край. Переждав боль, мы, боясь треснуть от неудачного движения по швам,
пыхтя и отдуваясь, переваливаясь с боку на бок, поддерживая руками
выпирающие животики, выползли на воздух. Сели в тень под вагон. Пахло
раскаленным на солнце металлом, мазутом и пустыней. И еще пахло морем.
Ветер, перескакивая раскаленные щебенистые просторы Усть-Урта, доносил до
нас соленый, столь много говорящий запах Арала.
распутывать клубок прошедших событий. Я вспоминал первую ночную вахту -
тишину, серп луны, висящий на топе мачты, уютный свет керосиновых ламп,
протяжные вздохи волн. А ведь это прошлое, раз я его вспоминаю...
втягивает внутрь воронки мелкий песок, сухие ветки, кусты перекати-поля,
поднимает их и, забавляясь, вертит в высоте, сталкивая, перемешивая
пустынный мусор. Я сижу посреди плато Усть-Урт на безымянном разъезде,
рядом с которым шуршит смерч. Я ничему не удивляюсь, ничего не желаю,
ничего не боюсь.
приеду домой.
города, суеты. Я сижу в центре пустыни Усть-Урт, и мне просто хорошо. Я
вспоминаю море, вахты, острова, встречи и не спешу домой...
микрофоном о панель.
барабанят в металлическую крышку, в стекло. Кажется, они летят прямо в
лицо, в открытые глаза. Но стекло останавливает их полет, капли разбиваются
вдребезги, расплываются прозрачными кляксами и сползают вниз. Пассажиры
напирают со всех сторон, вдавливаясь в мое тело своими коленями, локтями,
сумками, зонтиками. Троллейбус заносит на поворотах, и тогда вся масса
пассажиров задней площадки наваливается на меня, распластывая по окну. В
этот момент я ничем не отличаюсь от капель, бьющих в стекло с другой
стороны. Я тоже готовлюсь расплющиться и стечь вниз. На остановках, нарушая
все законы физики, утверждающие, что металл не обладает свойствами резины,
впихиваются новые пассажиры. Кто-то удобно размещается на моей ноге. Я
выдергиваю носок ботинка из-под каблука и уже не могу отыскать свободную
площадь пола, на которой умещал свою подошву.
коленями. Сосед справа, бесцеремонно распихивая пассажиров, начинает
протискиваться к выходу. Толпа шевелится, возмущается, расступается.
пропихиваю свое тело. Люди смыкаются сзади, выдавливают меня к выходу. Мое
тело несет, словно в бурном потоке. Меня толкают, пихают в бока, словно я
не живой человек, а какой-нибудь чемодан.
ищу зацепку. Наконец, в самый последний момент, перед провалом открытой
двери, я нащупываю поручень, смыкаю на нем свои пальцы. Поручень рвется из
рук.
ясно вспоминаю, как вижу...
зверек, бьется румпель. Он пытается выскользнуть из-под моей навязчивой
опеки, он устал от двух противоборствующих сил, выворачивающих его в разные
стороны - моих рук и набегающего потока воды. Стрелка компаса "плавает" по
шкале. Где север - поди узнай.
Иногда кажется, что мотающийся по сторонам топ мачты дотянется до них,
сковырнет с бархата небосвода звезду, и она, рассыпаясь серебром, шлепнется
на настил.
минут до абсолютного счастья. Теперь я дотерплю. Десять минут - это так
мало. Многие счастья годами ждут.
сзади, натворит бед и черной кошкой, изгибая хребет-гребень, уползет в
темноту. Я напряженно вслушиваюсь, стараясь угадать, откуда последует удар.
Гребень с рывком валится на настил, пенными пальцами хватает, сдирает с
моих товарищей полиэтилен, втискивается меж их плотно сжатых тел струйками
воды. Я, торопясь, отрабатываю поворот вправо. Плот скользит по склону
волны, выравнивается.
переваливаясь с волны на волну. Маленький человечек, вцепившись в румпель,
держит очередную вахту. Он мечтает о сне, о доме, о нормальных бытовых
условиях.
мечтает, как подросток из детского пиджачка. Не надеть его - лопнет под
мышками.
этих мокрых, трудных, бессонных, трижды проклятых минутах.
маленькую слабость...
тысяча, десять тысяч точно таких же волн...
И предали его, навек оставшись жить на земле. Наверное, за это океан
отомстил нам, лишив умения чувствовать себя "как рыба в воде".
вольготно. Порой мы решаемся побарахтаться в сотне метров от берега. Нас
заботливо отгораживают от моря цепочкой буев. Но даже здесь мы делаем
попытки утонуть и, если, хлебнув несколько глотков морской воды, не
обнаруживаем дна под ногами, испытываем чувство обреченности, которое по
силе может быть сравнимо только с чувством радости при соприкосновении
наших пяток с донным песком.
продержаться там часок - нас считают чуть ли не "ихтиандрами". И,
возгордившись, мы решаем, что море не опасней ванны. А необоснованное
преувеличение своих возможностей более чревато последствиями, чем даже сама
опасность. И это первая неожиданность, подстерегающая человека в море.
Тридцать-пятьдесят километров наверняка. Сколько может проплыть даже очень
тренированный человек? Десять-двадцать километров, и это, если штиль. Уже
средняя волна может уменьшить это расстояние до сотен метров.
навес или шалаш. Обсушиться, разведя костер. Можно, бросив все, по компасу
или звездам выйти к людям. На воде человек не может практически ничего. Для
него вода - среда обитания незнакомая. У нас нет самых элементарных навыков
существования в ней. В море мы - просто тело, погруженное в жидкость,
лишенное простейших средств защиты, не способное убежать, спрятаться. В
море человек может рассчитывать только на силу своих мышц.
много подобного. И тут и там вода. В море волны, порой шторм. На реке -
пороги, сливы, многометровые стоячие валы. Тут и там наличествует риск, где
больше - спорить трудно. Погода - она везде погода. Везение - из факторов
"тем более...". Пока чаши весов находятся в равновесии. Везде можно
допустить просчет или попасть в стечение роковых обстоятельств, результатом
чего будет потеря судна. Но на реке берег - вот он, рядышком. Можно
вскарабкаться на него, перевести дух и, имея в запасе сутки, трое или
неделю, начать борьбу за свою жизнь. Пусть даже берег объективно помочь
ничем не сможет - например, вокруг скалы или болота, - но он все же есть!
Это главное. Само сознание его близости дает чуть ли не душевный комфорт.
Иллюзия безопасности бывает важна не меньше самой безопасности.
пятьдесят точно таких же волн.
случае гибели судна или плота рождается страх. И это еще одна особенность
морских путешествий. Хотим мы того или нет - страх вечный спутник моряка.
Даже на огромных океанских лайнерах не избавлены от него. И пусть он явно
не проявляется - люди смеются, дурачатся, чувствуют себя почти как в
домашнем кресле-качалке, но любой незнакомый шум, неожиданный поворот
судна, сотрясение корпуса - все это лишает душевного равновесия, заставляет
настораживаться. Именно море знает самые страшные примеры паники, корни
которой все в том же-в инстинктивной боязни открытых водных пространств.
"противник" живой. Никогда нельзя знать заранее, что ждет тебя через
неделю, что завтра, что через минуту. На выдумки море неистощимо. Можно с
холодком в сердце ожидать шторма, а получить в подарок недельный,
изматывающий душу и тело штиль. Можно, проложив маршрут через все океаны