,
наверняка не до красивых глаз.
дит к двенадцати часам...
вот, скажи им, что Вадим действительно особенный. Он может делать только
то, чего ему самому хочется. Ну, бабье...
вует - лишь бы только никто не позволял себе ничего особенного.
дить. Вадим еще студентом-разгильдяем попал к ней в группу на преддип-
ломную практику и так увлекся гениальным Сережей, а через него и машин-
ной обработкой, что не сдал последних экзаменов, загремел в армию и че-
рез два года с еще более бравой выправкой явился к Сереже на должность
старшего лаборанта, - дотащить его без диплома до ведущего инженера уда-
лось прямо-таки бурлацкими усилиями.
лаборатории замечает одну Наталью за то, что с ней можно побеседовать по
душам (она жалеет мужчин, которых недолюбили матери и которые из-за это-
го и жен выбирают черствых, оттого что не имеют образцов любви к себе),
да еще Сережу - за гений.
прикрывал организацию по всем видам спорта да еще охоч был до овощебаз -
зарабатывал отгулы, чтобы забраться на байдарке как можно дальше от под-
ловатого начальника. Что скромничать, Илюшу в прежнем отделе знали
только как трусоватого любителя тихарить, Бугрова недолюбливали за тупо-
ватость и педантизм, Светлана использовала свою контактность в уст-
ройстве исключительно личных дел, да и добрая Лиза отнюдь не была гласом
народа - прошелестела какая-то тихая мышка и ушелестела. Может, и не
совсем уж зря прожиты эти годы?
бы она ни за что не перепутала этажи...
машинально пробежала ее и с омерзением отдернула взгляд. До чего уже
дошло - женщины пишут такую похабщину! Еще какая-то нелепая пушка нари-
сована рядом - и тут же увидела, что это вовсе не пушка. Да что же это
такое, в конце концов! И на собрании об этом не скажешь...
вдруг содрогнулась от ужаса: она услышала мужские голоса... Она зажала
уши: вдруг еще знакомые...
в кабинке до конца дня, и ужас немного отпустил.
постоянного зажимания ушей и внутреннего сжимания в клубочек. Внезапно
она осознала, что уже несколько минут в уборной царит тишина. Обед, до-
гадалась она. Она накрыла лицо носовым платком, словно сморкалась с нео-
быкновенным размахом, и с колотящимся в ушах сердцем подкралась к двери,
готовая юркнуть обратно в кабину. Кажется, тихо. Как головой в прорубь,
она выскочила в коридор, не оглядываясь пробежала на лестницу и, продол-
жая фальшиво сморкаться, бежала до самого выхода и только в вестибюле
упала в кресло. Шурка пару лет назад побывал здесь и поразился: "У тебя
такая красивая работа, а ты все время ругаешься!"
она еще тверже уверилась: надо бежать, и как можно скорее, а то Юпитер в
гневе своем окончательно лишил ее (и.о.) разума. Сударушкин на просьбу о
недельном отпуске откликнулся с откровенным удовольствием; он, возможно,
уже понял: каждый шаг ей навстречу окупится в семикратном размере. Он
даже с удовольствием порассуждал, что привык строить отношения на нача-
лах взаимной порядочности - нащупал-таки ключевое слово к ее сердцу. Его
вывернутая самодовольная улыбка напоминала о распоротом матраце, очень
тугом. Но улыбка все равно улыбка.
Наталья вернулась в исходное состояние одеревенелости, машинально прок-
ручивая в уме примитивный напевчик: "Ни-ко-му не нуж-на, ни-ко-му не
Афанасьев Роман
Березин Федор
Конюшевский Владислав
Юрьев Сергей
Русанов Владислав
Посняков Андрей