зернохранилищ и смотрел на идущих мимо вооруженных крыс. Зверек дрожал от
страха, но его тянула все дальше в город какая-то таинственная сила,
которой он не понимал, но не мог противостоять.
двери и ставни были крепко заперты изнутри, так что сторонний наблюдатель,
случись он здесь, очень бы удивился, как это можно было осуществить, когда
в комнате никого нет.
горевшая голубоватым пламенем. Мебели тут не было, зато были шесть широких
углублений в выложенном плиткой полу. Три из них заполняла густая
розоватая жидкость, по которой то и дело пробегала легкая рябь. Вокруг
каждой розовой лужи была каемка черной пыли, которая с жидкостью не
смешивалась. Вдоль одной из стен тянулись полки с маленькими флакончиками:
белые стояли у самого пола, черные повыше.
Хисвин, Хисвет и Фрикс. Взяв в руки по белому флакону, они подошли к
углублениям с розоватой жидкостью и безбоязненно вступили в нее. Черная
пыль и розоватая жидкость замедлили их движение, но не остановили его
вовсе. От коленей вступивших в жидкость расходились вязкие волны. Вскоре
все трое оказались посреди углубления, каждый своего, по бедра в розоватой
жиже. Затем каждый осушил свой флакон.
разбегалась по жиже мелкая рябь.
углублениях - уменьшаться. Через дюжину ударов сердца и жижа и пыль
исчезли; в комнате стояли Хисвин, Хисвет и Фрикс - нормального
человеческого роста, совершенно сухие, в черной одежде.
широко распахнул их, сделал глубокий вдох, быстро и осторожно выглянул на
улицу и, ссутулившись, повернулся к девушкам.
палату. Время не ждет. Я предупрежу наших минголов, чтобы они собрались и
тоже пришли туда. - Он прошаркал к двери и добавил: - Идем.
прежде чем направиться к звоннице, посмотрел назад и вниз, хотя залезть
сюда ему было даже проще, чем на городскую стену.
которых принадлежал Хисвину, за ними высился Радужный дворец Глипкерио в
окружении залитых лунным светом минаретов нежных тонов во главе с голубым,
самым из них высоким, - все это походило на группу стройных танцовщиц,
стоящих позади кучки приземистых жрецов в черных одеяниях.
храм. Перед тем как забраться наверх, Фафхрд даже и не пытался отворить
его позеленевшие, обитые медью и изгрызенные червями двери. У него не было
ни малейшего желания искать на ощупь, в темноте и пыли, внутреннюю
лестницу, рискуя наткнуться рукой на какую-нибудь спеленутую на манер
мумии фигуру в черной тоге, которая не станет при этом лежать тихо, как
подобает уважающему себя праху, а может вскочить, пылая беспредельным и в
общем-то беспричинным гневом, подобно дряхлому королю, который не
одобряет, когда его будят среди ночи. В любом случае подъем по внешней
стене казался Фафхрду более оправданным, да и будить истинных богов
Ланкмара, раз уж в этом есть необходимость, гораздо приятнее с помощью
находящихся в отдалении колоколов, нежели хватая их за костлявые ноги или
руки, обернутые рассыпающимся от ветхости полотном.
был безлюден, хотя подальше, из распахнутых дверей роскошных храмов -
храмов ланкмарских богов, - лился желтый свет и доносились печальные звуки
песнопений с острыми акцентами импровизированных молитв и заклинаний.
которая непрестанно пополнялась новыми кучками народа, выбегавшего из
дверей храмов. Фафхрд никак не мог понять, кто обратил их в бегство, и
снова подумал о войске невидимок - ему достаточно было вообразить упырей с
прозрачными скелетами, - но потом обратил внимание, что большинство
вопивших и метавшихся людей смотрели себе под ноги и на мостовую. Тут он
вспомнил странный, многозвучный шорох, от которого убежал на Серебряной
улице. Припомнил заявление Нингобля о многочисленной и неуловимой армии,
нахлынувшей на Ланкмар. И наконец, на память ему пришла "Устрица",
потопленная крысами, действовавшими без чьей-либо помощи, и "Каракатица",
захваченная ими же. Невероятное предположение, родившееся у него в голове,
быстро перерастало в уверенность.
невзрачным святилищем, на крыше которого он стоял, и, биясь головами о
нижние ступени и мостовую, выкрикивать бессвязные мольбы о помощи. Как и
прежде, Ланкмар прибегал к своим угрюмым личным богам в случае крайней
нужды, когда все остальные средства оказывались бессильными. Прямо под
Фафхрдом несколько смельчаков взошли на темную паперть и принялись
корчиться подле древних дверей.
Фафхрду пришло в голову, что люди на паперти взломали дверь и собираются
войти в храм. Но тут же он увидел, что, объятые ужасом, они сбегают по
ступеням вниз и распластываются на мостовой вместе со всеми.
показалась факельная процессия, состоявшая из маленьких фигурок, которые
выстроились вдоль наружного края паперти.
лапах и были одеты в черные тоги. Четверо из них несли длинные факелы,
горевшие ярко-голубым пламенем. Остальные держали в лапах по какому-то
предмету - при всей остроте своего зрения Фафхрд не мог разглядеть, что
это было - быть может, маленькие черные жезлы? Среди крыс он различил трех
белых, остальные были черные.
нападавшие перестали преследовать людей.
услышал даже Фафхрд:
теперь мы - ваши боги. Подчинитесь нашим братьям-мирянам, и вас никто не
тронет. Внимайте их повелениям! Ваши боги мертвы, о ланкмарцы! Мы ваши
боги!
Многие из стоявших в толпе последовали их примеру.
сбросить на жуткую черную шеренгу, которая запугивает людей. Но тут же ему
в голову пришла неприятная мысль: раз Мышелов стал совсем крошечным и
способен жить под самым глубоким подвалом, то, скорее всего, это означает,
что злой чародей, наверное Хисвин, превратил его в крысу. Выходит, убивая
любую из крыс, он может погубить своего друга.
Подтягиваясь на длинных руках и упираясь в стену еще более длинными
ногами, он стал карабкаться на звонницу.
на жутких крыс в черных тогах. Ему очень хотелось задать стрекача, но он
даже не шелохнулся, словно солдат, который знает, что у него есть долг, но
позабыл или не успел поинтересоваться, в чем этот долг состоит.
морской раковины. Рядом, на голубом полу, лежал уже забытый маленький
боевой топор. С низкого столика сюзерен взял изящный серебряный жезл с
бронзовой морской звездой на конце - один из лежавших там нескольких дюжин
- и принялся нервно вертеть его в руках. Но через несколько мгновений жезл
выскользнул у него из пальцев и с мелодичным звоном откатился по голубым
плиткам футов на десять. Сюзерен сплел свои длиннющие пальцы и стал
раскачиваться от возбуждения.
свечами. Занавес посередине был поднят, но ставшая вдвое длиннее зала
казалась от этого еще более мрачной. Винтовая лестница, ведущая в голубой
минарет, терялась в густой тьме. За ведшим на балкон темным проходом
таинственно поблескивал залитый лунным светом серый сигарообразный снаряд,
стоящий у самого медного желоба. К его открытому люку была приставлена
серебряная лесенка.
фигуры с двумя посаженными одна на другую головами. Это были тени Саманды,
которая стояла и бесстрастно и пристально наблюдала за Глипкерио, как
наблюдают за помешанным, готовым вот-вот выкинуть какую-нибудь штуку.
особенности там, где на него спускались голубые шторы перед голубым же
проходом, начал бормотать - сперва чуть слышно, потом все громче и громче:
Охрана ушла. В глотке свербит от волос. Эта ужасная девчонка. Наглый
попрыгунчик с физиономией Мышелова. Дворецкий и служанки на звонок не
идут. Нет даже пажа, чтобы снять со свечей нагар. И Хисвин не пришел. Не
Зыков Виталий
Грабб Джеф
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Смит Кордвейнер
Сапковский Анджей