девушке и нахмурился.
обшивку голыми руками. За мной должок... - мозолистые пальцы коснулись
страшной корки шрамов, - вот... и вот. - Чейн положил руку на сердце и
покосился на Мура. - Что может помешать им вернуться сюда? Они знают, что
найдут здесь горючее - и еду. Что помешает им вторгнуться в судоходную
зону и залить океан кровью отсюда до Кингстона?
горючего у них запасено слишком мало для долгого похода, и идти очень
быстро они не могут, по крайней мере, в штормовом море.
Джейкобс-Тис. И если догнать их вовремя, можно будет загнать лодку на
рифы, вспороть ей обшивку, - сказал Чейн.
Яна, - и они остановят ее прежде чем...
слушать? А тем временем эта гадина пройдет пролив, и я ее упущу. Нет! Она
моя, будь она проклята! Я долго ждал, когда же встречусь с ней в открытом
море, где у меня будет шанс дать бой, и клянусь всем святым, что есть на
этой земле, я намерен последовать за ней!
гнаться за ней на одном из них? Вы с ума сошли! Эта лодка разнесет такой
кораблик в мелкие щепки...
нянчиться со своими мертвецами, оба. Я не хочу, чтобы вы околачивались в
Карибвиле; до рассвета еще час, а у меня много дел.
отвернулся от Яны и опять подошел к старухе; он опустился рядом с ней на
колени, заглянул ей в глаза и поцеловал в щеку. Она погладила морщинистой
рукой ту половину его лица, где не было шрамов. Когда Чейн снова поднялся,
старуха обхватила его ноги, но он высвободился, отошел и остановился рядом
с женой и ребенком. Он взял малыша на руки и прижал к себе.
смерти он станет следующим Отцом-Вождем и будет править честно и
справедливо, он будет сильным и никогда не узнает страха, который пожирает
нутро человека, так что тот делается слабым и плачет по ночам. Нет. Кет
будет свободным, бесстрашным, он вырастет стройным и прямым, не
обезображенным шрамами. - Чейн вернул малыша матери, что-то прошептал ей
на ухо и чмокнул в щеку. Когда он отстранился, Яна увидела, что по лицу
женщины ползет одинокая слеза, но смотрела индианка по-прежнему твердо,
холодно и храбро. Больше не взглянув на нее, Чейн взял ружье, прихватил
керосиновую лампу и решительным шагом вышел за дверь.
трудом удерживаясь на ногах, остановилась в дверях, похожая на хрупкую
соломенную куклу. Она повернула голову к Муру - в глазах у нее стояли
слезы - и прошептала: "Помоги ему".
сильный. Индианка стояла и смотрела, как ее муж исчезает в направлении
бухты. Мур разглядел в той стороне десятки фонарей и фонариков, десятки
желтых точек, двигавшихся за пеленой дождя. Он смахнул капли с глаз.
промокшая насквозь старуха, обняла ее за талию, потянула в дом. "Вдовы от
моря, - подумал Мур, наблюдая за ними. - Вдовы? Нет-нет. Еще нет". Женщины
пошли по грязи к дому.
прирос к месту, такая твердая уверенность, возможно, даже умудренность,
проступила на морщинистом лице.
тысячью стальных осколков. Мур вспомнил надпись на транце разбитой морем
яхты: "Баловень судьбы". Он ничего не мог сделать - быстрые потаенные
течения судьбы несли его, ничего не понимающего, не постигающего причин и
смысла происходящего, несли, как бы отчаянно он ни боролся с ними. Он не
мог победить в этой борьбе, ибо жизнь подобна морю, и ее могучая сила
увлекает человека в таинственную пучину Бездны его будущего.
возможно, Мур лишь ускорил неизбежное. Сейчас, оглядываясь на цепь смертей
и разрушения, он видел в ней лишь звено той цепи событий, которая
заставила его объехать весь мир и очутиться здесь, не где-нибудь, а именно
здесь под хлестким тропическим ливнем. Чейн прав, дошло до него, ничто не
помешает этим тварям вернуться за новыми припасами, за новыми жизнями.
Много лет назад, в другой бурный штормовой день, когда земля сомкнулась
над ним, в нем, Муре, что-то сломалось. Тогда какая-то часть его умерла, и
он стал подобен истерзанным тварям с борта подводной лодки - бесприютный,
неприкаянный, попавший в тиски судьбы, которая лишь сейчас обнаружила
себя. Только последние несколько дней позволили ему явственно увидеть
страшное будущее.
любил их как свою утраченную семью. И, с Божьей помощью или без нее, не
должен был, не мог, не желал терять их из-за внезапного мрачного каприза
своей судьбы.
залитые дождем глаза и замотала головой:
траулер пополам! Он не вернется, он знает, что не вернется!
одиночку и смерть должны встречать в одиночку". Кто это сказал?
Преподаватель философии, тысячу лет назад, в учебном классе, в другой
жизни. "Всем нам придется умереть, мирно или в муках", - сказал Чейн. Мур
понимал, что шансы расстаться с жизнью очень велики, и принимал это. Он
рискнет, схватит удачу за хвост, бросит вызов злобным богам, потому что в
краткий, мимолетный миг прозрения видел финал своего путешествия. Видел
замерший в ожидании нос Корабля Ночи, острый, как нож.
бухте, где еще двигались светляки фонарей.
старыми покрышками причал. Это было самое большое судно в индейской
флотилии, пожалуй, чуть-чуть больше пятидесяти футов от носа до кормы,
широкое, с продолговатым корпусом. Почти вся краска с бортов облупилась,
кое-где виднелись заплаты, но все они находились выше заметной темной
полосы ватерлинии. Посреди палубы, чуть сдвинутая к корме, была широкая
приземистая кабина, выкрашенная в бордовый цвет, с несколькими
металлическими иллюминаторами. В дождливое небо смотрели голые мачты с
туго свернутыми парусами, со снастей капало. На корме стояли лебедки,
лежали сети, какие-то железные бочки. Судно казалось солидным, надежным -
продолговатый притупленный нос, надстройка, чистый четкий контур.
красные буквы: "Гордость". Сильная зыбь качала траулер, терла бортом о
покрышки; скрипели и стонали доски, глухо плескала у носа вода.
тросы. Работали помпы; из шлангов на корму выплескивалась вода. Один из
индейцев пронес объемистый сверток из прозрачного пластика, но Муру не
было видно, что это. Он подождал. Индеец открыл дверь каюты и исчез
внутри.
Муру спиной и покатил тяжелую железную бочку дальше.
и крикнул другому индейцу, дальше на палубе: - Эй! Позовите Чейна!
который занес внутрь сверток, а за ним - Чейн, что-то отрывисто, резко,
приказным тоном говоривший ему. Чейн заметил Мура и подошел к планширу.
проваливать!
очень важно. Я не буду обузой, я сам плавал, я могу подменить любого из
команды. За мной не придется присматривать!
не вернется. Позвольте мне пойти с вами.
по Кокине этой ночью не гуляла бы смерть. Как вы не понимаете? Я должен
быть там, обязательно, у меня есть право помочь вам остановить эту
тварь... может статься, у меня даже больше прав на это, чем у вас.
взял Мура за запястье и потянул к себе, пока траулер не поднялся на гребне
очередной волны.