Чтение 48–й страницы книги ~Умри или исчезни~

Самолет покачал крыльями, будто в насмешку, и продолжал набор высоты.
Затем развернулся и вошел в затяжное пике. То, что пилот всерьез намеревался
таранить яхту, дошло до Макса гораздо позже, когда опасность миновала.

"Теперь жди гостей", - подумал Голиков обреченно и собирался уже крикнуть
Савеловой, чтобы та врубала двигатели, когда вдруг послышалось негромкое
завывание, как при старте фейерверочной ракеты. Но это был далеко не
фейерверк.

Пошарив взглядом по небу. Макс увидел бледный конусовидный шлейф,
тянувшийся за невидимым предметом. Основание конуса находилось где-то в
районе отеля, сверкавшего отраженным светом заката, будто гигантский рубин,
а изделие типа "земля - воздух" стремительно настигало единственную
воздушную цель.

"Рама" явно не относилась к аппаратам, способным уходить от ракеты с
инфракрасной головкой самонаведения или ставить активные помехи. Поэтому
случилось то, что должно было случиться. Раздавшийся взрыв был не громче
выстрела хлопушки. Назойливое тарахтение стихло. Падение обломков не
произвело особого впечатления.

Их оказалось слишком мало, словно взорвался не самолет, а пустой мусорный
ящик.

Максим постоял, глядя на рассеивающееся дымное облако, и сказал себе, что
с морскими прогулками пора кончать.

***

Яхта прошла по короткому искусственному каналу и причалила в крытом доке.
Наступили сумерки. Заметно посвежело. Небо утратило прозрачность и чистый
цвет синего топаза. Все вокруг было будто вылеплено из пластилина и
постепенно оплывало, чтобы слиться с бесформенными тенями ночи...

Перед тем, как отправиться в душевую. Макс прогулялся по берегу,
крокетному полю и причалу без особой надежды разрешить очередную загадку.
Естественно, он не обнаружил ни пусковой установки, ни (смешно сказать!)
контейнера со "стингерами". Расспрашивать о чем-либо сторожа было
бесполезно. Макс знал это по опыту - старик обладал ценным умением не
замечать всего того, что выходило за узкие рамки его обязанностей.

Когда Голиков, чистый и благоухающий, спустился из номера в бар "Золотой
саркофаг", там уже сидел масон, который с самым безмятежным видом курил
сигару и разглядывал спроецированные на стену пейзажи в настроении "юген".
Макс хотел задать какой-то вопрос и даже открыл для этого рот, затем
безнадежно махнул рукой и направился к стойке промочить горло.

Сегодня он собирался набраться и отметить таким образом очередную
отсрочку. Достаточно было одного неуместного замечания насчет выпивки, чтобы
он сорвался, однако Клейн благоразумно промолчал. А после третьей рюмки
стресс пошел на спад. Ирен появилась чуть позже. Она была в простой майке и
джинсовых шортиках "ермак", сидевших на ней как кожура на спелом яблоке. Она
уронила руки на стойку, а голову на руки и вполголоса сообщила Голикову, что
у нее началась менструация.

Тот выслушал ее, рассматривая японскую живопись сквозь бутылку водки,
прозрачной, как слеза. Красота, умиротворение и тайна искажались,
возвращаясь к хаосу и уродству. Нечто подобное творилось у него в сознании.
Его охватывала невыразимая тоска. Он знал только одно средство, которое
помогало против этого, да и то - временно. Он не пользовался шейкером и не
обращал внимания на аккуратные кубики льда. Он потреблял продукт
исключительно в чистом неразбавленном виде.

Ирен подняла голову и посмотрела, как наполняется бокал. Потом постучала
ногтем по стеклу.

- Налей-ка и мне, - попросила она, кусая губы. - Лей побольше! Теперь
можно. Это дело надо отпраздновать.

И они "отпраздновали" ее месячные так, что в десять вечера Максу пришлось
отнести Ирен в номер на руках. В ту ночь она была совершенно непригодна для
любви.

Глава пятьдесят первая

Он сидел перед "ящиком" и слушал новости о самом себе. Теперь его, а
также Клейна и Савелову разыскивала полиция. Как он и предполагал, вертолеты
были угнаны с ближайшей военно-воздушной базы и взорваны после нападения на
поместье. В результате этой операции погибло пятнадцать человек. Охранниками
был застрелен только один из нападавших, оказавшийся членом террористической
организации "Сила и слава". Остальные бесследно исчезли.

Предполагалось, что Голиков, его подруга и адвокат похищены с целью
получения крупного выкупа. Правда, до сих пор похитители не выдвинули
никаких требований. Шеф харьковской полиции выступил по телевидению и назвал
случай "беспрецедентным", тут же заверив налогоплательщиков, что будут
приняты "все меры для розыска преступников и освобождения пострадавших в
результате варварской акции"...

Максу эти меры совсем не нравились. Пер вый же умник в полиции, который
догадается установить наблюдение за отелем и выяснить с помощью спутника,
куда направлялась исчезнувшая из эфира яхта, поймет, где находятся
"похищенные"...

Как только полицейские найдут Голикова, он превратится в неподвижную
мишень для Найссаара. Мальчишка, скорее всего, окажется в каком-нибудь
христианском приюте, где барон также возьмет его без помех...

Дверца мышеловки захлопнулась, и Макс все чаще с тоской вспоминал о
кусочках застывшей смолы из коробочки Клейна. А ведь этот сон мог бы стать
таким приятным!..

Он выключил телевизор и оказался в темноте. Подошел к окну, раздвинул
шторы и посмотрел на вечернее море. Горизонт таился во мраке; вода
переливалась, будто шкура гигантского зверя. Причал был пуст, обрываясь
недалеко от берега, как уцелевшая часть рухнувшего моста...

Максим зашел в спальню. Ирен лежала поперек кровати, читая дневник
Строкова. В последние дни он нередко издевался над ее внезапно пробудившимся
интересом к этому бессмысленному занятию, но тетрадь действительно имела
притягательную силу.

Он присел рядом и заглянул через плечо девушки в записки мертвеца. Он
прочел следующее:

"... 19.06. 22 часа 02 минуты - 22 часа 26 минут.

Где, когда, в какую секунду

Порвется тонкая ткань пространства,

И можно будет увидеть

Живущего в дремлющем доме?.."

***

Они прочли это одновременно и посмотрели друг на друга. Обоим стало не по
себе. Он бросил взгляд на часы. Двадцать два часа три минуты. На календаре
было девятнадцатое июня. Макс ощутил, как цепенеет тело, а обстановка
спальни становится зыбкой. Он не "видел" Зыбь, а именно "ощутил" ее.

Означало ли это, что сейчас можно было уйти отсюда без Клейна?

Искушение было сильным, но страх перед неизвестностью еще сильнее.
Возможно, Строков был не таким уж идиотом, каким считал его масон, и успел
извлечь из "Путеводителя" кое-что полезное...

Ирен захлопнула тетрадь и перевернулась на спину. Макс склонился над ее
лицом; он видел его в необычном ракурсе, и оттого оно казалось неузнаваемо
чужим, словно проступившим из другой реальности.

Он нашел ее губы, а она погладила кончиками пальцев его виски. Он понял,
что они пытаются удержать друг друга. Не было ничего более хрупкого, чем их
взаимная привязанность...

Адвокат и пилот ожидали их в номере Клейна для партии в покер, но у них
нашлось занятие поинтереснее. Макс набросился на девушку с такой же
жадностью, с которой приговоренный к смерти выкуривает свою последнюю
сигарету. Все-таки время - великий мистификатор, и многое приходит слишком
поздно. Даже иллюзия расколотого одиночества...

Впервые ему принадлежало не только ее тело, но и душа; бесформенный
сгусток мечты, грязи, света, похоти, слабости, страха и еще миллиона
оттенков человеческих эмоций искал себе выстланное ватой покоя убежище,
гнездо, в котором все чувства рождаются, чтобы сразу умереть, и потому там
есть только ожидания и воспоминания, но никогда не бывает любви...

Он был в ней и с отчаянием чувствовал, что уже не сможет стать ближе,
даже если разорвет ее кожу и растворится во внутренностях. Она закричала,
раскачиваясь на волнах оргазма, а он продолжал делать свою работу -
бессмысленную, как любая работа в мире, - и даже удовольствие было под
сомнением, потому что все потеряло форму и незыблемость; он не мог удержать
даже самого себя от распада, от возвращения в жуткое состояние капли,
которую носит неведомое течение - вечно, слепо, безнадежно.

Глава пятьдесят вторая

В номере Клейна горела лампа под зеленым абажуром, висевшим низко над
столом. Шторы были задернуты; правила маскировки соблюдены; радиоприемник
издавал тихие звуки. В эфире была ялтинская музыкальная станция. Гитара Пэта
Мэтэни добавляла зыбкости в и
без того нереальную атмосферу.

Ребенок, лежавший на диване, был почти не виден в полумраке. Он до сих
пор находился в бессознательном состоянии. Адвокат, не щадя мальчишку, дымил
одной из своих сигар. Перед Девятаевым лежала нераспечатанная пачка
"винстон". Макс не замечал, чтобы тот в последнее время курил. Две бутылки
"хереса" из погребов отеля ожидали своего часа.

Снова обсудили возможность отправки мальчика в больницу. Клейн