лица своего врага...
только не в твоем случае. Твои глаза выдают тебя. Ты принц Оленея?
помнит.
Я знаю этот девиз.
сумраке - таким казался его смех.
утраты.
мир.
лорд. Мечи и вуаль не делают нас другими.
сказал Корусан и, помолчав, добавил: - Плюс пять оборотов песочных часов
и еще пол-оборота.
никто не убьет вас прежде.
Эсториан.
нахожусь рядом с вами, кроме меня самого. Подарите мне эту привилегию,
милорд.
он приехал в Кундри'дж-Асан. Он, казалось, прогнал обступившую их
темноту.
свою жизнь.
ощущалась сила, способная дробить кости. Эсториан спокойно вытерпел
боль. Это было ужасно. Это было прекрасно. Это поднимало настроение и
волновало кровь.
***
убийца. Такое вмешательство посторонних сил могло свести его собственные
планы на нет.
думал о том, что под черной одеждой оленейца может скрываться один из
его братьев. На такой гнусный шаг не пойдет ни один воин, носящий вуаль.
А кровь ряженой куклы, посланной магами или кем-нибудь там еще, стоит
недорого. Он не стал обнажать меча. Меч слишком хорош для злодея.
Впрочем, даже ножом он никогда не ударил бы его в спину, он предпочел бы
схватиться с ублюдком лицом к лицу, но слуга черного короля нуждался в
его помощи. Он заколол марионетку, но слугу все равно не спас и тут же
пожалел о своем поступке, который никак не пятнал его чести, но все же
оставил после себя неприятное ощущение.
спокойствие. Отныне жизнь врага безраздельно принадлежала ему. Он не
уступит ее никому другому и даже не позволит черному королю добровольно
уйти из мира сего, если тому вдруг придет в голову подобная идея.
самой черной его тенью. И ему вовсе не помешает то, что он сейчас почти
восхищается им.
что Корусан намерен воспользоваться дарованной ему привилегией. Он
слишком высокомерен для этого, слишком ребячлив. Корусан чувствовал, как
в кости его забирается ломота, как ноют старые шрамы. Он был болезненным
существом, но, слава Небу, дожил до этого дня и сумеет прожить
достаточно дней или циклов, чтобы исполнить свое предназначение.
колечками бороды. - Я спасу тебя от неминуемой гибели.
Не сейчас.
плащ и швырнули на спинку кресла возле жаровни, где было тепло и сухо.
повернуться. Зная об асанианской стыдливости, он раздевал его, как
слуга, умело и быстро, покорно склонив шею, не трогая вуали, не глядя
туда, куда не следовало глядеть, не касаясь того, к чему не следовало
прикасаться.
ты такой? Ты маленькая, изящная, хрупкая статуэтка.
он, тяжело ворочая языком.
своего роста.
момент. У тебя совершенно синие ноги. Почему?
втирать огонь в ступни Корусана, улыбаясь, сверкая всеми зубами, поводя
широкими мускулистыми плечами.
своей юбочке. Он был как черное пламя, покрытое черной шерстью. Эта
шерсть просыхала, скручивалась в мелкие кольца, но спина дикаря была
чистой и сверкала, словно кусок темного полированного стекла.
легко вскочил на ноги и, потянувшись к постели, сдернул с нее одеяло.
Корусан накинул его на себя.
лишиться еще одного слуги. - Он усмехнулся и добавил: - Такого бравого
желтоглазого молодца.
окружающих проникаться к нему любовью. Не потому, что он - император.
Потому что он такой, какой есть.
король осознает, почему ему суждено умереть.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КОРУ-АСАН
Глава 25
могла предложить чужеземцу столица Асаниана. Нет, его не зарыли в песок
пустыни, но зато вознесли на огромный погребальный костер, сложенный
посреди Триумфального двора рядом с Залом Цветов, в котором последние
два дня покоилось его тело.
сначала молитву ухода из обрядов Аварьянского храма Эндроса, затем
усладил слух собравшихся напевами кланов Варяг-Суви, больше похожими на
походные марши, чем на прощальные песнопения. Он велел зарезать возле
костра породистую кобылицу, чтобы дух друга не скитался пешком по
загробным мирам, и, когда пришло время поджигать хворост, призвал с неба
солнечный огонь.
кажется, утратил способность плакать.
дыхание охраны. Еще он чувствовал постоянное давление индивидуальной
защитной сферы. Айбуран без сомнения тратил на нее добрую половину своей
энергии. Защита вызывала боль в глазных яблоках и отзывалась в
позвоночном столбе.
окружало тройное кольцо стражников: где гарантия, что после неудачного
покушения на императора злоумышленники не решатся напасть на его мать?
Даже в тронном зале никто не смел приближаться к нему, и сам лорд Фираз
был теперь отделен от своего господина цепочкой караульных. Интересно,
как досточтимый лорд воспринимает такое свое положение? Как победу или