злополучная бумажка. Если бы не она, Симагин спокойнехонько ушел бы от
девочки Кирочки, она бы спокойненько остыла к маминому приходу, и имели
бы мы еще один обыкновенный безнадежный <глухарь>, а не нынешнее
безобразие... А вот здесь - явно комната ребенка. Сына, судя по вывернутому,
похоже, из-под дивана планетоходику, по книжкам... Странно - про сына
ничего не... Ёхана-бабай! Ася же говорила про сына, пропавшего в армии! А
тут, выходит, музей тех лет, когда они еще вместе жили... ну, чокнутый, ей-ей,
чокнутый. Фетишист. И картинка какая-то карандашом рисованная сорвана со
стены, на полу валяется... Кто-то, разумеется, уже успел встать, вон каблук
отпечатался - иначе уж мы не умеем; на копейку сделаем, на рупь насрем...
Нет, не хочу я ничего осматривать, ничего выдвигать и выворачивать, и
переворачивать, и вытряхивать... Пусть вон товарищ без звания рыщет, если
ему так приспичило - а я усядусь напротив, кину ногу на ногу, будто
миллионер на собственной яхте, и как бы ни при чем. А ведь приспичило ему,
ох приспичило! Шифровки надеется найти, что ли? Рацию бундесверовского
производства? Здрасьте, дети, я ваш папа, я работаю в гестапо...
аккуратно просматривал содержимое письменного стола, стараясь ничего не
пропускать и одновременно очень стараясь не терять времени, потому что
Машенька уже могла начать беспокоиться, а здесь, в квартире Симагина, даже
телефона не было. Следовало позвонить из машины, конечно, но почему-то он
постеснялся при Листровом; а теперь уже поздно. Никак он не мог
предположить, что в квартире ученого, чуть было не приобретшего мировое
имя - да приобретшего, конечно, приобретшего, только быстро ушедшего в
тень и потому не отложившегося в долгосрочной памяти зарубежных коллег; а
вот в долгосрочной памяти зарубежных разведок наверняка отложившегося -
никак Бероев не ожидал, что в его квартире не окажется телефона. Ну, живем...
И еще он старался не выпускать хотя бы из бокового зрения славного,
симпатичного, но туповатого ментяру - почему все симпатичные люди
туповаты, кто мне ответит? А именно такие люди подчас очень легко
поддаются психическому воздействию. Другое дело, что факт воздействия не
доказан; но эта его искренняя и не имеющая никаких объяснений убежденность
в том, что Симагин не убийца и не преступник вовсе... Откуда она? Даже я в
этом еще не убежден.
мало бумаг, но если и есть - все с какими-то конспектами по математическому
ликбезу, по его урокам, так надо понимать; а то, что хотя бы приблизительно
напоминало ему о прежней работе, было, видимо, тщательнейшим образом
уничтожено. Или спрятано. Где-то. Где?
очень хорошо увязалось бы.
значит, тот, кому он переправил, вместо того чтобы переправить и его, решил
таким сложным, но вполне надежным образом от него избавиться.
этого следует, что Симагин и впрямь каким-то образом воздействовал на эти
свои латентные точки, воздействовал успешно, и один Бог знает теперь, чего
можно от него ожидать. В этом случае бумаги уничтожены или спрятаны им
самим и не переданы никому. Никто третий не вторгается в ситуацию, факта
измены нет. Но зато сам Симагин превращается в абсолютно неизвестную
величину, возможности которой и степень опасности которой не поддаются
даже приблизительной оценке. Если же на беднягу Листрового просто-напросто
подействовало естественное обаяние личности подозреваемого... вот ведь
бред!.. тогда бумаги, скорее всего, кем-то изъяты, я отстаю, по крайней мере,
хода на три, но зато противник у меня пусть и сильнейший, пусть и не-
известный - однако, по крайней мере, предсказуемый и понятный. Но как
разобраться с Листровым?
психиатрам... протестировать всласть... Ладно, завтра проконсультируюсь у
себя.
домой, пора. Пусть Листровой ведет свое расследование, мешать не буду -
буду только следить за результатами, и очень пристально. И надо, чтобы
Листрового не слишком дергало его начальство. Мужик он въедливый,
чувствуется - будет выковыривать истину до последней возможности, а это
вполне в моих интересах. Или забрать у них Симагина совсем? Нам, в конце
концов, папа несчастной Киры не указ... то есть, конечно, тоже может нервы
попортить, но все-таки не так, как Павлу Дементьевичу и его
непосредственному начальству. Может быть, имеет смысл. Надо подумать.
Ночью подумаю.
прозвучал как можно небрежнее, спросил:
Павел Дементьевич, не нравится мне более всего.
нравилась, вы от нее просто, как говорят, балдели, вы были фанатиком этой
работы... И у вас ничего дома от этой работы не осталось. Ни конспектов, ни
черновиков, ни вычислений... Не знаю даже... Ничего. Естественно это?
жгут. Если девчонка отвалит.
они вынырнули с прохладной сумеречной лестницы, и спертый цементный
воздух, раскрывшись, превратился в большой и теплый, желтый и золотой от
лучей заката. - Вы где живете? Давайте я вас подвезу. А то я и так много
времени у вас отнял... - И Бероев ослепительно улыбнулся Листровому.
и с наслаждением стащил пиджак. От пота Карамышев был мокрый, как мышь.
Духота и нервы, и переполненный транспорт. И нервы. И нервы... Сначала в
душ. Он раздернул удавку непременного галстука - никогда он не мог понять
тех, кто ходит в институт словно на приусадебном участке чаи гоняет: свитерок,
джиисики... шпана шпаной! - и принялся расстегивать рубашку.
выдвигалась из глубины квартиры - едва причесанная, в явственно мятом
халате, с уже на века, видимо, приклеившейся унылой миной на лице. А какая
красотка была. Трепетная лань... горная серна... солнечный лучик...
Автандиловна, южная кровь. Южанки стареют рано. Полнеют рано. Если
только ежедневно и ежечасно не следят за собой. А как заставить женщину сле-
дить за собой, если она не хочет? Почему она не хочет?!
особенно когда устал, раздражен, настроение плохое - но сегодня даже
мысленное произнесение слов <следить>, <следят> и в особенности слов
<следят ежедневно и ежечасно> вызывало совсем иные чувства. От каждого
подобного повтора угловатый кусок льда проворачивался в животе и норовил
всей своей тяжелой холодной массой скользнуть куда-то вниз.
она, прислонившись плечом и головой к косяку двери и с привычной, ничего не
означавшей внимательностью следя, как Карамышев выпрастывается из
липнущей к влажной коже рубашки, потом стряхивает штанины с ног; сначала с
одной, потом с другой... - Так, знаешь... ничего, слабость только. Лежала бы
да лежала, даже читать не хочется.
как раз когда погода наконец выправилась. Издевательство. Ведь молодая же
баба, едва за тридцать перевалило - а уже такая, как в народе говорят,
раскляченная! Может, ее генам гор хочется? Пальм, лазурных небес, цветков
граната? Губа не дура у генов...
тут всю блокаду, геройствовать в прорыве... не своей волей, конечно, все
понимаю; так ведь и все мы не своей волей на свет появляемся - а отвечать за
это появление всей своей последующей жизнью приходится именно нам, не
кому-то. И женился-то он здесь на санитарке Дусе - по своей воле! И братца
своего, пацанчика, из Рустави сюда выманил - по своей воле! Значит, терпи
теперь, как все мы терпим. Я, может, тоже предпочел бы жить во времена
Александра Освободителя - но никому не дано повернуть вспять колесо
истории... Мне, думаешь, легко - оказаться женатым на почти иностранке, да
еще из почти враждебного государства? Терплю же! Хотя наслышан, что там с
русскими вытворяют; и даже с полурусскими, с четвертьрусскими! А Олежке,
думаешь, легко? И сейчас, и потом, и всю жизнь... Во второй класс человек
перешел - а уже знает, как дразнят не за поступки, не за хилость, не за
смешной выговор - с этим у него все в порядке! - за происхождение.
Полукровка! Метис!
надышала ты на него вирусом?
домашнюю безмятежность, когда на душе кошки скребут? Беречь, беречь... все
равно не убережешь, если что-то серьезное грянет. В конце концов, она мне
жена, а значит, как бишь там: в горе и в радости... Значит, любой груз -
пополам.
пошлепал босыми ногами в ванную. Сначала в душ. Пусть она переварит,
проникнется, каково ему сейчас - пока она тут лежала бы да лежала, и даже
читать не хотела... Потом продолжим. Если она заведет об этом разговор. А
Сертаков Виталий
Конюшевский Владислав
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Бажанов Олег