Окошко в полу кабины светлело. Вкрадчиво и незаметно вползало утро -
мертвое утро, без птичьего гомона, злобно молчаливое, а вместе с ним в
сознание Тимофея вползала упрямая, скользкая мысль: неужели это его
последнее утро?
попробовать добраться к двигателям, раньше это было легко. Неужели все
люки заперты?
как ему припомнилось, ведет в отсек двигателей. Бежит и с облегчением
открывает крышку, прочную, надежную, с уплотняющими прокладками, как на
морском теплоходе.
через порог, Тимофеи, согнувшись, пробежал еще несколько метров и наконец
достиг желанной цели. Здесь, в этом пустотелом кольце, расположенном почти
по краю диска, должны находиться двигатели. Во всяком случае, так было
раньше.
нельзя пройти коридор насквозь и возвратиться на прежнее место. Бабкин
уперся в закрытую дверь, вернее, в крышку люка. "Сектор ј 2", - прочитал
он четкую надпись. Интуиция, а главное, смутные воспоминания подсказывали,
что стоит лишь проникнуть за эту перегородку, как там тебя ждет еще не
остывшее тепло двигателя. Неужели и здесь заперто? Тимофей взялся за
ледяную ручку, опустил ее книзу, как у дверцы машины, и потянул к себе.
Бабкин задохнулся и сразу же захлопнул дверь. Придерживая ее спиной, будто
кто-то ломился сзади, Тимофей старался отдышаться, жадно ловя ртом
разреженный воздух. Еще немного - и все было бы кончено. Потом он отчаянно
корил себя за неосторожность. Ведь это же понятно: двигателям нужно
охлаждение, а кроме того, при работе они выделяют вредные газы, от которых
надо защитить аппараты "Униона". Вот и поставили перегородки.
из них стоит у самой стенки. Хорошо бы прижаться к этой теплой печке. И,
опасливо покосившись на закрытую дверь, Тимофей поплелся обратно. Вот
здесь он вышел в кольцевой коридор и повернул налево, - значит, теперь
надо идти дальше.
Кто их включил? Зачем они здесь?
торопился, чувствуя, что все это неспроста. Да нет, это не лампы, не
матовые плафоны, а оконца в солнечный мир. Играют зайчики на полу,
радужные, веселые.
первому оконцу. Не нужно тянуться к нему на цыпочках, стоит лишь чуть
приподнять лицо. За толстым стеклом величиною с. блюдце Тимофей не увидел
неба, и солнце светило где-то в стороне, сквозь другое окно, побольше.
Лучи падали на широкие листья, вроде как у тыквы, плети ее лежали на
кирпично-красной земле. Все это было вроде игрушечной оранжереи в большой
металлической байке.
температуру и влажность почвы, воздуха, отмечают процент кислорода,
учитывают интенсивность солнечного сияния. Все эти приборы
конструировались в лаборатории, где работал Тимофей. Знал он и о том,
почему тыква растет на красной земле. Это вовсе не земля, а искусственный
грунт, в который вводятся питательные вещества... Вот они, трубки, торчат.
А наверху другая трубка, через нее отводится кислород, вырабатываемый
листьями, если они освещены солнцем или даже электрической лампочкой.
квадратного метра листьев, примерно как в этой банке, можно получить
столько кислорода, что его хватит для дыхания двух человек. Это подсчитали
ученые, проектируя большой космический корабль. Уж не собираются ли там,
внизу, попробовать загнать диск в далекие космические пространства? Бабкин
хотел было узнать, куда идет трубка с кислородом, но это оказалось не
так-то просто. В соседней испытательной камере плавали водоросли, в
следующей росли какие-то лопухи.
бросился одноглазый пес. Тычась мордой в окошко, он отчаянно лаял, но
сквозь изолированные стенки камеры и двойные стекла, между которыми,
вероятно, был выкачан воздух, звуки почти не проникали.
же самое, что и ночью. Оказывается, радиоволны попадают внутрь диска,
вероятно через антенны, которые соединены с разными приемниками. Вот и
сейчас эта кукла успокаивает подопытного пса по радио. Наверное, в его
камере громкоговоритель. Где ж он?
сделать ничего не мог. Пес прямо так и прилип к стеклу. Стоило лишь
улучить мгновение, чтобы заглянуть хоть в щелочку, как оскаленная морда
тут как тут.
насчет испытаний.
Земли. - Який дурень! На мышей гавкаешь.
он отличается от того несчастного мышонка, который так же случайно, как и
Тимофей, оказался в диске?
Теперь Бабкин мог подробно осмотреть его помещение. Кроме громкоговорителя
в стене торчал объектив маленькой телекамеры. К сожалению, в поле ее
зрения не попадало нижнее оконце, а то бы Тимофея заметили. Он не может
просунуть руку, чтобы помахать ею перед объективом. Разбить стекло?
Напрасная затея.
как в батисфере.
Каждый собачий вздох воспринимает он своим чутким ухом. А Тимофея, сколько
бы ни орал под окошком, сколько бы ни стучал в него, - все равно на Земле
не услышат. Этому одноглазому псу предоставлена временная конура с
абсолютной звукоизоляцией. А если все-таки раздразнить его? Может, там
внизу, догадаются, что здесь не мышонок застрял? В самом деле, разве
порядочный пес будет выходить из себя по такому пустяку?
оскорбительные для собаки рожи. Делал вид, что нагибается и поднимает
камень, грозил кулаком. Пес показывал зубы, рычал, а Римма его стыдила:
давление повышается. - Послышались какие-то другие голоса, и она спросила:
- Хочешь сахару?
пластинка, на мгновение открылся наклонный желобок, и в Тимошкину пасть
скатился кусок сахара.
торопилась и болтала всякую чепуху. Как же тут Тимофею не досадовать?
приплясываешь от холода, со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было,
дышать трудно.
оплетке, соединенной с приборами на поясе. Наверное, к этому широкому
поясу собака привыкла, ей не мешали ни микрофон для выслушивания сердца,
ни электрический термометр, ни разные другие приборы, показания которых
передаются на землю и автоматически записываются на ленте.
некоторые приборы этого типа конструировались, вернее, приспосабливались
для медиков в лаборатории, где он раньше работал.
стеклом и потянулся к кормушке. Она была устроена довольно занятно и
чем-то похожа на автоматическую поилку. В маленькое блюдце, прикрытое
сеткой, поступала полужидкая овсянка. Пес слизывал ее с сетки, а голодный
Тимофей глотал слюну и в то же время прикидывал, чем можно объяснить столь
сложное устройство. Выводы, к которым он пришел, оказались
малоутешительными. Сетка нужна затем, чтобы удерживать кашу, когда диск
поднимется так высоко, что ослабнет земное тяготение. Видно, в кормушке
пружина, она постоянно прижимает кашу к сетке. Ведь собственной тяжести не
будет.
слюну и перебежал к следующему окошку.
слышать.
белые мыши. Да, да, нумерованные! На спинках их четко выделялись цифры.
"Как у футболистов", - подумал Тимофей, и опять ему стало неприятно.