смерти, где она гуляла. Внезапно глаза ее раскрылись и посмотрели прямо на
меня. Я не был готов встретить этот взгляд, такой ясный и прямой. Она
подняла руку и положила ее на грудь - туда, откуда я вытащил кинжал, и, не
найдя смертельно ранившего ее острия, вздохнула.
такую минуту я не мог избавиться от предрассудков.) Я взял ее за руку и
произнес ее имя. Я помог ей сесть, а потом встать и выйти из гроба. Она
стояла передо мной такой, какой я ее помнил, глаза блестели, как острие
меча, но она не произнесла ни единого слова, не сделала ни одного
движения.
налил ей вина. Она не хотела пить, пока я не поднес кубок к ее губам. Она
сделала глоток, я смотрел, как подрагивает ее горло, и это пробудило во
мне желание. Заниматься любовью в могиле - в этом нет ничего
противоестественного, смерть и любовь всегда рядом - природа старается
возместить потери, поэтому за тяжелыми боями следует насилие. И теперь мне
безумно хотелось лечь рядом с ней на сияющий шелк. Только ее широко
раскрытые глаза удерживали меня.
мной.
кинжала исчезла - я это очень хорошо увидел, склонясь над ней в поцелуе.
слишком многого, и, крепко обняв ее, попытался объяснить ей то, что она
должна была уже понять, но еще не могла до конца осмыслить. Я был даже
таким дураком, что попросил ее рассказать мне, почему она убила себя. Я
должен был вывести ее из оцепенения шоком, если ничто другое не
действовало.
ушах. И она, как ребенок, безмолвно лежала в моих объятиях.
она все еще была рядом со мной. В отверстие в куполе проникал свет ночной
звезды, освещая ее глаза, неподвижные, как камни.
призраку все удобства. В сундуке из черного дерева лежала стопка одежды -
все мое облачение, взятое из дворца; здесь были даже украшенные
драгоценностями воротники.
А затем мы покинем это место.
знал, с чего начать. Весь мир для меня состоял из нас двоих, и я не знал,
куда нам податься. Проще всего было разрушить стену гробницы и предстать
перед изумленными жителями города. Или, поднявшись к потолку, убрать
решетку, прикрывающую отверстие и взлететь, как раньше, в ночное звездное
небо. Но что дальше?
звезду, пронзенную кинжалом; теперь такая же звезда смотрела на меня
сквозь отверстие в крыше гробницы. Мне стало немного не по себе, когда,
даже за этими толстыми стенами, я услышал доносившийся снаружи волчий вой.
старик снова сел на трон? - Упомянув Храгон-Дата, я вспомнил о Сореме. То,
что я о нем забыл, свидетельствовало о моем болезненном состоянии. Сорем
был тоже мертв и тоже лежал теперь в золотом гробу. И, если это будет
входить в мои планы, я тоже могу его воскресить. И что же, воскреснув, он
тоже будет смотреть на меня такими же яркими, немигающими глазами?
содержимое сундука, я старался не глядеть на нее. Но шорох ее юбок
заставил меня оглянуться.
самосохранения во мне нисколько не притупился.
лицо, ни взгляд ее не изменились, но она приготовила мне новый подарок. В
руках у нее было охотничье копье, которое она подняла, чтобы вонзить мне
между лопаток.
такой силой, что наконечник соскочил с древка. Я вспомнил, что она как-то
сказала мне, что уже давно не ходила на охоту. Вероятно, деревянное копье
немного рассохлось от времени, но сломалось оно все-таки оттого, что удар
был силен. Его с лихвой хватило бы, чтобы пронзить меня насквозь.
на лице ее не отражалось никаких чувств. Я не понимал, как это могло
произойти после того, как мы вместе провели ночь? Что это было -
помешательство от горя или страх?
множества женщин я безошибочно узнал бы ее - в маске и в накидке. Но
теперь, когда контуры ее тела отчетливо прорисовывались сквозь шелковые
одежды, когда передо мной было ее лицо, так не похожее ни на чье другое, и
эта узкая рука, запястье которой было обвито браслетом в виде золотой
змейки, который она не снимала, даже когда было снято все остальное, -
теперь, когда ее ни с кем невозможно было спутать, это была другая
женщина. Скорее даже, какая-то кукла, как две капли воды похожая на
Малмиранет, но не она.
сундука и стал одеваться. Так всегда бывало со мной, после чего, как я
совершал одно их величайших чудес в жизни, я чувствовал себя - в силу
своих ощущений или обстоятельств - мальчишкой, сыном Эттука, которого
только что отшлепали. Я не мог стоять, обнаженный, под ее ожесточенным
взглядом, которым она, казалось, хотела пронзить меня, как кинжалом. Как
часто наши обнаженные тела соприкасались - и вот теперь огонь превратился
в лед.
была пригодна только для того, чтобы лежать в ней на подушках - так тонка
была ткань. Среди украшений я обнаружил редкой работы пояс из белой
змеиной кожи с золотой чеканкой и пряжкой из лазурита - она мне его
когда-то подарила. Я показал его ей, вспомнив, как она его тогда
застегнула на мне своими руками и что за этим последовало.
что же произойдет на этот раз.
голову назад, широко раскрыла рот и закричала. Но это был не крик женщины,
а душераздирающий, пронзительный вопль смертельно раненного животного.
прекратить этот крик, но страшный вой не замолкал. Тогда я прижал к себе
ее голову - и она вонзила зубы мне в плечо. Но даже грызя зубами мою
плоть, она продолжала кричать - гортанным животным криком.
что я говорил, что я делал, пока в отчаянии не решился сделать то, что
было мне ненавистно и отвратительно - проникнуть в ее ум и там отыскать
причину.
как, будучи не таким, как все остальные, я долго не мог постичь того, чему
другие учатся очень быстро. Плод познания зачастую горек, но когда он
созреет, его необходимо вкусить. Одна истина открылась мне в этой золотой
гробнице: человеческая плоть разрушается, и с ее смертью то, что в ней
заключено, переселяется в другое место. Может быть, как считают масрийцы,
в некий огненный мир, или, как думают в моем крарле, в черную яму, или в
какой-то удивительный мир, который и представить себе невозможно, а может,
обращается в ничто - в дым, в воздух, в молчание. Как бы то ни было, ни
один волшебник, даже самый могущественный, не может вернуть это - то, что
называют духом или душой - в ту оболочку, где оно хранилось раньше. Хотя
нет, поправлюсь, скажу только, что Вазкору не удалось после смерти
Малмиранет вернуть _е_е_. Я восстановил лишь оболочку. Она была цела,
здорова, дышала, сердце ее билось. Но она, она сама была далеко. Это
существо двигалось, жило, издавало звуки, но внутри была пустота, как в
саркофаге, откуда я ее поднял.
дымку вырисовываются какие-то предметы, иногда реальные, иногда мнимые. От
ее разума остались лишь бессмысленные обрывки, как остаются на камне
обрывки надписи, наполовину уничтоженной дождем и ветром. Эта вспышка
ярости была ничем не обоснована, порыв блуждающего впотьмах. Ибо существо,
которое я воскресил, было в растерянности, в притупленном и неясном
состоянии. Ее сознание сохранило мой неясный образ, но что он означал, она
припомнить не могла. Вспышка бешенства была вызвана первобытными
инстинктами. Я пробудил в ней беспокойство, значит, меня нужно уничтожить.
Возможно, в этом и была какая-то логика, но лишь логика паруса,
направляемого ветром, не более того. Я искал внутри этого черепа разум
женщины, а нашел лишь заброшенную пустыню.
существа; как будто душа покинула мое тело.
словно остановил заведенный мной часовой механизм внутри деревянной куклы.
Ее тело снова погрузилось в небытие.
набок, безжизненные глаза закрылись. Когда я вытер свою кровь с ее лица, я
снова увидел знакомые мне женские черты.
Володихин Дмитрий
Самойлова Елена
Шидловский Дмитрий
Марко Джон
Шилова Юлия
Зыков Виталий