— А вы послушайте дальше, Савелий Кузьмич. Через минуту все кончено. Заветный ларец, которым так дорожил наш путешественник, стал добычей нападавших. А вот еще. Вы охотитесь на тигров, как и положено, верхом на слоне. Сами понимаете, дело происходит в Индии. Но ваш смирный и дрессированный слон отравлен заговорщиками и вдруг падает среди тропического леса, а ему на спину, рядом с вами, прыгает голодный тигр.
— Вам бы сценарии писать, — заметил Савелий.
— Или представьте караван черных всадников, которых вы гоните к побережью Африки через пустыню, — словно не слыша его, с воодушевлением продолжает Широши. — Вас атаковали кочевники, ваши люди перебиты, а вы захвачены в плен и в одночасье из богатого хозяина превратились в ничтожного раба…
— Что-то мне напоминают ваши байки…
— И правильно, вы же наверняка читали «Мастера и Маргариту» Булгакова: «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…»
— Так вы, что ли, Воланд или кто-то вроде того? — с иронией поинтересовался Савелий.
— Помилуйте, Савелий Кузьмин, — звонко расхохотался Широши, — неужели и вы в наш просвещенный и циничный век верите в подобную чушь и допускаете существование дьявола? Может, вы верите и в то, что грешников в аду на сковородках поджаривают? Да их уже как двадцать лет в Интернет запускают, посылают в виртуальную реальность. Они-то все эти компьютерные вирусы и изобретают.
— Да, естественно, я ни во что подобное не верю, — признался Савелий. — Я так вам только подыгрываю. Кто знает, может, вам охота себя почувствовать Воландом.
— Вы правы, Савелий Кузьмич, эту роль я сыграл бы с не меньшим удовольствием, нежели Ричарда Третьего или короля Лира. Я вовсе не Сатана и не волшебник, а просто человек с излишне богатым воображением. Я создал новое искусство — жить, изобретая напряженную, увлекательную интригу, которая представляет ценность сама по себе как таковая, ибо не преследует никаких практических или корыстных целей. Своего рода благотворительный спектакль. И мои фантазии, если и не потрясают вас, то все же вынуждают и ваше воображение включаться. Видите, как все просто, даже примитивно.
— Но ваши фантазии слишком часто орошаются кровью, — попытался сбить с Широши художественную спесь Савелий.
— Бывает. Но ведь не зря сказано, что искусство нередко требует «полной гибели всерьез». Эти известные слова вовсе не метафора, поэт-то знал, что говорил. Да что мы все обо мне да обо мне? Поговорим о вас, любимый мой Савелий Кузьмич.
— И что обо мне?
— Вот вы воюете за справедливость — судите и казните, тоже, кстати, пуская своим жертвам кровушку. Но ведь само понятие справедливости — чистая химера! Откровенная фантазия, изобретенная человечеством ради собственного оправдания. Для наглядности рассмотрим наш с вами последний конфликт.
— Какой конфликт? — не понял Савелий.
Он попытался сконцентрироваться и «послушать» мысли Широши, но у него ничего не получалось. Видимо, наркотик, которым его усыпили, еще продолжал действовать.
— Вот у вас прямо память девичья. Уже и забыли, зачем летали на Маис?
— Да нет, помню. — Перед глазами Савелия встало изможденное, но исполненное какой-то внутренней силы лицо Рауля.
— Из-за чего же весь сыр-бор? Мы оба претендуем на контейнер с абсолютной энергией. Вы со свойственным вам чувством справедливости полагаете, что контейнер ваш, потому что эту энергию открыли русские ученые, но при этом вы не умеете обращаться с контейнером и могли бы утратить контроль над его содержимым и вообще устроить черт знает что, похлеще Чернобыля. При этом, заметим, вам лично этот контейнер совершенно не нужен. Можно сказать, из-за него только хлопоты лишние. Савелий скорчил недовольную гримасу, но продолжал слушать не перебивая. Широши продолжал:
— Что же касается справедливости в моем представлении, то я уверен, что эта энергия — моя, ибо она мне жизненно необходима, мне ее, может, лет на триста хватит. Так кто же из нас более прав и справедлив?
— Но ребенка-то похищать с любой точки зрения подло и аморально! — угрюмо вставил Савелий.
— Полностью и целиком с вами согласен, — охотно подхватил Широши. — Не только подло, но и страшно хлопотно. Так, кажется, вы любите выражаться? Но что мне было делать? А кроме того, по-моему, ваш отпрыск остался очень доволен своим небольшим неожиданным путешествием. Его кормили и поили свежайшими витаминизированными продуктами. Считайте, как в бесплатном санатории побывал. Правда, в большом комплексном плане по отвлечению вас от Маиса произошел некоторый дурацкий сбой — вашего покровителя, генерала Богомолова, случайно ранили в Москве…
— Константина Ивановича? Ваши люди? — наливаясь злостью, выкрикнул Савелий.
— Не беспокойтесь, Бешеный! Ранение пустяковое, так, чтобы генерал отдохнул от трудов праведных. Через неделю-другую уже выйдет на работу. Кстати, в порядке компенсации морального ущерба, который вы понесли, я помог вашему названому брату Андрею Воронову окончательно восстановить свою прекрасную физическую форму. Да вы сами могли в этом убедиться, не так ли, Савелий Кузьмич?
— И как же вы ему помогли? — не удержался от любопытства Савелий.
— Это мой маленький секрет, который знает только Воронов, ибо исполнитель этой моей просьбы- задания вскоре безвременно погиб.
— И вы так спокойно говорите об этом? — с вызовом спросил Савелий.
— В отличие от вас, Савелий Кузьмич, я убивать не люблю. Однако не скрою, испытываю невольное и несколько парадоксальное чувство благодарности к тем, кто избавляет меня от общества людей типа Велихова, Джанашвили или Тима Рота.
На подобное заявление, хотя и в форме комплимента, Савелий не отреагировать не мог:
— А с чего это вы взяли, господин Широши, что я люблю убивать? Если мне суждено выступать в роли Палача, это еще вовсе не значит, что я получаю от своей деятельности удовольствие.
— Ну уж, если вам это занятие так не нравится, могли бы и отказаться.
— Я освобождаю Землю от всякой нечисти. Таков мой человеческий долг.
— Не становитесь в позу благородного мстителя. Я вовсе не хотел вас обидеть, в подтверждение чего хочу выразить вам свое искреннее восхищение вашей операцией по устранению Велихова. Высочайший класс! Изящная, я бы даже сказал, изысканная интрига, целиком в моем духе. В вас погибает талант режиссера! Давайте работать вместе? — вдруг предложил Широши.
— А какова ваша цель? — спросил Савелий. — Чего вы хотите достичь в конце концов?
— Цель? — немного удивленно переспросил Широши. — У меня нет никакой цели. В этом-то и заключается вся прелесть. Я ничего не хочу добиться, кроме как создать запутанную детективную интригу и из зала наблюдать, как другие будут ее распутывать или запутываться в ней еще больше. Разве вам не улыбается такое забавное времяпрепровождение?
Савелий не очень понимал, к чему клонит Широши, и, чтобы выиграть время, сказал:
— Надо подумать.
— Думайте, думайте, — радостно закивал Широши, считая, по-видимому, что многого добился. — Вас ведь никто не торопит. Я вкратце обрисую ваше положение. Мы с вами находимся на острове Дуару, на том самом, про который вы думали, что он принадлежит Велихову. Но на самом деле этот остров моя собственность, а покойный брал его у меня в аренду. Мечтал, видите ли, о тихом, укромном уголке, где его никто не найдет. Но вы ведь и сюда добрались, чтобы с ним разделаться.
— Было дело, — не стал отрицать Савелий.
— Кстати, чуть не забыл, здесь на острове находится могила убиенного вами, не осмелюсь сказать, невинно, Аркадия Сергеевича Рассказова.
— Правда? — Савелий был доволен хоть такой полезной информацией — еще один законченный негодяй исчез с лица Земли.
— А в настоящий момент остров Дуару принадлежит вам, Савелию Кузьмину Говоркову, — как ни в чем не бывало продолжал Широши. — Я вам его продал вчера во второй половине дня за довольно приличную сумму. Все надлежащим образом оформленные документы находятся в соответствующем департаменте в Маниле. Остров вы купили исключительно для восстановления не ко времени пошатнувшегося здоровья.
Савелий слушал своего собеседника, с трудом скрывая удивление.
А Широши продолжал:
— Теперь вы будете здесь жить. В вашем распоряжении будут слуги и врачи, но, конечно, не охрана.
— И долго вы собираетесь меня тут держать? — внутренне кипя от бессильной злобы, но внешне спокойно поинтересовался Савелий.
— Да полгода как минимум, — не раздумывая, ответил Широши. — Дело в том, что я задумываю одну восхитительную постановку, действие которой частично будет происходить и на территории России, и я никак не могу допустить, чтобы вы мне помешали. А если вы не будете отдыхать и лечиться на острове, такой шанс всегда присутствует. Такому упертому борцу за несуществующую справедливость и ярому патриоту обязательно захочется вмешаться, я ведь прав?
Отвечать не имело смысла, и Савелий промолчал.
— Чтобы вы лучше меня поняли, расскажу вам еще один факт своей биографии. Когда-то мне очень хотелось стать писателем, но одна из моих жен сказала мне, что я никогда и ничего выдающегося не создам, потому что ленив и неусидчив. Она предсказала, что я буду писать роман не на бумаге, а на самой живой жизни, и это оказался тот редкий, если не единственный случай, когда женщина оказалась права.
Широши сделал большой глоток какого-то сока, он явно увлекся своими воспоминаниями и планами:
— Подумайте сами, художник, создавая свой мир, ограничен холстом картины, режиссер или актер — размером сценической коробки или метражом фильма, писатель так или иначе ограничен объемом книги. А я создаю свои миры, не будучи ограничен ничем! Мой художественный материал — весь безграничный простор Вселенной!
«Да ты просто законченный безумец!» — про себя подумал Савелий, а вслух сказал:
— Но ведь в ваших «постановках» льется кровь живых людей, кого-то вы разоряете и лишаете средств к существованию. Вам не стыдно? Не жалко ваших жертв?
— Случается, что люди гибнут или разоряются, но мне их нисколько не жаль, и тем более никакого чувства стыда не испытываю. Таковы законы детективного жанра, а именно в этом жанре я и работаю. Законы придуманы не мной. А кроме того, невинных жертв в моих, так сказать, произведениях не бывает или почти не бывает.
— По-моему, вы здесь лукавите.
— Ничуть! Люди всегда вольны отказаться от той рискованной комбинации, которую я им предлагаю, в этом случае им ничто не грозит, но они сами лезут в петлю и пекло, потому что ими движет корысть и жажда быстрого обогащения. Прежде чем обвинять меня в жестокости и аморальности, выслушайте меня, мой дорогой Савелий Кузьмич. — Голос Широши зазвучал просительно.
Казалось, он все-таки нуждался в чем-то вроде оправдания и желал получить его именно от Савелия.
— Я готов выслушать вас и потом высказать вам свое мнение, если оно вас интересует, — сказал Савелий.
— Очень-очень, поверьте, очень интересует, — поспешил с ответом Широши. — Вы ведь все-таки Судья, назначенный Великим Космосом.
Тут Савелий подумал, что Широши, несмотря на всю свою фанаберию и бахвальство, немного побаивается его, Бешеного.
— Так позвольте мне продолжить. Моя театральная антреприза отчасти напоминает пресловутую схему финансовых пирамид, — поверив в легкое и мгновенное обогащение, люди САМИ, подчеркиваю, САМИ — никто их не неволит — тащат этим прожженным жуликам свои жалкие сбережения. И благополучно разоряются.
— Среди них есть те, которых лично мне жалко, например пенсионеров, собравших последние крохи в надежде на чудо, — заметил Савелий.
— Это их трудности. В мои «постановки» люди несут не только деньги, но и собственные жизни. Так, кстати, очень давно произошло с вашими «любимцами» Велиховым и Рассказовым. Они САМИ предложили мне свои услуги — слишком велик был соблазн, а потом ловушка захлопнулась. Итог же вам известен лучше других. Так что в некотором роде мы делали одно дело, только с разных сторон. Или, как говорят моряки, шли параллельным курсом. Вы согласны?
Все, что говорил Широши, открывая какие-то доселе неизвестные Савелию механизмы, было, безусловно, интересно, но вслух он нейтрально произнес:
— Для окончательных выводов мне не хватает информации.
— О, я много о чем, еще вам расскажу, но всему свое время. Боюсь, что несколько огорчу вас тем, что на острове вообще нет женщин. Надеюсь, вы это переживете. Вы же не какой-нибудь маньяк Фридрих? Отсутствие .женщин — необходимая мера предосторожности. Персонал здесь великолепно обучен и пользуется моим полным доверием. А женщинам я не доверяю вообще, а кроме того, верю в вашу необычайную способность очаровать любую особь женского пола независимо от возраста и расы, и тогда она может наделать каких-нибудь глупостей.
Савелий, изображая полное недоумение и несогласие, пожал плечами.
— Женщины бывают великими актрисами, но именно поэтому им никогда нельзя доверять. Представьте, даже я несколько раз обжигался. И еще Всевышний за грехи мои обделил меня чувством отцовства. Когда дети маленькие, они мерзко орут, становясь побольше, они орут и бегают, а вырастая, требуют денег и, когда не получают, снова орут.
Савелий подумал, что Широши не только безумен, но и скуповат.
— Тем не менее, уважая ваши отцовские чувства и вашу любовь к сыну, а также чтобы компенсировать отсутствие женского пола, обещаю, что вас будут регулярно снабжать видеофильмами о вашем Савушке…
Теперь Савелий подумал, что при всем своем поразительном пофигизме Широши может быть и очень внимательным.
— Что-то я с вами, Савелий Кузьмич, возмутительно разболтался. Простите великодушно. В наше время так редко можно встретить слушателя, понимающего, о чем ты говоришь, не говоря уже о настоящем собеседнике. Люди разучились разговаривать — они только и умеют, что телевизор переключать. Теперь вернемся к делам конкретным. Передвигаться по острову вы будете в инвалидном кресле.
Он что-то сказал в миниатюрный микрофон, висевший на его шее, и через несколько минут смуглый юноша в шортах прикатил блестящее на солнце всеми своими металлическими частями суперсовременное кресло.
— Это Раджив, — представил юношу Широши. — Он лучше всех на острове говорит по-английски и будет при вас в роли дворецкого, секретаря и переводчика. Кстати, европейцев на острове, кроме вас, нет.
Савелий без труда переместился в кресло и покатил по усыпанной мелкими камушками дорожке. За кустами он увидел памятный ему двухэтажный дом с террасой, стоящий на холме.
В качестве места заключения ему на этот раз выпал действительно райский уголок, не сравнишь с сибирской зоной. Но эта была хоть и роскошная, но тюрьма. Тут уж двух мнений быть не могло.
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Лондон Джек
Корнев Павел
Зыков Виталий
Сертаков Виталий