Чтение 48–й страницы книги ~Придон~

Он вышел, тут же явилась Гелия со служанками, натерли ее тело душистыми маслами. Она безучастно принимала их услуги, слышала, как легко скользит по ее золотым волосам гребень, потом ее уложили в постель и накрыли чистой простыней.

За дверью послышались голоса, топот, громкий хохот. Она сжалась в комок, в спальню ввалились эти полуобнаженные гиганты, огромные, брызжущие весельем, Придона везли на плечах. Возле постели его нарочито уронили. Итания задержала дыхание, видя, как он плашмя рушится на пол. Послышался тяжелый удар. Ковер смягчил падение, но Итания ощутила по треску, что мраморные плиты лопнули.

Придон легко вскочил, веселый и хохочущий. От него запахло сухой горячей пылью и степными травами, словно они въелись в его тело и вытряхивались при каждом движении. Глаза горели злым торжеством. За его спиной кто-то заорал весело:

- Невеста уже ждет не дождется, а он медлит?

Придон шутливо отбивался, с него содрали одежду, пояс с ножами полетел в ближайшее кресло, а самого Придона ухватили за плечи и развернули в сторону ложа. Итания, смертельно бледная, лежала на спине. Ее глаза неотрывно смотрели в потолок. Она выглядела как жертва, которую положили на алтарь и она уже видит занесенный над нею нож.

- Все, - услышала она голос, уже строгий, - все! Топайте вниз, а то песню допоют без вас!

- А как же... - заикнулся кто-то, но Придон сказал уже с нотками гнева:

- Вниз, я сказал!

Послышался топот, в дверях дурашливо завопили, захрипели, послышались шлепки, пинки. Дверь с шумом захлопнулась. Итания упорно смотрела в потолок.

Тяжелые шаги прозвучали так, будто к ложу двигалась гора. Итания подавила паническое желание взглянуть в сторону навязанного ей мужа. Придон присел на край ложа. Молчание нависло тяжелое, как грозовые тучи.

Итания наконец чуть скосила глаза. Он не двигался, смотрел на нее сверху вниз. Багровые отблески пламени играли на закаменевшем лице. Глаза странно мерцали. Она видела, как дрогнула его рука, пальцы шевельнулись и медленно потянулись к ее телу.

Итания прошептала:

- Говорим "артанин", понимаем - "насильник".

- Я лишь беру, - сказал он так же тихо, - что принадлежит только мне. Я не понял, при чем тут просто освобождал... или освобождал для себя... я ничего не понимаю и понимать не хочу, я... я чувствую! Я чувствую, что ты принадлежишь мне.

- Я не принадлежу тебе!

- Отныне ты моя жена, - сказал он все еще тихо, но она уловила в его сдержанном голосе дальние отголоски гнева. - Даже по вашим куявским законам.

Она повернула голову и уже прямо взглянула ему в глаза.

- Да, ритуалы соблюдены... Но кто осмелится противиться, когда к горлу приставлен нож?

Он фыркнул:

- Да любой артанин!

- Артанин, - ответила она тихо, - ну да, гордые артане...

Его пальцы наконец-то коснулись ее золотистой кожи. Итания смутно удивилась, насколько нежным и почти невесомым оказалось это прикосновение. Тут же она заставила себя вспомнить горящие города, разгром Куябы, трупы на улицах, душераздирающие крики женщин, которых насиловали прямо на порогах их домов...

- Чудовище, - сказала она.

Придон застыл. В ее чистых прекрасных глазах горела бешеная ненависть, которую он еще не видел в рыбьих глазах куявов.

- Да, - ответил он, - но я люблю тебя.

- А я тебя ненавижу!

Он горько засмеялся:

- Что это решает? Я разрушил огромное государство, чтобы заполучить тебя. Если понадобится, я разрушу весь мир. Я уже разрушил свою душу, а сейчас готов и буду рушить все, но я пойду до конца.

Он схватил ее в объятия. Итания вскрикнула от боли и отвращения, его пальцы показались железными капканами.

- Отныне ты моя жена...

- Нет, - ответила она твердо, - всего лишь твоя добыча. Он гневно зарычал, в самом деле став похожим на разъяренного льва, которого лягнул олененок.

- Добыча? Хорошо, пусть по-твоему!

Она вскрикнула, когда его сильные грубые руки сорвали с нее простыню. Горячее дыхание обожгло ее лицо. Он яростно поцеловал ее, в первое мгновение ей показалось, что он сдерживается, даже пытается быть нежным, но ярость и обида в нем пересилили, он впился в нее жадно и в нетерпеливом бешенстве, а железные пальцы ухватили ее нежные плечи, прижали к постели.

Его горячая кожа обожгла ее нежное тело. Она все еще пыталась вырваться, била его кулачками. Пыталась столкнуть нависшее над ней горячее твердое тело, однако Придон не ощущал ни ее сопротивления, ни ее ярости, не чувствовал ее унижения.

Она извивалась изо всех сил, Придон оторвался от ее губ, дыхание остановилось в груди. От обнаженного тела Итании исходил свет. Она не просто прекрасна - божественная полна чистой и девственной жизни. Ее девственная грудь показалась еще выше, острее, словно выточенная умелым скульптором, тонкая талия, плоский живот с приковывающим взгляд пупком. Придон отстранился еще больше и увидел ее лицо. В широко распахнутых глазах были страх и ненависть, губы распухли и стали ярко-красными.

- Ты моя, - сказал он с болью, нежностью и яростью. - Ты моя! Никому не отнять, даже если все боги попытаются тебя оторвать от моего сердца...

Она вскрикнула, когда он снова накрыл ее губы горячим обжигающим ртом. Его колено раздвинуло ее ноги. Она противилась, как могла. Ей казалось, что мышцы порвутся от напряжения. Потом ее пронзила жестокая боль.

Глава 4

Придон спал, а Итания, наплакавшись, затихла и лежала на спине. По щекам еще долго бежали слезы, затем высохли, она смотрела в темный потолок сухими воспаленными глазами. Во всем истерзанном теле оставалась недобрая боль, но еще горше саднило в груди, где к унижению и оскорблению добавилось странное разочарование.

Где тот черноволосый герой, который смотрел на нее, распахнув от изумления рот, когда увидел ее впервые?.. Тот самый, который сумел добыть ножны волшебного меча и примчался счастливый и ликующий, мечтающий заслужить благосклонный взмах ее ресниц?.. Тот самый, который своими страстными песнями потряс самые заскорузлые души, заставил рыдать самых черствых, а любящим вложил в руки невиданное по мощи оружие?

Где даже тот, что молча смотрел на нее, спящую в повозке, а потом был так нежен и сумел зажечь в ней огонь, которого стыдится и страшится до сих пор?

Дыхание Придона участилось. Она некоторое время слушала в оцепенении, но Придон захрипел, застонал, и тогда лишь она с усилием скосила глаза в его сторону. Глазные яблоки пересохли, от движения возникла боль, словно под веки насыпали горячего песка.

Тело Придона выгнулось дугой, сквозь сжатые челюсти протиснулся стон. Его веки дергались, силились подняться. По лицу пробежала судорога.

- Итания... - послышался стон. - Итания... Все для тебя, Итания...

Она горько улыбнулась, ощутила боль в застывшем лице, словно кожа лопалась, подобно застывшей глине.

Она потихоньку встала, Придон не ощутил потери, и она, ступая босыми ногами по ковру, подошла к окну. Отчаяние было таким сильным, что если бы не появившаяся после ее побега решетка, то не задумываясь выбросилась бы наружу. И пусть бы завтра утром убедился, что не он властен над ее судьбой, ее жизнью.

Луна чуть сместилась, широкий луч призрачного света упал на ложе. Лицо Придона выглядело смертельно бледным, исхудавшим, измученным. Он выглядел намного старше того восторженного юноши, что всего один год тому отправился искать волшебный меч.

На середине зала сиротливо белела простыня, Придон в неистовстве отшвырнул ее, словно ядовитую змею, Итания подобрала и завернулась в нее, медленно пошла вдоль стены. Слуги любят посплетничать, она сама не раз слышала таинственные рассказы о тайных ходах, подземельях, мертвых стражах, что охраняют сокровища, даже целых залах, выстроенных древними строителями, сейчас самое бы время отыскать такой ход, скрыться, это тоже нанесет рану этому чудовищу, в которое так внезапно превратился обезумевший от любви певец...

Но не скрыться, на этот раз десятки волхвов во главе с Вяземайтом просмотрели все стены, потолки, полы, выявили тайные ходы и все перекрыли, заложили камнями.

* * *

Она проснулась с первым лучом солнца. В теле странная свежесть, словно ночью этот зверь не терзал ее, утоляя свою похоть. Тихо, слышно, как за окном, далеко внизу перекликается стража.

Как можно незаметнее повернула голову, надеясь, что Придон ушел, а она на огромном ложе одна и может лежать бездумно. Увы, ложе настолько огромно, что Придон здесь, хоть и на расстоянии копья. Скомканное одеяло на полу, так и заснул обнаженным, сейчас лето, а в Куявии даже зимы мягкие, теплые.

Лицо его снова болезненно искажено, но дышит почти неслышно. Могучая грудь поднимается и опускается подобно океанским волнам, темные волосы разметались по подушке, округлые, как валуны, плечи блестят. Выпуклые мышцы кажутся выкованными из светлой меди. Вчера она видела на плоском животе выпуклые квадратики мускулов, сейчас живот провалился почти до позвоночника, кажется уязвимым настолько, что ткни пальцем - прорвется.

Мелькнула мысль, что, будь у нее кинжал, смогла бы убить этого тирана. Говорят, раньше дочери богатых вельмож носили в волосах для самозащиты отравленные шпильки. Потом, правда, настали времена поспокойнее, опасная мода ушла.

Губы Придона изогнулись в горькой улыбке. Итания прислушалась, ей показалось, что он произнес ее имя. Веки затрепетали. Она поспешно отвернулась к окну. Ложе за спиной заскрипело, словно по нему перекатывали скалу.

Итания не двигалась, глаза смотрели вдаль поверх крепостной стены. За спиной послышался легкий шум. Воздух колыхнулся, она ощутила приближение сухого жара. Широкие ладони опустились на ее обнаженные плечи.

- Итания, - послышался шепот над самым ухом.

Она не двигалась, мгновение спустя шею ожгли горячие губы. По телу покатились теплые волны, она помимо воли ощутила приятное чувство. Пришлось сцепить зубы и стоять все так же неподвижно, не поворачиваясь, не бросаясь на него с оскорблениями, обидами, обвинениями. Просто не обращая внимания, это задевает мужчин больше, уже знала.

- Итания, - повторил он. Она ощутила жаркое, как из пасти дракона, дыхание. - Я не верю, что не смогу растопить твой лед... Огонь сжигает меня изнутри, его хватит, чтобы растопить все льды на вершинах гор...

- Но не тот лед, - ответила она холодно, - что внутри меня.

Его ладони соскользнули с ее плеч. Она покрепче уцепилась в простыню, удержала. Придон приподнялся, хлопнул в ладоши.

Дверь открылась, двое дюжих слуг внесли металлическую ванну. На ложе старались не смотреть, пугливо поставили и поспешно удалились. Итания, несмотря на измученность во всем теле, ощутила слабый гнев: артане гнушаются работой во дворце, потому и сохранили жизнь слугам, чтобы самим не убирать, не разводить огонь, не готовить еду...

Она поднялась, вошли служанки, Гелия подала Итании руку и помогла переступить через высокий борт. Вторая служанка хлопнула в ладоши, в комнату вереницей начали входить молодые девушки с большими кувшинами на плечах, на голове, в руках. Быстро выливали горячую воду, уходили, а Гелия и вторая служанка, загородив от Придона своими телами прекрасную принцессу, помогали ей отмыться от его рук.

Он наблюдал за ними с интересом, их чувства просты и понятны. Он сам прост... все еще чувствует себя простым, но ему уже ведом язык зверей и ропот волн, он может читать даже по их спинам, как люто и бессильно ненавидят его, простого грубого варвара, что посмел обидеть их прекрасную жемчужину...

Пусть, подумал он тускло. Ведь ненавидят меня за Итанию, а за нее я сам возненавижу всякого, кто только подумает ее обидеть или чем-то огорчить. И себя ненавижу... И только слабая надежда... нет, не слабая, а страстная, страстнейшая... остается, что когда-то и как-то он сможет... сумеет...

Итания старалась не бросать испуганные и негодующие взгляды на Придона. Ее с детства учили держать лицо надменным и равнодушным, ибо она - тцарская дочь, придворные по ее лицу многое могут понять, узнать и просто догадаться. Она не должна давать пищи для толков, ее лицо в интересах покоя державы должно быть непроницаемым, и сейчас она изо всех сил делала его таким.

Придон, как ей показалось, все же в некотором замешательстве. Его черные, как спелые сливы, глаза не отрываются от нее, она ощущает жар в том месте, куда падает взгляд, но она ясно чувствует его растерянность, его страх, его уязвленную гордость...

Ложе заскрипело, Итания поняла, что этот человек поднимается. Девушки сжались, их ладони терли ей спину невпопад, бедные испуганные мышки, горбились, и тут на них упала тень, резкий голос спросил властно:

- А где ларец, что я велел внести?

Гелия ответила торопливо:

- Он за дверью, господин!

- Почему не здесь?

- Но госпожа... она еще в ванной...

- Внесите, - велел Придон.

Он проследил взглядом, как она метнулась к дверям, нисколько не смущаясь, что голый, затем неторопливо оделся, все так же не обращая внимания на женщин. Дверь распахнулась, Гелия вошла, откинувшись назад всем корпусом и держа перед собой огромный ларец из слоновой кости. Стражи из числа артан неспешно закрыли за ней двери, сперва бросив любопытствующие взгляды на девушек вокруг ванны.

Гелия опустила ларец на стол.

- Господин...

Придон хотел напомнить, что он не просто господин, а отныне тцар всей Куявии, но руки уже с трепетом сорвали замочек. Крышка сухо щелкнула, приподнялась. Изнутри хлынул чистый свет, будто на дне ларца лежала крупинка солнца.

- Великолепно! - вырвалось у него. - Итания, взгляни...

Он поперхнулся, его руки нырнули в ларец, Итания задержала дыхание, а у девушек вырвался единый вопль восторга. Жемчужное ожерелье было верхом совершенства. От крупных жемчужин шел дивный свет.

- Это тебе, - сказал Придон торопливо. Он шагнул к ванне с ожерельем в протянутых руках. - Надень, только оно из всех украшений достойно тебя!.. Это ожерелье, созданное самим Руевитом для богини красоты и любви. Но она рассердила его, и он не подарил ей эту красоту. Зато ты...

Итания подавила крик восторга, ее лицо не дрогнуло, а голос сумела заставить прозвучать холодно и равнодушно:

- Мне что, встать и вот так голой надеть?

Он вскрикнул:

- Итания!

- Как прикажете... господин, - произнесла она мстительно.

Он взревел, как раненый зверь. Никогда не умел разговаривать с женщинами, а сейчас, торопясь подарить сокровище, не заметил, как попал в смешное положение, куда более опасное для воина, чем удар топором по голове.

- Итания, - прошептал он потерянно, - да, я дурак, я не умею ухаживать, не умею говорить сладкие слова... Я многое не умею из того, что говорят! Но я буду учиться и такому никчемнейшему для воина делу, как... говорить красивые слова!

Он выглядел таким растерянным, что ее сердце дрогнуло, она ответила мягче:

- Разве для песен подбирал не самые красивые слова?

- Для песен? - удивился он. - Для них я ничего не подбирал!.. Это все само. А для тебя - буду. Что хочешь - буду!

Она посмотрела на служанок, те молча поклонились и ушли, поспешные, словно бегущие от пожара мыши. Придон смотрел на нее жадно, она заставила себя усмехнуться холодно, между ними стена, и она сделает все, чтобы укрепить ее со своей стороны.

Придон, судя по его изменившемуся лицу, увидел холод в ее глазах, напрягся, готовый встретить удар, отразить и ударить в ответ: это у него в крови, он боец. Он не может иначе. Он бьет в ответ непроизвольно, даже не глядя, с какой стороны удар и кто его наносит.

Грудь ее поднялась, глаза сердито сверкнули. Она знала, что в этот момент выглядит восхитительно, даже служанки говорили, придворные льстили, да и сама она могла оценить, ибо зеркала в ее покоях висели всюду.

- Хорошо, - ответила она внезапно совсем другим голосом, - в самом деле, почему я должна обращать внимание, кто как подбирает слова?

Она грациозно поднялась, вода неохотно стекала обратно в ванну, крупные капли застывали на ее нежной коже, не в силах расстаться, слиться с другими в безликую массу воды.

Придон задержал дыхание, ее сверкающая красота ударила как молотом, а она таким же грациозным музыкальным движением перенесла ногу через край ванны, лицо ее было невинным и в то же время странно чувственным.

- Итания, - прошептал он, - что ты со мной делаешь...

Волна пробежала по ее телу от головы до колен. Придон не дыша смотрел, как замедленно сделала шаг, так же неспешно подошла к шкафу и потянула на себя дверцы. Все ее тело двигалось, жило, Придон не дыша смотрел, как она достала одежду и начала одеваться. Это донельзя оскорбительно, понимал, она обращает на него внимания меньше, чем на стену, он для нее не мужчина... но все равно не мог оторвать жадного взгляда.

- Застегни, - сказала она холодно.

- Что? - прохрипел пересохшим ртом.

Она повернулась спиной. Там оставались несведенными вместе края платья, крохотные металлические крючки поблескивали, похожие на коготки пауков. Придон качнулся, ноги деревянные. Подошел, в глазах сразу помутилось и защипало, это хлынул едкий пот. Руки тряслись, пальцы вздрагивали, он никак не мог даже поймать эти прыгающие штучки из железа, а уж свести и зацепить друг за друга...

Итания слышала за спиной сдавленное дыхание, а жар его тела обжигал и смешивал мысли. Вдруг захотелось, чтобы он обнял ее... пусть даже просто обхватил, как уже делал, это и считает объятиями, просто не умеет иначе, но у нее все равно от его рук прокатывается жар по всему телу.

Дыхание за спиной стало жарче, потом оборвалось, она услышала шаги. Судя по шороху и звону металла, одевается, у артан на штанах много железок, а пояса так и вовсе сплошь из металлических блях.

Хлопнула дверь, донесся голос, Итания прислушалась, но слов не расслышала. Затем шаги отдалились и затихли.

Придон сбежал по лестнице в нижний зал, слуги поспешно шарахались в ниши, а кто не успевал, поспешно склонялся в угодливом поклоне.

Аснерд, Вяземайт, Щецин и еще с полдюжины военачальников, как в старые добрые времена, склонились над картой, расстеленной на большом столе Тулея в Тронном зале. Еще подходя к двери, Придон уловил дразнящие ароматы жареного мяса, печеной птицы, призывный запах плакун-травы.

Слуги заходили гуськом, торопливо ставили еду на два соседних стола, исчезали. Когда Придон переступил порог, Аснерд как раз оторвался от карты, шагнул к столу с едой, где выдрал половину жареного гуся, и с ножкой в зубах вернулся к карте.

- А вот если мы назначим... - пробубнил он, оглянулся, перехватив взгляды, просиял: - А, Придон!.. Что такой растерянный? Удивлен, что небо не обрушилось на землю?..

Придон спросил, отводя глаза:

- Какие новости?

- Фриз передал через гонца, что полностью захватил края Предгорья... Вернее, разместил войска, а захвачены были уже давно. Интересно?

- Да-да, - сказал Придон. - Здравствуйте, други. Интересно, интересно! Почему мне вдруг станет неинтересно?

- Да так, - ответил Аснерд многозначительно. - Кто вас, сумасшедших, знает.

Придон подошел к карте, но из-за спины шел дразнящий запах. Оглянулся, перехватил понимающий взгляд Вяземайта, вспыхнул, быстро выдрал и себе толстую жареную лапу, вернулся с нею к карте. Горячее нежное мясо обожгло рот, куявы добавляют слишком много жгучих трав, но сейчас хорошо, тело начало просыпаться, кровь забурлила, пошла горячими струями...

Щецин сказал почтительно:

- Из западной части Куявии пришла весть, что в наших руках Гнезно, Свиденец и Любень - самые укрепленные города тех земель. Князь Клестоярд присягнул нам на верность... нет, он присягнул еще месяц тому, а сейчас сам размещал наши войска в центральных крепостях городов. Так что во всех городах Куявии сейчас наши войска на прокорме!.. Ну, во всех крупных, а вообще-то городов у них больше, чем у нас стоянок.

Придона окружили, хлопали по плечам, поздравляли, славили. Аснерд проревел весело, покрывая шум:

- Не осталось ни одного города, ни одной деревни, где не ступало бы копыто артанского коня!.. Мы свершили это, ребята. Я не верил, только мечтал, надеялся... но - свершили!

Придон переспросил неверяще:

- Неужели... вся? Я сам не могу поверить.

- Мы свершили, - подтвердил Вяземайт. - Мы свершили то, о чем всегда мечтали наши предки. Мы сокрушили Куявию. Я послал по всем землям волхвов, что заканчивают рушить поганские капища, а везде ставят наши артанские храмы. Нет-нет, я не трогаю наших общих богов!.. рушим только те, что куявы занесли из чужих земель. Заодно искореняем последних местных колдунов, чародеев.

Придон покачнулся. В ушах прозвучал звон, ноги ослабели.

- Неужели... - повторил он растерянно, - уже вся Куявия...

Аснерд отмахнулся.

- Если не считать отдаленных горных районов. Правда, там ни городов, ни армий, а только нищие бедные люди, которым все равно, кто внизу: куявы или артане. Они и слов таких не знают.

Придон встрепенулся.

- Но тогда нужно послать туда хорошо вооруженный отряд! Там гнезда драконов, забыли?

Аснерд поморщился, от драконов на самом деле вреда намного меньше, чем от волков, что задирают деревенский скот, но про волков умалчивают, это привычно, да и свои это волки, артанские, как будто крестьянам от этого легче, а вот если прилетит дракон и схватит зазевавшуюся коровенку, то крик стоит с неделю...

- Ладно, - ответил он, - пошлю.

- Сегодня же, - сказал Придон резко. - Я же вижу, Аснерд, что ты подумал! Дело не во вреде. Мы, артане, рождены, чтобы очистить мир от скверны, от чудищ, что созданы не Творцом, а... теми, кто осмелился восстать против Него.

Аснерд скривился.

- Ладно-ладно. Только не сегодня, сперва надо мало-мальски подготовить людей. А лучше - отобрать. По горам лазить - это не по Степи, аки ветер. Но через неделю все будет готово.

Придон сказал сердито:

- Ладно, через неделю! Но ни днем больше. Я же вижу, тебе не хочется заниматься такой мелочью. Но мы должны выжечь все гнезда этой... куявской заразы.

Аснерд небрежно швырнул кость в угол, слуги подберут, обнял другой рукой за плечи, отвел в сторону. Военачальники проводили их заинтересованными взглядами, но Аснерд зыркнул сердито, и все поспешно отвернулись, склонились над картой.

- Как у тебя? - спросил Аснерд тихо.

Придон сжался, все время отгоняет от себя видение, как он... был груб, а ведь в грезах облекал всю ее негой и нежностью, словно облако.

- Стерпится, - ответил он с напускной грубостью, как положено мужественному артанину, - слюбится.

Аснерд покачал головой:

- Я не враг, Придон, зачем говоришь неправду? Твое сердце и сейчас обливается кровью.

- Я ее уже добыл! - возразил Придон горячо.

- Тогда почему весь истекаешь кровью? - спросил Аснерд. - Почему весь кричишь, хоть никто и не слышит... кроме тех, кто сам горел на таком огне? Придон, принуждение и любовь не уживаются вместе, и нельзя любить по заказу.

Он ожидал вспышки ярости, Придон в самом деле сразу побагровел, грудь стала раздуваться, но неожиданно сник, сказал просящим голосом:

- Знаю.