когда схлынули гости и он сидел вместе с зятем, его матерью и родственницей
в той комнате, где сорок дней тому назад стоял гроб сестры.
когда она мертвая здесь лежала. Словно мертвая в своем доме она еще
чуть-чуть принадлежала своему дому, своему мужу, своему сыну, ну и ему,
Зенону, конечно.
потому что иссякло вдохновение, его духовное зрение полностью совпадало с
действительностью, которую он видел как четкий пейзаж в хорошо
отрегулированном бинокле. И этот пейзаж означал: в доме сестры нет и никогда
не будет сестры.
женщины -- родственница Зенона и мать зятя.
писал, и, как ему казалось, это были хорошие страницы. Поглядывая на модель
своего образа и сравнивая их, он чувствовал странное удовлетворение
сходством модели с образом, а не наоборот.
сейчас, глядя на модель, он испытывал поощрительное удовлетворение моделью
за то, что она похожа на свой образ, словно она, родственница, кстати
абсолютно не подозревавшая о существовании своего словесного портрета, тем
не менее старается быть на него похожим и, несмотря на время, все еще
преуспевает в этом.
горной деревушке, еще совсем пацаном, он помнил ее уже цветущей женщиной,
беспрерывно, почти ежегодно рожавшей детей, а сейчас у нее уже были
правнуки, но она еще была мало похожа на старуху.
сестры. В черной одежде, с черным платком на голове, она сидела на стуле и
неподвижным взглядом смотрела на экран.
здесь, в городе. Как они ни уговаривали ее переехать в город, она упорно
отказывалась, хотя иногда приезжала погостить на день -- на два или ее
привозили, если она всерьез заболевала.
сыновей, но мать не выносила городской жизни и наотрез отказывалась
переехать. Она еще была в силах подоить корову, приготовить себе еду, но на
большее ее уже не хватало.
приусадебный участок, засеивал его кукурузой, летом мотыжил, осенью собирал
урожай кукурузы и винограда, из которого выдавливал вино. Все это было
неудобно, хлопотно, но переупрямить старенькую мать уже и не пытались.
по-русски. Когда она прибаливала, он за ней ухаживал, когда он запивал, она
за ним приглядывала.
болезнь матери совпадет с запойным состоянием ее постояльца, и было бы
горестно и позорно, если бы мать умерла в одиночестве. Правда, там
неподалеку жили еще родственники, и они время от времени приходили проведать
старушку, но здесь, в городе, сыновьям было тревожно за нее.
телевизора. Зенон знал, что она никак не совладает с мыслью, что все
происходящее на экране -- это некий мираж и люди, действующие и говорящие
там, не имеют никакого соприкосновения с квартирой ее сына.
приезжая в город из своей деревушки, увлеклась телевизором, то и дело
забывая об условности жизни на экране.
поводу происходящего, а когда ей объясняли, что все это не имеет отношения к
ним, глядящим в телевизор, она пристыженно оправдывалась, говоря, что и сама
знает об этом.
лежала в этой комнате, а она хотела переодеть ее в свежую рубашку, бабка,
кивнув на телевизор, сказала:
хорошо посмеялись, потому что старушка довольно точно нарисовала портрет
известного диктора телевидения.
деревушке, то ли ко Дню Победы, то ли по вдохновению сделал с нее снимок, на
котором она изображена с фотографией сына, убитого во время войны под
Севастополем. Снимок получился на редкость удачным и потом был перепечатан
московской газетой, и, если верить фотокору, даже за рубежом его
перепечатали.
над фотографией бравого бойца, в самом деле производило сильное впечатление.
Оно пронзало чувством длительности, непрерывности, беспредельности
материнской боли. Казалось, со дня известия о смерти сына мать взяла в руки
эту фотографию и, не выпуская ее из рук, постарела.
если что-то и слышала, то давно забыла. Но о сыне, погибшем в войну, она
говорила всегда. И, словно извиняясь за безутешность свою, она обычно
объясняла:
немцы...
посветлевшим лицом, сказал:
кажется, в тридцать третьем году вспыхнула в нашей деревне. Хотя, зная ее
возраст, я понимаю, что мама тогда уже была не так молода, но видится она
мне из того времени почему-то очень молодой. Может быть, потому, что мне
самому тогда было лет десять. Черную оспу абхазцы именуют Царским Гонцом.
Непонятно, когда и откуда пришло это название. Ясно одно -- оно из глубокой
древности.
двести, раздался чей-то голос:
Передайте людям!
мы, детвора, ничего не понимая, побежали следом. По лицам взрослых я
чувствовал, что случилось что-то необыкновенное, а что именно, не знал.
Слова "царский гонец" для меня звучали нелепо. Что-то вроде слов из детской
сказки. Лица взрослых окаменели, выражая ужас, тревогу, внимание. Они
вслушивались в голос оттуда.
рукав.
закричал в ответ на голос оттуда, что сейчас же оседлает свою лошадь, чтобы
известить о случившемся в соседнем селе.
не понимал, что наступает великая стихия зла, а не просто болезнь, постигшая
хозяина соседского дома.
человек, переболевший ею, если выживает, уже не может заразиться этой
болезнью. Поэтому переболевшие Царским Гонцом приходят ухаживать за больным,
чтобы домашние к нему не подходили и не заражались... Скоро они начнут
прибывать...
какую-то особую тревогу в нашей перекличке с домом Альяса и спрашивали, что
случилось. Отец ответил им и, назвав село, в которое он едет, посоветовал
ехать с этой черной вестью в другое село.
дома, и, надев на нее уздечку, ввел во двор...
сидел и читал книгу. Он был такой же большой, как отец, но разрез глаз и
разлет бровей -- материнские. Отец взглянул на сына и с какой-то странной
озабоченностью вдруг спросил:
придвинул себе стул, уселся на него верхом и, опершись подбородком на
спинку, уставился в телевизор.
не могу привыкнуть... Уже несколько раз так спрашивал. Обычно она в это
время приходила с работы... Да-а... Ну, так вот... На следующий день отец
вернулся из соседней деревни, где рассказал о случившемся в доме Альяса. Я
понял, что вот так по цепочке весть о том, что у нас появился Царский Гонец,
будет передаваться из деревни в деревню.
сопровождения взрослых, но я не выдержал и через два дня украдкой подошел к
его усадьбе. Человек десять незнакомых мне людей с лицами рябыми, как я
догадался, от оспы, ходили по двору и почему-то очень громко, словно сквозь
бурю случившегося, переговаривались. Двое или трое, стоя посреди двора,
сжигали какую-то ветошь и домашнюю рухлядь. Мне показалось, что языки
пламени, то захлебываясь от бессилия, то яростно вздымаясь, пожирают
зараженные вещи. Остальные тащили из ближайшего леска заостренные колья и
вязанки свежих, очищенных от листьев ветвей рододендрона.
Херберт Фрэнк
Березин Федор
Самойлова Елена
Белов Вольф
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий