мне приемов. Но я бы не смог избегать жертв, применяя эти приемы. Но я бы
раскрыл себя, допустив эти жертвы. И я из охотника превратился бы в дичь.
Круг замкнулся. Я оказался обезоруженным. Силовые методы оказались
невозможны. Нужно было найти какой-нибудь простой и действенный ход. Что
может убедить людей оставить меня в покое? Страх! Чего люди боятся более
всего? Потери жизни. Только это может перекрыть все прочие сиюминутные
чувства.
литров бензина! Он сейчас рванет! Спасайтесь!
Используя их секундное замешательство, я, отбросив в сторону двух
ухвативших меня доброхотов-спасателей, кинулся к ближайшей подворотне.
Теперь я мог разрешить себе действовать чуть более жестоко. Возможным
взрывом я аргументировал свое нежелание оставаться возле разбитой машины.
принципе я отделался легко. Серьезно пострадала только левая нога. Вставать
на нее было можно, но сгибать в колене затруднительно. Все прочее, несмотря
на обилие крови (ей-богу, словно порося резали), было несущественно - так,
мелкие телесные повреждения. Хуже дело обстояло с одеждой. Ее просто не
осталось. Показываться в этих пропитанных кровью лохмотьях на улице нельзя.
Необходимо было как можно быстрее обновить свой гардероб.
ноге на верхние марши, позвонил в одну, вторую, третью квартиры. Ту, где
никто не ответил, вскрыл универсальной отмычкой. Нельзя сказать, что мне
повезло, но кое-что подходящее в одном из платяных шкафов я обнаружил.
Замыв кровь в ванной, я залепил раны со специальным, состоящим из полусотни
лекарственных препаратов покрытием пластырем, заглотил две болеутоляющие из
аварийной аптечки таблетки. Через тридцать минут я покинул давшую мне приют
квартиру. Свою одежду, сложенную в прихваченный на кухне пакет, я бросил в
мусоропровод.
происшествия, но как бы не ценой провала операции. Мой кредит выглядел
угрожающе. Частичная трудоспособность заставляла забыть об активных,
связанных с бегом и прыжками, лазанием и рукопашным боем действиях. От
целого агента нынче осталась едва ли треть.
каналы милиции дойдет до ушей авторитетов. Вполне возможно, что они смогут
связать его с эпидемией смертей, постигшей их товарищей. Кстати, последнее
обстоятельство - информированность оставшихся в живых об имевших место
несчастных случаях - сводит на нет все мои ранее разработанные планы. Вряд
ли они теперь будут открыто появляться в городе. А это значит, что
прекрасно задуманные и подготовленные четвертый и шестой несчастные случаи
останутся невостребованными. Может быть, пятый сработает? Хотя и тут не без
сомнений. Следует признать, что операция в том виде, в каком задумывалась,
провалена. Спасать ее - только усугублять и без того плачевное положение.
Если здание дало трещину, подпорки не помогут. Надо строить новое. Судя по
всему, возможности тайной войны исчерпаны и пора переходить к открытым
боевым действиям. Не сегодня-завтра противник, догадавшись о происходящем,
перейдет к долговременной и глубоко эшелонированной обороне - накопает
траншей и дотов, и тогда его из них ни за какие уши не вытянешь.
факты, не сделали выводы. Значит, времени на отдых у меня нет. Ни минуты!
Ладно, война так война. Единственное, что меня не устраивало в ведении
полномасштабных боевых действий, - это определенная военной наукой цифра
потерь при наступательном, на закрепленного противника бое - один к трем. И
даже один к одному не подходило. Только, говоря футбольным языком, всухую.
Только три ноль. Пора интеллектуального противоборства прошла, теперь
придется поработать руками. А учитывая, что для задуманного дела они
коротки, придется удлинить их специальной, усиленного боя винтовкой, взятой
из резидентского контейнера. Не хотелось скатываться до такой банальности,
но деваться некуда. На разработку и подготовку чего-то более изящного
времени не осталось. Будем импровизировать на ходу. Итак, место действия
известно, оружие определено, осталось установить сроки.
выполняют работу ночью. Ночью меньше вероятность напороться на способного
помешать делу зеваку, легче скрыться, проще замаскироваться в темноте и,
наконец, удобнее выцелить жертву в хорошо освещенном проеме окна. Днем в
помещении темнее, чем на улице, и определение объекта затруднено.
специальной стрелковой подготовке и потому поступил наоборот. Вряд ли мои
противники настолько глупы, чтобы не додуматься до очевидного - что
освещенный предмет в темноте виден лучше и что достать врага проще и
безопасней всего издалека с помощью давно изобретенной и хорошо себя
зарекомендовавшей в подобных щекотливых делах винтовки с оптическим
прицелом. Смотрят же они фильмы, читают книжки про покушения на
президентов.
интересующие меня окна ночью будут плотно зашторены. Любой опасающийся
мести человек инстинктивно избегает глядящих в темноту окон. Это, если
хотите, рефлекс. Темнота всегда таит угрозу. А вот день? Будем надеяться,
что их подозрительность не переросла в панику, чтобы, отгораживаясь от
мира, превращать квартиру в подводную, без доступа свежего воздуха и
солнечного света, лодку.
них еще не дошла. А если дошла, то еще не переварилась. Сегодня днем они
нападения, наверное, не ожидают, опасность еще не определена, она еще
только подразумевается. А вот за завтрашний день поручиться нельзя.
Утро разгоняет страхи. С дневным смельчаком дело иметь предпочтительней.
Он, убаюканный мнимой безопасностью (кругом день, толпы людей, все видно
как на ладони), легче подставляется под выстрел. Трус никогда. Трусы вообще
живут гораздо дольше. Ночного труса мне так просто не взять!
подобную работу - я отвел час. Но уже через пятьдесят минут я стучал в
двери квартир дома, стоящего напротив нужных мне окон. В четырех квартирах
я, представляясь разносчиком срочных телеграмм, наткнулся на хозяев. В
пятой было тихо. Я подавил на звонок еще минуты три и, открыв дверь, зашел
внутрь. Пусто! Закрыв дверь на внутреннюю защелку, я прошел на кухню,
растворил настежь окно, открыл "дипломат". Там лежала винтовка, точнее, ее
части: дуло отдельно, затворная часть отдельно, приклад отдельно. С помощью
пяти движений и двух винтов я превратил разрозненные запчасти в цельную
винтовку, легким толчком поставил на место Оптический прицел, загнал в
патронник обойму, накрутил набалдашник глушителя. Сорок секунд на всю
сборку! Качественно работают привлеченные Конторой оружейники.
цилиндр и, сняв фиксаторы, раскрыл три ножки, каждую из них, состоящую из
четырех телескопических колен, раздвинул до полутораметровой длины.
Треногу, напоминающую внешним видом фотографический штатив, я поставил на
пол у дальней стены кухни. Но приторочил я к ней не фотоаппарат. Вовсе нет.
Не для того я сюда пришел, чтобы заниматься художественной фотографией.
обстрела и задернул шторку на кухонном окне. Оставшейся щели хватит для
того, чтобы держать под контролем требуемое пространство.
было, изображая дурака, стоять на изготовку с прижатой к плечу винтовкой,
рискуя тем, что, когда дело дойдет до выстрела, мое оружие будет трястись в
перетруженных пальцах, как бутылка в руках наполняющего стакан алкоголика.
прошел поперек комнаты. Он что, до такого времени спит? Или вовсе в койке
живет? Теплая жизнь у мафиозников. Жаль, короткая...
и все прочие, влияющие на результат выстрела объективные и субъективные
обстоятельства. Промахнуться я не мог. И не промахнулся бы, если бы объект
прошел прежней дорогой. Но он в последний момент изменил свои планы и, не
дойдя до спальни, бухнулся в кресло, стоящее за фасадной, то есть ближней
ко мне стеной. Я видел его в висящем на дальней стене зеркале и ничего Не
мог поделать. Он стал недосягаем для моих пуль.
предпринять ничего невозможно. У меня была винтовка, а не пробивающая стены
базука. Я мог только ждать. Но сколько? Судя по всему, клиент не собирался
покидать уютное кресло - включил близкий магнитофон, разложил журналы,
накинул на ноги плед. Ну, чисто английский лорд, отдыхающий у камина.
Быстро он не встанет. Я бы так согласился месяц просидеть! Я расслабил
пальцы, сжимающие ложу винтовки. Можно, конечно, и подождать, лишь бы
дождаться.
заскрежетал ключ! Кажется, вернулись хозяева. По идее я должен был
немедленно ретироваться. Но как вернуться в этот дом после того, как я
своим незваным присутствием в чужой квартире растревожу покой жильцов всех
подъездов? Да после такого таинственного-происшествия здесь кошка
незамеченной не проскочит. Это тебе не скучающая милицейская засада.
Старушки пенсионного возраста работают не за оклад, а за совесть. Отсюда и
соответствующий результат. Их бдительности мне не одолеть! Уйти мне сейчас
- значит, уйти как минимум недели -на две. Их у меня нет! А если рискнуть?
Я еще раз взглянул в окуляр прицела. Сидит, зараза! В моей голове мелькнула
шальная мысль. Сколько у меня есть времени до того, как сюда вернутся
хозяева? Одна минута, две, три?