Чтение 48–й страницы книги ~Долина совести~

отношения вот уже несколько месяцев, насколько я могу судить... И вы
заподозрили неладное. Ведь так? Иначе зачем вам было бы обращаться ко мне?

Влад посмотрел на дно своей рюмки. Двести грамм коньяка ушли, оставив
после себя тяжесть вместо облегчения и унылую трезвость вместо эйфории.

- Я не готов к этому разговору, - признался Влад. - Кроме того, я
оплачиваю сбор информации, а не полезные советы. Богорад откинулся на спинку
кресла. Покусал губу, не сводя с Влада внимательных серых глаз.

- Я не хотел быть резким, - сказал Влад, отворачиваясь.

- Учитывая сумму, которую вы перевели на мой счет и которую еще
переведете, - вы можете быть не только резким, - серьезно сообщил Богорад. -
Вы можете быть грубым, истеричным, высокомерным; собственно, кое-кто из моих
клиентов позволяет себе весьма рискованные вещи. Я вношу их в счет - только
и всего.

***

- Я занята, - сказала Анжела.

Не слушая ее, Влад шагнул в комнату; Анжела сидела перед зеркалом; волосы
ее были убраны под клеенчатый колпак, лицо покрыто зеленовато-бежевым
подсыхающим составом.

- Я же сказала, что я занята, - монотонно повторили Анжела без тени
смущения. Увидела лицо Влада в зеркале; резко обернулась:

- В чем дело? Что случилось? Влад, не отвечая, опустился в кресло.

- Что случилось? - Анжела повысила голос. Влад молчал.

- Или ты скажешь мне, что тебе надо, или уйди и дай мне закончить, -
сказала Анжела тоном ниже, но все еще очень нервно. - Ну?

- Поговорить, - сказал Влад.

- Что-то случилось?

- Возможно.

- Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. - Анжела нахмурила лоб,
серо-зеленая маска подернулась трещинами.

- Это не имеет значения, - сказал Влад. - Впереди у нас долгая-долгая
жизнь бок о бок... Мы постараемся превратить ее в полноценный ад друг для
друга. Правда?

Некоторое время Анжела разглядывала его, будто собираясь плюнуть в глаза.
Влад не отводил взгляда; Анжела вдруг сникла. Опустила плечи:

- Подожди, я умоюсь...

Соскользнула с табуретки и скрылась в ванной. Влад сидел, сцепив пальцы в
замок, слушал шум воды и ждал.

Собственно, чего он хочет от этой женщины? Раскаяния? Сейчас, когда он
владеет информацией, которую она так тщательно от него скрывала...
Разоблачение можно устроить в виде красивого поучительного действа. В виде
целого спектакля. Вызвать у нее последовательно удивление, страх, стыд,
отчаяние...

Влад поморщился. Посмотрел на себя в зеркало - усталый серолицый человек
со странно блестящими, болезненными глазами. Недаром Анжела сразу же почуяла
неладное...

Анжела вернулась. Сейчас она выглядела моложе своих лет: влажные щеки
порозовели, волосы небрежно рассыпались по плечам, мокрые ресницы хлопали
чаще, чем обычно. Уселась спиной к зеркалу, закинула ногу на ногу, вытащила
из кармана пачку сигарет, закурила:

- Так о чем ты хотел говорить?

Влад молчал.

- Ну? - Анжела даже подпрыгнула на вертящемся стуле. - Что уставился?
Говори...

Влад вытащил из сумки пачку бумаги в прозрачной полиэтиленовой папке.
Молча протянул Анжеле. Анжела, хмыкнув, взяла. Взглянула на папку искоса,
как ворона на блестящую брошку...

Хорошо, что она смыла маску. Потому что внезапная бледность, моментально
лишившая ее щеки невинного детского румянца, была сейчас особенно видна.

В самом верху бумажной пачки была большая фотография, вырезанная из
старой газеты. Моложавый обаятельный мужчина смотрел сквозь прозрачную
папку, а Анжела смотрела на него, как смотрят на привидения, и в этот момент
и без того фантастическая вероятность того, что Богорад врал, полностью
сошла на нет.

Анжела быстро взглянула Владу в глаза. Медленно опустила папку, уронила
на потертый гостиничный палас:

- И?..

- Я нанял человека, который собрал все это для меня, - сказал Влад. Среди
всего, что он собирался сказать Анжеле, эта фраза была самой трудной. Самой
скользкой и неприятной для языка.

- И?.. - повторила Анжела. Посмотрела на сигарету в своей руке; стряхнула
пепел на пол.

- Ничего, - сказал Влад. - Надо же было знать, с кем меня связало до
смерти... С кем предстоит провести долгие годы. Потому что, как ты помнишь,
я собираюсь жить подольше.

- Все собираются жить долго, - сказала Анжела. - Не у всех получается.

- Да, - согласился Влад. - У этих людей, - он кивнул на папку у Анжелиных
ног, - не получилось.

Анжела наклонилась. Коснулась папки кончиками пальцев; поморщилась, будто
опуская руку в нужник. Отстегнула прозрачный клапан, вытащила бумаги; сразу
же перевернула лицом вниз фотографию Егора Блистая. Заглянула в середину
пачки, перевернула несколько страниц. Выписки из архивов, из книги
гражданского состояния (брак, развод, снова брак, смерть), газетные статьи,
переснятые любительские фотографии, копии банковских счетов...

- И ты заплатил за это? - тихо спросила Анжела.

- Да, - сказал Влад.

- А ты мерзавец, - сказала Анжела удивленно. - Гад, урод, негодяй,
дерьмо...

Влад хотел спросить: "А ты?", но удержался и промолчал.

- Какой бы добрый волшебник, - сказала Анжела сквозь зубы, - избавил меня
от необходимости видеть твою самодовольную рожу. Теперь я понимаю - это мне
наказание... быть прикованной к такой сволочи, как ты

- Поделом, - сказал Влад.

- Поделом, - сквозь зубы согласилась Анжела. - А теперь пшел вон. И не
показывайся мне на глаза, пока не позову.

***

Объявили посадку. Влад оставил недопитый кофе и пристроился в хвост
небольшой толпы, ожидающей, пока ее пропустят в самолет. К турникету подошел
длинный автобус, корпус его был так низко посажен, что казалось, он вот-вот
коснется брюхом теплого бетона.

Поехали.

Был яркий предполуденный час; справа и слева маячили крылатые силуэты,
пестрели эмблемы на косых хвостах. Влад стоял, держась за свисающую с
поручня ременную петлю, и смотрел на солнце - высокое тонированное стекло
плюс очень темные Владовы очки позволяли глядеть на него, почти не щурясь.

Странно, но он был даже счастлив. Сегодня он оказался абсолютным хозяином
каждой своей минуты; у него впереди было два долгих, насыщенных событиями
дня.

Он привык быть хозяином своей жизни. Господином, а не постояльцем. Теперь
оказалось, что этой жизни может прийти конец - по причинам, не зависящим от
Влада. Что другие люди теперь решают, жить ему или не жить; их ненависть
направлена против Анжелы, они понятия не имеют, что детский писатель Влад
Палий переживет авантюристку от силы на неделю.

Даже если бы они знали это - вряд ли такая малость заставила бы их
переменить планы. Возможно, и Влад, будь он на их месте, поступил бы точно
так же.

Сознавать это было непросто; когда ключи от твоего дома находятся в чужих
грязных руках, а ты лишен возможности поменять замок, когда бегство
невозможно - единственным спасением остается выходной, тайм-аут, иллюзия, в
которую ты на время переселяешься. Два дня свободы.

...Три часа назад Влад расстался с Богорадом. Они снопа сидели в кафе, на
этот раз в гостинице, и частный детектив снова ел мороженое, на этот раз
клубничное.

- Ей угрожает опасность, - сказал Влад.

- Прежде всего вам угрожает опасность, - мягко поправил Богорад. - Все ее
мужчины мрут. Влад вздохнул:

- Я жизненно заинтересован в том, чтобы ее не убили. А родственники
этого... старого фармацевта, Оскара Снега, вполне могли нанять убийцу, чтобы
вернуть потерянное наследство.

- Хм, - пробормотал Богорад. - История с самосвалом действительно
темная... Видите ли, господин Палий, эта женщина оставила за собой такой
след, будто слон, извините, в супермаркете. Осколки, трупы. Представляете,
сколько народу на нее в обиде? Отец малыша Ярика Дония, всесильный господин
Глеб, во всеуслышание обещал удавить ее голыми руками. Дочь и внуки Оскара
Снега ненавидят ее. Родственники Егора Елистая, его влиятельные друзья, его
бывшая жена, в конце концов... У нее полно врагов! И все, как на подбор,
богатые и со связями.

- Скверно, - сказал Влад. Богорад подался вперед:

- Господин Палий, дело не в ней, а в вас. Все эти месяцы вы ходите по
веревочке над пропастью.

- Вы тоже думаете, что она ведьма? - горько спросил Влад.

Богорад оставался серьезным:

- Все, кто имел с ней дело, заканчивали плохо. Ведьма она, иди маньячка,
или инопланетянка - роли не играет. Я верю в то, что вижу собственными
глазами... Она убийца.

Влад молчал, глядя в стол.

Все эти рассуждения следует оставить на потом. Он не судья, Он всего лишь