Чтение 47–й страницы книги ~Игра на вылет~

Аккуратно, леском, вдоль обочины, огибая открытые места. Вот где начальство
начальников хоронится. Вот где их логово.

Трехметровый бетонный забор, КПП, шлагбаум и невинная вывеска -"База
отдыха УПР Ремстройтехники" или что-то в этом роде. Ну что ж, может быть, и
отдыха. Может быть, и УПР. Я спорить не стану. Мне спорить, что против ветра
плевать.

Спорить не буду. А что за забором и за вывеской скрывается - проверю.
Непременно проверю. Сил не пожалею. Здоровья не поберегу!

И не поберег.

Ночью я вспорол себе кожу. На ноге, под мошонкой. Нет, я не пытался сам
себя путем членовредительства освободить от боевого задания. Как раз
наоборот, с помощью мелких телесных повреждений я собирался облегчить его
исполнение.

Мне нужна была порочащая заговорщиков информация. Получить я ее мог
только в прямом общении с первоисточником. Зафиксировать только с помощью
микрофона. Ползать вдоль забора я охотки не имел. Ничего я там не увижу,
кроме еще одного забора и каменных склепов корпусов. Мне нужна была живая
речь заговорщиков. Мне нужно было их пусть не чистосердечное, но признание.
Все другие способы я испробовал. Уж eсли они от покушения на Президента
отмазались, то мне ничего другого не остается, как брать их за голосовые
связки.

От идеи спрятать микрофон на одежде я отказался сразу. Не с дураками
предстояло дело иметь. С профессионалами высшей пробы. Эти всего меня, всю
одежду, обувь, ключи, ручки, монетки исщупают и на зубок испробуют. Эти
одной только проверке электронными детекторами не ограничатся. Детекторы -
лекарство для успокоения чайников. Далеко не каждые из них, как рекламируют
изготовители, способны обнаружить микрофонный "жучок". И кстати, далеко не
каждый "жучок". А уж универсальный поиск включенных, отключенных,
телефонных, ретрансляционных, законсервированных, стационарных, носимых и
пр. подслушек с помощью одного-единственного чемоданчика типа "дипломат" -
это уж и вовсе сказки про Аладдина, сына Али-Альмару-фа и его волшебный,
тоже, кстати, на все случаи жизни, кувшин. Нет, универсальных рецептов не
бывает. А на каждое противоядие отыщется новый, еще более мощный яд.
Настоящий разведчик больше собственным глазам, пальцам и логике доверяет,
чем электронике. Впрочем, и электронике тоже.

Вот на эту их, профессиональных службистов, логику я и ставлю. На нее и
надеюсь. Не станут они сверхтщательно выискивать микрофон там, где его, в
согласии со здравым смыслом, быть не должно. "Жучок" ставят, куда
человеческие уши протиснуть нельзя. А зачем технику параллельно собственным
барабанным перепонкам втыкать? Чтобы лучше слышать? Так уши, они
чувствительней любого микрофона будут. А на память спецы не жалуются.
Забывчивых спецов не бывает. Забывчивый спец - это такой же нонсенс, как
слепой впередсмотрящий или глухая телефонистка.

Конечно, меня проверят, как положено, до последней ниточки, из опасения,
чтобы я не сбросил где-нибудь в укромном месте пару-тройку "жуков", но в
теле скорее всего ковыряться не станут, потому что это тело из своих горячих
объятий уже не выпустят. На то и расчет.

Вот по этой причине и приходится мне резать собственный организм остро
заточенным скальпелем. И эту рану, хоть и нанесенную собственной рукой, по
собственной воле, я тоже запишу в актив своим недругам. И за нее, время
придет, спрошу как за телесное повреждение, полученное в ходе боевых
действий. Один к трем спрошу. А хватит силенок, так и к десяти.

Обезболив место будущей операции, я надрезал кожу, зацепил, раздвинул,
зафиксировал края ранки, осушил выступившую кровь. Далее предстояло самое
неприятное - создание полости для микрофона. Не в пластилине создание, не в
гипсе - в собственной кровоточащей и дергающейся от боли плоти. Я углубил
скальпель, поддел, приподнял одну из мышц, ниже нее нащупал другую, которую
оттянул с помощью пинцета. Готово. На теле образовалась нужного размера и,
что важно, не прилежащая к коже дырка. Небольшая, может быть, с три
спичечных головки. Обильно полив рану заживляющим раствором, я из стерильной
упаковки вытащил микрофон, вдавил его в мышцы и свел края раны, залепив кожу
специальной, бактерицидного действия, клейкой лентой. Я очень надеялся, что
на коже не останется заметных следов. В противном случае придется повторять
операцию в другом месте.

И еще я очень надеялся, что рана не воспалится. Еще в первой Учебке, где
нас обучали подобным премудростям, у одного не выдержавшего должной
стерильности курсанта уже через день разбарабанило руку до размеров
футбольного мяча. В образовавшейся в результате этого полости можно было
спрятать уже не только микрофон, но и среднего калибра миномет. В результате
курсанта списали в строевую часть.

Закончил операцию я произнесением банальной фразы - нет, не "будьте
здоровы", еще более банальной:

"Раз, два, три, прием, как слышно, проверка микрофона". Я же не ради
здоровья операцию делал, ради совсем иных целей. Тем более что эта дырка не
первая и не последняя на моем теле. Если по поводу каждой торжественные
слова говорить - язык устанет.

Микрофон, ставший частью моего организма, работал исправно, хотя и
"болел". Теперь мне оставалось доставить его к месту назначения. И как можно
скорее.

Записывающий магнитофон, кстати, действительно внешним видом напоминающий
своих бытовых собратьев я установил в по случаю купленной машине.
По-настоящему купленной. Без подвоха. Здесь довериться находящимся в розыске
лошадиным силам я не мог. Здесь все должно было быть чисто.

К записывающему магнитофону я приставил одного, знать не знающего, что
творит, лоха.

- Хочешь заработать? - спросил я его. - Хочешь заработать целую машину?
Вот эту. За три недели! Тогда будешь ездить, куда укажет вот эта стрелка.
Стрелка всегда должна быть приближена вот к этой риске. Понял? Если стрелка
станет сваливаться сюда - разворачивайся в противоположную сторону, если
сюда - притормаживай, если замрет - останавливайся и ты. Ясно?

Стрелка была присоединена к прибору, фиксирующему удаление приемника от
микрофона. Микрофона, который был вшит в меня. Чрезмерное удаление или
опасное приближение находило визуальное отображение на шкале. Все проще
пареной репы. Для интеллекта двоечников.

Сигнал выдавался в эфир нечасто, сверхкороткими импульсами и только в
момент передвижений, для чего мне надо было только напрячь определенные,
прилегающие к микрофону группы мышц. Все это очень затрудняло, а если не
знать, в какой момент будет происходить передача, делало невозможным
радиоперехват.

- Вот тебе ключи, вот доверенность, вот деньги на бензин и прочие
непредвиденные расходы. А вот удостоверение, чтобы ты знал, на кого
работаешь и что с тобой станет, если ты надумаешь удрать или по пьяному делу
сболтнуть лишнего. Осознал? Проникся? Тогда действуй.

К лоху в пару я поставил напарника - глухонемого, чтобы они не могли
сговориться, и примерно столь же развитого, как многоречивого, уголовника,
найденного по картотеке УВД с помощью первого подвернувшегося под руку
участкового лейтенанта. Пара вышла неплохая. Один насупленно молчал, держась
за ручку громадных размеров ножа, другой, периодически испуганно озираясь,
крутил баранку. Отлучаться от машины я им запретил категорически, повязав
круговой порукой. Если давал маху один, то не получали вознаграждения оба.

Ради тренировки и проверки на дееспособность и честность своих помощников
я прилепил резервный, работающий с периодичностью один сигнал в четверть
часа, микрофон к случайному таксомотору и посмотрел, что из этого выйдет. Ох
и поездили по городу мои новоиспеченные коллеги, ох и помотались. Но экзамен
выдержали. С честью.

Пока они ездили, я, прилагая всевозможные усилия к заживлению раны, спал.
Сутки напролет. Не по легенде, для себя. Только во сне я мог по-настоящему
оберечь рану от нагрузок. Только во сне я мог восстановить растраченные в
бесплодной борьбе силы и хоть на какое-то время забыть о своих неразрешимых
проблемах. Прочие реабилитационные меры мне были недоступны. Я даже не мог
позволить себе ради расслабления напиться. Так, чтобы лыка не вязать, так,
чтобы ни о чем не помнить, ни о чем не думать, ничего не бояться. Очень бы
не помешало. Но увы - спецы живут и умирают исключительно на трезвую голову.

Когда кончился сон - началось дело. Дело, которое ничего приятного мне не
сулило.

Подъем. Приведение себя в порядок. Контроль обживших салон "жигулей", как
собственный дом, помощников. Подъезд попутным транспортом, подход пешедралом
к "базе отдыха".

Тук-тук. Открывайте ворота. Это я.

- Мужик, ты чего? - вылезла из-за двери КПП взлохмаченная голова.

- Я отдыхать. Если это база отдыха.

- Во дает! - расхохотался привратник. - Во чудит. А глаза-то, между
прочим, не смеются. Глаза хватко и сноровисто ощупывают мою фигуру, дорогу,
ближние кусты. Не оттопыривается ли левое плечо, не видна ли поблизости
"случайно" заглохшая машина. А уши слушают. Природу слушают.
Птичек-галочек-ворон. Не волнуются ли они, не кричат ли громче обычного в
кустах, потревоженные скрывающимися за листвой незнакомцами. Нет? Левая
рука, как ей положено согласно анатомии, прилежит к телу, машин не заметно,
галки молчат.

- Ты, видно, мужик, адресом ошибся. У нас ведомственный санаторий. Понял?
Ведомственный. Сюда с улицы не попадают.

- А я не с улицы, я из леса.

Объявился второй "вахтер". Вышел на крыльцо. Потянулся. Зевнул.
Осмотрелся по сторонам.

- Шел бы ты, мужик, откуда пришел. Не тревожил бы наш служилый покой.

Понятное дело. Заспался охранник во время ночного дежурства. Никак глаза
разлепить не может. Работа у него такая. Раз в полдня перед машиной ворота
открыть, потом закрыть и снова на топчан, поближе к электрообогревателю.
Хорошая работа!

Только отчего у заспанного "вахтера" такие глазки быстрые. И как это он