Чтение 47–й страницы книги ~Крейсер "Улисс"~

до порта назначения оставалось тридцать шесть часов, всего лишь тридцать
шесть часов ходу. Только бы продержалась такая же погода!.. Крепкий ветер,
густой снегопад помешали бы немецким самолетам подняться в воздух, а почти
нулевая видимость и крутая волна не позволили бы всплыть на перископную
глубину ни одной подводной лодке... Чем черт не шутит... Ведь осталось
каких-то тридцать шесть часов!
Адмирал Джон Тиндалл скончался почти сразу после полудня. Брукс, сидевший
возле него все утро, записал в документе, что причиной смерти является
"послеоперационный шок и переохлаждение". На самом же деле Джайлс умер
потому, что не хотел больше жить. Он лишился доброго имени, утратил веру в
свои силы, в себя. Его терзали угрызения совести; по его вине погибли
сотни людей. А поскольку он лишился ног, то навсегда утратил возможность
продолжать привычный для себя и единственный образ жизни, который он знал
и любил, которому посвятил сорок пять лет, к которому был привержен.
Джайлс встретил смерть охотно и радостно. В полдень он пришел в сознание и
посмотрел на Брукса и Вэллери с улыбкой здорового, а не душевнобольного
человека. У Брукса сжалось сердце при виде этой невеселой улыбки. А как
заразительно смеялся Джайлс в былые времена!.. Потом адмирал закрыл глаза
и пробормотал что-то невнятное насчет семьи, хотя Брукс знал: никакой
семьи у него не было. Снова открыв глаза, адмирал посмотрел на Вэллери
так, словно видел его впервые. Отыскав взглядом Спайсера, он проговорил:
"Подай стул командиру, мой мальчик". И умер.
Хоронили его в два часа пополудни, в самую пургу. Порыв ветра, смешанного
с тучами снега, заглушали голос командира, читавшего заупокойную молитву.
Британский флаг еще полоскался над наклоненной вниз доской, моряки даже не
успели заметить, как тело адмирала исчезло в пучине. Сиротливо, словно из
какой-то неведомой и печальной страны, прозвучал горн. Потом моряки (их
было, самое малое, человек двести), молча отвернувшись, побрели в свои
стылые кубрики.
Не прошло и получаса, как метель стихла, словно ее и не бывало. Ветер тоже
ослаб, и, хотя небо было по-прежнему темным, а снег все валил и валил,
хотя зыбь была настолько еще сильна, что крен судов водоизмещением в
пятнадцать тысяч тонн при качке достигал пятнадцати градусов, было ясно,
что шторм идет на убыль. На мостике, в орудийных башнях, в кубриках люди
молча прятали глаза друг от друга.
Около пятнадцати часов "Вектра" обнаружила подводную лодку. Получив
светограмму, Вэллери задумался.
Если послать "Вектру" на поиск и эсминец, обнаружив местонахождение лодки,
начнет, как водится, описывать вокруг нее спираль, постепенно сужая ее, то
командир немецкой субмарины сразу обратит внимание на то, что
преследователь не сбрасывает глубинные бомбы. И как только немец улучит
минуту, чтобы всплыть и связаться по радио со своим штабом, - а это лишь
вопрос времени, - то каждая немецкая подлодка, действующая севернее
Полярного круга, будет знать, что конвой Эф-Ар-77 можно атаковать, не
опасаясь возмездия. Однако вряд ли в такую погоду следовало ожидать
нападения подводного противника. Не говоря уж о том, что при волнении
невозможно удержаться на перископной глубине, сама подводная лодка
представляла бы весьма неустойчивую платформу для торпедной стрельбы. Ведь
при волнении взбудоражены не только поверхностные, но и удаленные от
поверхности слои воды. Волнение это ощутимо на глубине десяти, двенадцати
и пятнадцати метров, а в особенно крепкий шторм волнение это испытывается
на глубине чуть ли не тридцати метров. В то же время не исключалась
возможность, что командир субмарины все-таки воспользуется ничтожным,
одним из тысячи, шансом и попытается провести атаку. Вэллери все же
приказал "Вектре" начать поиск.
Но сделал он это слишком поздно. Правда, то, что произошло, произошло бы в
любом случае. "Вектра" все еще мигала сигнальным фонарем, подтверждая
получение приказа, как до "Улисса" донесся грохот мощного взрыва. Глаза
всех, кто находился на мостике, принялись обшаривать горизонт в поисках
дыма и пламени, наклоненной палубы и судна, покатившегося в сторону от
курса, - признаков того, что торпеда угодила в цель. Ничего такого видно
не было. Лишь чуть ли не полминуты спустя почти случайно обнаружили, что
"Электра", головной в правой кильватерной колонне транспорт, начала
сбавлять ход, потом, словно выбившись из сил, застопорила ход, по-прежнему
находясь на ровном киле. Дифферента ни на нос, ни на корму не было - почти
наверняка торпеда попала в машинное отделение.
На "Сиррусе" замигал сигнальный фонарь. Прочтя светограмму, Бентли
повернулся к командиру корабля.
- Капитан третьего ранга Орр пресит разрешения подойти к левому борту и
снять с транспорта команду.
- К левому? - переспросил Тэрнер, потом кивнул: - Слепой борт для лодки. В
штиль дело вполне возможное, сэр, но в такую погоду... - Старший офицер
посмотрел на "Сиррус", который сильно валило с боку на бок, и пожал
плечами. - Краску ему пообдерет, как пить дать.
- Что за груз на "Электре", не знаете? - спросил Вэллери. - Не взрывчатые
вещества?
Оглянувшись кругом и увидев, что каждый покачал головой, он обратился к
Бентли:
- Запросите "Электру", нет ли у нее в трюмах взрывчатки.
Бентли простучал заслонкой, потом стих. Вскоре стало ясно, что ответа не
будет.
- Нет, видно, электроэнергии или сигнальный фонарь разбит, - вмешался
Капковый мальчик. - Может, предложить им поднять под сигнальным реем один
флаг, если у них есть взрывчатка на борту, и два - если нет?
Вэллери одобрительно кивнул.
- Вы слышали, Бентли?
Командир перегнулся через ограждение мостика и посмотрел назад. Пока
Бентли отстукивал светограмму, "Вектра" находилась на правой раковине,
примерно в миле от крейсера. Качаясь то с боку на бок, то с носу на корму,
она кружилась на одном месте. Эсминец обнаружил убийцу, но
бомбосбрасыватели его были пусты.
Круто обернувшись, Вэллери перевел взгляд на "Электру". Ответа все не
было... Вдруг под ноком рея взвились два флага.
- Передать на "Сиррус", - скомандовал он. - "Даю добро. Действуйте крайне
осмотрительно".
Неожиданно его тронули за рукав.
- Вы слышите? - спросил Тэрнер.
- Что именно? - резко повернулся Вэллери.
- А Бог его знает. Что-то с "Вектрой". Взгляните! Вэллери посмотрел в ту
сторону, куда указывал старший офицер. Сперва он ничего не мог различить,
потом заметил фонтанчики воды, возникавшие в кильватерной струе корабля и
тотчас, исчезавшие в набегавших волнах. Потом, напрягши слух (мешали
порывы ветра), услышал глухой рокот подводных взрывов.
- Чем это ""Вектра" занимается, черт побери? - спросил Вэллери. - Что это
она такое сбрасывает?
- Фейерверк устраивает, - проворчал Тэрнер. - А вы как считаете, первый?
- Это двадцатипятифунтовые подрывные заряды, - сдержанно ответил
Кэррингтон.
- Он прав, сэр, - согласился Тэрнер. - Их-то они и сбрасывают. А проку от
них не больше, чем от бенгальских огней, - прибавил он насмешливо.
Но старпом ошибался. Действительно, сила взрыва такого заряда в десять раз
меньше, чем у глубинной бомбы, но если заряд попадет в боевую рубку лодки
или взорвется возле рулей, то результат будет столь же губительным. Не
успел Тэрнер закрыть рот, как на поверхность выскочила субмарина - первая
лодка в надводном положении, которую увидели на "Улиссе" за шесть месяцев
без малого, - и, повиснув на секунду в воздухе, шлепнулась днищем о воду и
закачалась на крутой волне.
Драматическая внезапность появления подлодки - ведь еще секунду назад море
было пустынным, и вдруг на виду у всего конвоя на волнах прыгает немецкая
подводная лодка, - внезапность эта застала врасплох все корабли, в том
числе и "Вектру". Лодка попалась эсминцу, что называется, не под ту ногу:
описывая восьмерку, "Вектра" двигалась в противоположную от подлодки
сторону. Расчет многоствольного автомата открыл огонь, но это оружие
печально знаменито тем, что из него трудно попасть в цель и при самых
благоприятных обстоятельствах, а в условиях качки, да еще в то время,
когда быстроходный корабль описывает циркуляцию, это вообще гиблое дело.
Правда, наводчики "эрликонов" влепили несколько снарядов в боевую рубку, а
спаренные "льюисы" поливали корпус лодки градом пуль, жужжавших, точно
осиный рой. Но к тому времени, как "Вектра", сделав разворот, готова была
пустить в ход главный калибр, подлодка медленно скрылась под поверхностью
моря.
Орудия эсминца калибром 4,7 дюйма открыли огонь по тому месту, где исчезла
субмарина. Но после того, как два снаряда, отскочив рикошетом от воды,
едва не угодили в одно из судов конвоя, огонь прекратился. "Вектра"
устремилась прямо к месту погружения немецкой подлодки. Наблюдатели на
"Улиссе" разглядели в свои бинокли закутанные в канадки фигуры матросов.
Те стояли на кормовой палубе один за другим, сбрасывая - за борт подрывные
заряды. Почти сразу же на "Вектре" руль положили вправо на борт, и эсминец
снова ринулся на зюйд, ощерившись с правого борта орудиями, которые
смотрели в воду.
На сей раз субмарина, должно быть, получила более серьезные повреждения,
причиненные не то снарядами, не то подрывными зарядами, сброшенными
напоследок. Вся окутанная кипящей пеной, лодка снова выскочила на
поверхность - на этот раз еще более стремительно - и снова попала "Вектре"
не под ту ногу: лодка всплыла на левой раковине эсминца, кабельтовых в
трех.
Теперь лодка больше не погружалась. Ни командиру ее, ни экипажу храбрости
было не занимать. Распахнулся рубочный люк, и по скоб-трапу на палубу
посыпались матросы, которые тотчас бросились к пушке, готовые вступить в
безнадежное единоборство с превосходящим их силою и числом противником.