понимаю это. Прежде я еще сопротивлялся, но сейчас нет. Выбор сделан, даже
если временами кажется, будто никакого выбора не было, теперь пора платить
по счетам. Может быть, в один прекрасный день Господь простит меня.
печальную молодую женщину-- мою жену, на меня, единственной супругой
которого должна быть церковь. Но я должен идти вперед по своему непрямому
пути и сделать для них все самое лучшее, по крайней мере, насколько это
возможно. Может быть, мои сыновья научатся управлять этой страной лучше, чем
я своей слабой рукой.
Спустя мгновение Синил поднял глаза.
сентиментальной чушью. Возможно, теперь вы поймете, почему так необходимы
здесь.
Камбер.-- Будьте уверены, по вашему зову я появлюсь скоро, как только смогу.
Самая большая честь на земле-- служить своему господину и королю.
служения Господу нашему,-- сказал Синил, наконец улыбнувшись.-- Но теперь
мне пора уйти и дать вам закончить приготовления. Вы наденете новое
облачение сегодня утром, не правда ли?
надеяться, что я не буду затмевать собой моих братьев-епископов. Архиепископ
Энском имеет доступ к сокровищнице собора, но бедный преподобный Роберт
может оказаться в тени.
Синил, задержавшись в дверях.-- Создание двух епархий-- великое событие для
Гвинедда. Ваш собрат уже получил такой же подарок.
люди.
хорошо. Не думаю, чтобы мне удалось справиться с двумя Алистерами.
Алистера.
солнцем соборный двор, где часть участников церемонии должна была составить
его процессию. Йорам и отец Натан стали по бокам, готовые тронуться по его
сигналу. Поправив тяжелое облачение и подавив нервный зевок, он посмотрел на
паперть-- ряды клириков поднимались по ступеням и исчезали в проеме главных
дверей. Оттуда многократно отраженное камнем и деревом доносилось пение
хора. Процессия тронулась, и разговоры вокруг стихли.
более убеждался, не без труда скрывая неудобства передвижения. Риза и
вправду была весома и заставляла пыхтеть от жары, а драгоценной митре еще
предстояло показать владельцу все прелести ношения ее. Впереди был и
настоящий солнцепек-- в утреннем небе не виднелось ни облачка, а ручейки
пота уже бежали под стихарем и бесценной ризой.
удивлялся, как переносит жару Роберт Орисс, не владевший приемами дерини.
церкви. Большинство были малознакомы Камберу, не встречался с ними и
Алистер. Среди епископов выделялся Найэллан из Дассы, известный умением
сохранять нейтралитет и собственную независимость. Теперь Найэллану
предстояло проявить эти свои таланты во взаимоотношениях с новым
архиепископом Ремутским. Юный Дермот Кашинский был известен благодаря своему
дяде, оставившему ему епархию, и еще слухами о том, что покойный благодетель
Дермота был вовсе ему не дядя, а гораздо более близкий родственник. Самую
южную епархию представлял Уллиэм Найфордский, наводивший порядок в
епископстве после сумасбродной затеи Имра превратить портовый Найфорд в
третью столицу. Имена шести странствующих епископов, тех, кто не имел своих
епархий, Камбер помнил нетвердо. Были среди них: Джавет, Кай, Юстас,
Турлог,.. но точно определить владельцев имен Камбер не взялся бы.
символы их власти, повернутые крюками внутрь в знак подчинения Энскому.
Перед епископами, в этот момент вступавшими в собор, внутрь вошли другие
участники церемонии в разнообразных нарядах: диаконы с крестами и священники
со свечами; кадилыцики, раскачивавшие на золоченых цепочках сосуды,
источающие благовония; рыцари церкви-- михайлинцы и другие, в лазурных,
пурпурных и золотых мантиях; причетники в белых стихарях с регалиями,
которые будут пожалованы будущим епископам.
Михаила, в синем плаще; отец Эмрис из Ордена святого Гавриила, седовласый,
одетый в белое, он скользил, словно тень; главы Ordo Verbi Dei и братства
святого Джортка и горстка других.
собора и ступить под его сень. Йорам и Натан подхватили края его ризы, и все
трое последовали за двумя мальчиками, которые, как величайшие драгоценности,
несли в вытянутых ручонках золотистые свечи. Молитвенно сложив руки и
потупив взор, Камбер успокаивал свой мозг и взывал к Богу. Когда они шли по
боковому нефу, зная, что позади остались только Орисс и Энском, слова
хорового вступления разнеслись среди колонн, арок и галерей:
себе хорошее дело. Епископ должен быть чист...
вспоминал прошлое и всей душой мечтал быть хотя бы самой ничтожной частью
этого шествия.
мечтавшего о домотканой ризе и монашеской келье были излишества дворцовой
роскоши, мирская суета и земная слава.
пор, пока в самом конце над остальными не показалась седая голова. На ней
король и задержал свое внимание, изучая морщинистое лицо и силясь угадать,
что же скрывается за этими бледными ледяными глазами. Когда епископы прошли
вдоль хоров, чтобы у алтаря задержаться и на несколько секунд преклонить
колени пред тем, как занять свои места, он прошептал молитву благодарности
за обретение нового друга и советника. Склонив голову и встав на колени,
архиепископ Энском начинал мессу.
Creator, призывая Святой Дух к тем, кто скоро будет освящен, Роберт Орисс и
Алистер Каллен встали перед троном примаса Гвинедда и выдержали
символический экзамен на пригодность к обетам, которые они вскоре должны
принять:
нужде?
им Господь, и не щадить при этом жизни своей?
конца жизни посвятить себя делу, которое вручается им. Протянув руки перед
алтарем, как делали это все священники с незапамятных времен перед принятием
высокого духовного сана, они молились об исполнении принесенных обетов, а
архиепископ и все духовенство стояли на коленях и читали традиционную
литанию святых.
архиепископа. Там снова бок о бок опустились на колени, чтобы получить
священный отпечаток прелатства и прикосновение рук сначала архиепископа, а
потом его помощников-епископов.
помазание и получили символы новых постов: евангелие, которое будут
проповедовать; аметистовое кольцо как знак преданности церкви; митру и
корону земной власти в назидание о том, что епископство отдается им в
управление, но, верша мирские дела, они должны прежде всего служить Богу.
именем Божьим.
собору, впервые благословляя собравшихся, в то время как под арками плыли
триумфальные звуки Те Deum.
были приглашены их братья в Боге. Такого роскошного празднества еще не было
за все время правления Синила. Этот пир не походил на ослепительные зрелища
времен Фестилов. Синил намеренно старался избежать любого намека на
сходство. Кроме того, он по-прежнему не мог свыкнуться с законами и
приличиями этого мира, от которого ему все время было немного не по себе. Но
это торжество стало праздником и для короля.
Энскома-- слева, по обе стороны от королевы, Синил время от времени
расхаживал по огромному залу, поднимая кубок за здравие двух своих новых
епископов и сияя радостью, особенно после того, как королева ушла и он