вмешательство явно был передан с той же почтой.
сказал, хальд?
одинаковая готовность к действию по малейшему жесту Далеко пойдете, парни.
Скоро будете такими же, как ваш начальник, - тупыми и недалекими кретинами с
манией величия. Влияние вышестоящих заразно, как чума. Он наверняка и
подбирал вас по себе, чтобы без помех творить любые темные делишки Ладно, не
мое дело.
поторапливаться.
рукоятку своей железяки, - погоди. Сейчас ты мне расскажешь, что к чему, и
потом убирайся ко всем чертям, прямо хоть в их любимые болота, и сиди там аж
до самого прихода Тьмы...
приоткрылся в тупом недоумении, демонстрируя нездоровую желтизну еще крепких
зубов. Пока он тряс головой, пытаясь прийти в себя от ментальной по-шечины,
я поторопился уехать от столь недружелюбных собеседников. Молодые стражники,
заподозрив неладное, глянули на своего начальника, недоуменно переглянулись,
качнули древками копий, но препятствовать мне не решились.
меня неприязненные взгляды - словно по обнаженной коже спины и затылка
скользили кусочки таюшего льда.
вперед. Он был сыт и доволен жизнью - редкое состояние для этого зверя. По
чешуйчатой морде бежали струйки воды, кожистые щетки век сжались чуть
сильнее, чем обычно, защищая от влаги антрацитово-черные линзы глаз,
клиновидные уши встряхивались время от времени, избавляясь от попавших
внутрь холодных капель. Мне тоже погода особенно не мешала. Капюшон защищал
голову от сырости, чуток ускоренный метаболизм - от холода. Да и
термоэлементы одежды не подкачали, продолжая непрерывно выдавать джоули.
Пожалуй, скоро только на них и придется рассчитывать. Усталость. Все та же
неестественная усталость. Если довести свой организм до температуры тела
ящерицы, только-только пробудившейся к жизни ясным солнечным утром после
холодной ночи, то я усну, впаду в ступор, в котором не буду чувствовать
ничего. Увы, этот странный незнакомый мир отбивал тягу к подобным
экспериментам. Необходимо было все время быть начеку. Необходимо... Умом я
это понимал, но непосредственной необходимости не видел и не ощущал.
дорога лениво стелилась под черные жилистые ноги чарса, отзываясь лишь
глухим стуком на удары жутких иззубренных копыт. Дорога была пуста,
встречные или те, кого я обгонял, попадались не чаще, чем раз в полчаса.
Чаще - всадник, реже - какой-нибудь воз или телега. Пеший способ
передвижения в этих лесах не приветствовался - сожрут.
получил "зеленый свет". Каким-то образом эта история с трактирщиком
утряслась в мою пользу. Теперь можно было не сдерживать Злыдня, дать ему
волю. Можно было спешить. Ответ на вопрос, каким способом они могли меня
обогнать, напрашивался один - портал. Эмлот мне уже сообщил, что такими
способами перемещения маги здесь оперируют, но редко, требуются очень
большие затраты энергии, порой невосполнимые. Жизненно необходим специальный
энергетический источник, причем природный, так как маг, рискнувший создать
портал за свой счет, может запросто отбросить копыта. Но такие источники в
Жарле имелись - в Доме Пресветлого Искусства, магической школе.
"неистребимые" давно уже дожидались меня в Абесине, перемахнув через целый
макор. Оставалось только сожалеть о том, что я поторопился улизнуть из
Жарла. Сейчас бы уже сидел в этой "Наяде" в тепле и уюте.
выбросить из головы, он не стоил и выеденного яйца Как и ночной эпизод с
Гронтом. Честно говоря, я довольно хорошо понимал этих людей и их
развлечения, вытекающие из общепринятого уклада жизни в данном конкретном
месте, поэтому не держал на этого мечника зла. Здесь, например, нет такого
привычного для моего мира понятия, как Визосетъ, с помощью которой народ и
развлекается, и общается друг с другом. Здесь друг с другом общаются
непосредственно. И как представителям общества, не перегруженного
информацией, им интересно буквально все. Любая новость. И любой чужак, ведь
новый гость всегда является источником новостей. Или сам по себе является
источником развлечения. Неудивительно, что Гронт мной так заинтересовался
как очередным мальчиком для битья...
больше и не увижу, но все же...
ночи", а она хватается за меч. Потому что мрак, темнота в этой культуре
ассоциируются со всем наихудшим, что только можно вообразить. Понятное дело,
за несколько дней невозможно досконально узнать и понять даже соседнюю
страну, а здесь целый чужой мир, где нужны серьезные исследователи, а не
случайный дилетант вроде меня, и прорва времени, чтобы свести все хоть в
какую-то узнаваемую систему. Помощь эмлота, конечно, неоценима. Но усвоить
все знания, которые он сейчас содержит, просто невозможно. В основном от
него требуются конкретные ответы на конкретные вопросы, по ситуации, с чем
он блестяще справляется, но не всегда эти ответы успевают вовремя. А я как
был чужаком, так чужаком и останусь. Любые попытки вмешаться в местные
события с самыми благими намерениями, скорее всего, только ухудшат
положение. В лучшем случае можно просто увязнуть в них по уши, не зная, как
поступить дальше. Лучшее, что я могу сделать для себя и для них, - как можно
быстрее убраться отсюда, потому что, даже не вмешиваясь ни во что, уже успел
наломать дров.
быть, я и не хотел. Может быть, мне нравилось лелеять жалость к самому себе.
Может быть, я ею упивался, как вампир свежей кровью...
капюшону, по плечам, по голове и шее чарса, разлетаясь мелкими брызгами. Я
бросил недовольный взгляд на небо. Небо... О-о, небо здесь - особенный
случай. Не небо - серая каменная плита над головой, висевшая без всяких
опор. Казалось, она готова рухнуть в любой момент. К такой "крыше" человек
может спокойно относиться только в том случае, если он под ней родился, а ко
мне это не относилось, к счастью или к несчастью, - это как посмотреть.
Стоило только представить, каково это - жить здесь изо дня в день, и от
ощущения бесконечной давящей тяжести, от ощущения обреченности, вызванной
этой тяжестью, в душе вспыхивала острая паника. В мире Хабуса клаустрофобию
вполне можно было заработать под открытым небом. "Лучше уж смотреть на
дорогу или на лес, - угрюмо - подумал я и тут же занялся именно этим
Шершавые стволы камнелюбов, серые с фиолетовым отливом, своими разлапистыми
кронами подавляли всю остальную поросль, но довольно часто можно было
увидеть упрямо продиравшиеся к свету "растопырь:", представлявшие собой
деревья-пики, состоявшие из одного ствола, сплошь затянутого в губчатый
чехол ощетинившейся прямо поверх коры листвы. Или лениво разлегшиеся,
покатые пирамиды мягуна - что-то вроде огромных кустов с листьями,
напоминаюшими листья папоротника. Эти растения старались занять как раз
нижний "этаж", не востребованный другими.
которое выглядит как огромный распустившийся цветок из пяти лепестков
высотой в два человеческих роста, синий или красный, с торчащим в центре
стволом мохнатого пестика с крупной почкой-семенем наверху. Считается, что
смертельник способен предсказать будущее или подсказать верное решение тому,
кто решится задержаться возле него на некоторое время. Но заснувший возле
него больше никогда не проснется - чему я и оказался свидетелем.
Задерживаться не стал, хватило и того, что успел увидеть - возле подножия
растения разлагалось несколько трупов мелких животных. Один, наиболее
свежий, принадлежал лысуну - голова костлявой тонколапой твари была
повернута к дороге, на "морде", омерзительно напоминающей лицо человеческого
младенца, застыла улыбка неизмеримого блаженства Что-то в этой картине было
непередаваемо жуткое. Прямо мороз по коже. Облагороженная мечта самоубийц.
Злыдень и тот заворчал с явным неодобрением, когда это маленькое кладбище
тоже попало в его поле зрения. После этой предсмертной улыбки я уже не
сомневался в том, что, по сведениям эмлота, лысуны обладали зачатками
разума... Неплохо кустик приспособился удобрять свои корешки.
приметил на нижних ветвях десяток странных птиц, неодобрительно косившихся в
мою сторону круглыми черными глазами, пока я проезжал мимо. Я уже, давно
заметил, что в этом мире птицы - редкое явление, так как эти были первыми,
кого я увидел лично. Оказалось, что они еще и особенные - небольшого
размера, желто-клювые, серые и пушистые, при двух крыльях обладавшие аж
четырьмя цепкими лапками. И эта особенность была не единственной Когда я
выяснил по эмлоту, что они собой представляют, то слегка обалдел. Птицы
назывались хронками, вели в основном образ жизни падалыциков (трупы у
смертельника, помните?) и обладали способностью смещения во времени на
краткие интервалы. На секунду-другую, не больше, - вперед или назад.
Казалось бы, что может дать пара секунд? Но если подумать - вполне
достаточно, чтобы увернуться от какой-либо опасности. Недаром на этих "птах"
никто никогда не охотился, ценного ничего нет, а возни... да и вони...
Херберт Фрэнк
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Смит Кордвейнер