сказал Рейд. - И я тоже. Но какое благо она принесла бы...
прервал его Картер. - Ведь мы сталкиваемся с такими вещами с тех пор, как
изобрели атомную бомбу. Всегда находятся люди, которые думают, что если
какое-либо новое открытие, причастное к чему-то ужасающему, запретить, то
все будет хорошо. За исключением того, что нельзя запретить открытие,
время которого пришло. Если бы Бенеш умер, неограниченная миниатюризация
все равно была бы открыта в будущем году, или через 5 лет, или через 10.
Только тогда первыми могли быть они.
делать? Конец, в решающей войне? Наверное, Мичелз был прав.
сторон? - сухо спросил Картер. - Так было до сих пор.
наружу и массовые средства информации распространят рассказ о
фантастическом путешествии "Протеруса", вопрос о мирном использовании
миниатюризации будет поставлен столь остро, что мы сможем бороться с
доминированием военных в этой области. И, наверное, с успехом.
и сказал:
беспорядочных рассуждений. В первую очередь, генерал, вы посадили меня на
корабль потому, что подозревали Дьювала.
наверное. Так что я стартовал не в том направлении. Однако, у вас не было
оснований для твердой уверенности, поэтому вы ни о чем не предупреждали
меня, так что я не был расположен поступать опрометчиво. На борту корабля
находились весьма высокопоставленные особы, и я знал, что, если я схвачу
кого-нибудь, а это окажется ошибкой, вы дадите задний ход и оставите меня
получать тумаки.
своей сигарой.
- получать тумаки, но только если я их заслужил. Поэтому я выжидал, пока
не буду уверен, а я никогда не был по-настоящему уверен. Нам досаждал
целый ряд случайностей или того, что можно было считать случайностями.
Например, был поврежден лазер, и еще существовала возможность того, что
это сделала мисс Петерсон. Но почему таким неуклюжим способом? Оно могла
найти десяток способов, позволяющих ей сделать с лазером такой трюк, что
он выглядел бы в полном порядке и в то же время не работал как следует.
Она могла бы сделать так, что бы Дьювал не попал в цель, что было бы
достаточно для того, чтобы убить нерв или, возможно, даже Бенеша.
Следовательно, такое грубое повреждение лазера было или случайностью, или
обдуманным делом рук кого-то другого, а не мисс Петерсон. Потом отвязался
мой страховочный канат, когда мы были в легких, в результате чего я чуть
не погиб. Логично было бы подозревать Дьювала, но именно он предложил,
чтобы прожектор корабля светил в разрез, и это спасло меня. Зачем было
пытаться убить меня, а потом содействовать моему спасению? В этом не было
смысла. Или это тоже была случайность, или мой страховочный канат развязал
кто-то другой, а не Дьювал. Мы потеряли наш запас воздуха, и эту небольшую
катастрофу мог организовать Оуэнс. Но потом, когда мы пополняли этот
запас, Оуэнс наскоро смастерил устройство для миниатюризации воздуха,
которое творило чудеса. Он легко мог не делать этого, и никто из нас не
мог обвинить его в саботаже. Зачем заниматься выпуском воздуха, а потом
работать как дьявол, чтобы снова заполучить его? Или это тоже была
случайность, или запас воздуха был выпущен кем-то другим, а не Оуэнсом. Я
мог исключить себя из обсуждения так как знал, что не причастен к
саботажу. Тогда оставался Мичелз.
спросил Картер.
если это был саботаж, то Мичелз, несомненно, был наиболее подходящим
кандидатом, так как он единственный, кто не принимал участия в
спасательных операциях в критические минуты или от кого можно было ожидать
более тонкого саботажа. Итак, разберем теперь Мичелза. Первым случаем был
просчет с артериально-венозной фистулой. Или это было случайное несчастье,
или Мичелз привел нас к нему обдуманно. Если это был саботаж, то, в
отличии от других случаев, только один человек мог быть обвинен в нем,
только один - Мичелз. Он даже согласился с этим, по крайней мере, в одном
пункте. Только он имел возможность направить нас туда, только он мог
настолько хорошо знать кровеносную систему Бенеша, чтобы обнаружить в ней
микроскопическую фистулу, и именно он указал точное место входа в артерию
в начальный момент.
заподозрен, делали все возможное, чтобы найти выход, Мичелз, после того
как мы попали в венозную систему, яростно требовал, чтобы мы немедленно
отказались от продолжения миссии. То же самое он делал во время всех
других кризисов. Только он один делал это постоянно. И все же, с моей
точки зрения, это не было еще настоящим доказательством
сонную артерию, я был испуган. Мы все были, мягко выражаясь, встревожены,
но мичелз боялся больше всех. Он был почти парализован от страха. В этот
момент я понимал его. Я не считал это позорным. Как я уже говорил, я сам
был достаточно испуган и был рад компании. Но...
Мичелз никогда больше не проявлял никаких признаков страха. В то время как
другие нервничали, он был спокоен. Он превратился в скалу. Действительно,
вначале он много раз сообщал мне, какой он трус - чтобы объяснить его явно
видимый страх - но в конце путешествия он обозлился чуть ли не до
бешенства, когда Дьювал намекнул ему, что он трус. Это изменение позиции
казалось мне все более и более странным. Мне казалось, что для его
первоначального страха была особая причина. До тех пор, пока он
сталкивался с опасностью вместе с остальными, он был храбрецом.
Следовательно, он боялся тогда, когда столкнулся с опасностью, о которой
другие не подозревали. Невозможность разделить риск, необходимость одному
смотреть смерти в глаза - вот что превратило его в труса. Вначале все
остальные боялись самого процесса миниатюризации, но он прошел
благополучно. После этого мы все собирались направиться к тромбу,
ликвидировать его и выйти наружу, потратив на это в общей сложности 10
минут. Но Мичелз должен был быть единственным из нас, который знал, что
все произойдет не так. Он один должен был знать, что случится беда и что
мы чуть не загнемся в водовороте. Оуэнс говорил на инструктаже, что
корабль станет хрупким, и Мичелз должен был ждать гибели. Неудивительно,
что он почти потерял самообладание. Когда мы прошли через фистулу в
целости и сохранности, он был почти в исступлении от облегчения. После
этого он почувствовал уверенность в том, что мы не сможем выполнить наше
задание, и он расслабился. С каждым успешным преодолением очередного
кризиса он становился все озлобленней. У него не было больше места для
страха, а только для злости. Когда мы находились в ухе, я вдруг решил, что
именно Мичелз, а не Дьювал - не наш человек. Я не позволил ему втравить
Дьювала в преждевременное испытание лазера. Я приказал ему оставить мисс
Петерсон, когда пытался освободить ее от антител. Но все же в конце концов
я сделал ошибку. Я не был рядом с ним во время самой операции и дал ему
возможность захватить корабль. Это была та последняя маленькая частичка
сомнения в моем мозгу...
хотя я ничего бы не смог сделать, даже если бы Дьювал действительно был
предателем. Если бы не произошел этот финальный приступ глупости, я мог
привести корабль невредимым, а Мичелза - живым.
поправляется. Я, правда, не уверен, что Оуэнс тоже так же думает. Он в
трауре из-за потери своего детища.
Послушайте, а где мисс Петерсон, вы не знаете?
вас.
бы не отказалась от выходного.
выходной. Как вы себя чувствуете?