Чтение 48–й страницы книги ~Человек, который смеется~

королеве.

Это было именно то, к чему он стремился.

Чтобы создать свое благополучие?

Нет.

Чтобы разрушить благополучие других.

Это гораздо приятнее.

Вредить ближнему - высшее наслаждение.

Далеко не всем дано испытывать смутное, но необоримое желание причинять
другому вред и ни на минуту не забывать о своем намерении. Баркильфедро
был удивительно настойчив. В осуществлении своих замыслов он отличался
мертвой хваткой бульдога. Он испытывал мрачное удовлетворение от сознания
собственной непреклонности. Только бы чувствовать в своих руках добычу или
хотя бы знать, что зло будет нанесено неизбежно, - больше ему ничего не
надо было.

Он готов был сам дрожать от холода, лишь бы этот холод заморозил
другого. Быть злым - роскошь. Человек, который слывет бедным, да и на
самом деле беден, обладает одним лишь сокровищем, от которого он не
откажется ни за какие другие; это сокровище - его злоба. Все дело в
удовлетворении, которое испытываешь, сыграв с кем-нибудь скверную штуку.
Эта радость дороже всяких денег. Чем хуже для жертвы, тем лучше для
шутника. Кэтсби, сообщник Гая Фокса в пороховом заговоре папистов,
говорил: "Я и за миллион фунтов стерлингов не отказался бы от радости
увидеть, как взлетает в воздух парламент".

Кто был Баркильфедро? Самым ничтожным и самым ужасным существом.
Завистником.

При дворе зависть всегда найдет себе применение. Там много наглецов,
бездельников, богатых лодырей, жадных до сплетен, искателей соломинки в
чужом глазу, злопыхателей, осмеянных насмешников, глупых остряков, и все
они нуждаются в услугах завистника.

Как отрадно послушать хулу на своего ближнего!

Из завистников выходят ловкие шпионы.

Между врожденной страстью - завистью и развившимся в обществе особым
ремеслом - шпионством есть глубокое сходство. Шпион, как собака,
выслеживает добычу для других; завистник, как кошка, выслеживает ее для
себя.

Звериный эгоизм - вот существо завистника.

У Баркильфедро были другие особенности: он был скромен, скрытен, но
всегда ставил себе определенную цель. Он все хранил про себя и копил в
себе злобу. Великая низость идет об руку с великим тщеславием. К
Баркильфедро благоволили те, кого он забавлял, остальные ненавидели его;
но он чувствовал, что ненавидящие относятся к нему с пренебрежением, а
благосклонные - с презрением.

Он постоянно сдерживал себя. Под личиной враждебной покорности в нем
кипели оскорбленные чувства. Он возмущался, как будто негодяи имеют право
на негодование. Ярость, не дававшая ему ни минуты покоя, никогда не
проявлялась у него внешне. Он был способен вынести любые оскорбления. Его
терзали мрачные порывы злобы и пожирало вечно тлевшее в его душе пламя, но
никто об этом даже не догадывался. Втайне Баркильфедро был холерик, но он
всегда улыбался. Он был обходителен, услужлив, учтив и угодлив. Он
кланялся всем и каждому. Малейшее, дуновение ветерка склоняло его до
земли. Легко добиться счастья тому, у кого вместо позвоночного столба
гибкая тростинка.

Таких скрытных и ядовитых людей больше, чем мы думаем. Они зловеще
шныряют вокруг нас. Зачем они существуют на свете? Какой мучительный
вопрос! Его постоянно задает себе мечтатель и никогда не может разрешить
мыслитель. Поэтому печальные взоры философов всегда устремлены к той
сумрачной вершине, которую именуют роком и с высоты которой огромный
призрак зла бросает на землю пригоршни змей.

У Баркильфедро было тучное тело и худое лицо. На жирном туловище узкая
головка. У него были короткие, плоские рубчатые ногти, узловатые пальцы,
жесткие волосы, далеко расставленные друг от друга глаза, лоб преступника,
широкий и низкий. Раскосые глаза с подлым выражением прятались под
нависшими бровями. Длинный, острый, горбатый нос почти соприкасался со
ртом. Если бы облачить Баркильфедро в одежду римских императоров, он был
бы похож на Домициана. Его желтое лицо казалось вылепленным из какой-то
клейкой массы, а неподвижные щеки - из воска; множество продольных и
поперечных морщин свидетельствовали о всевозможных пороках; у него была
широкая нижняя челюсть, тяжелый подбородок и большие мясистые уши. Когда
он молчал, из-под верхней губы, приподнятой острым углом, видны были, при
взгляде на него сбоку, два зуба. Казалось, эти зубы смотрят на вас. Ведь
зубы могут смотреть, так же как глаза - кусаться.

Терпеливость, сдержанность, умеренность, осторожность, скромность,
любезность, уступчивость, мягкость, вежливость, трезвость и целомудрие -
все эти добродетели дополняли и совершенствовали образ Баркильфедро. То,
что он обладал ими, было клеветой на них.

В очень короткое время Баркильфедро прочно обосновался при дворе.

8. INFERI - ПРЕИСПОДНЯЯ

Обосноваться при дворе можно двояким способом: либо на облачных высотах
- тогда вы окружены ореолом величия, либо в грязи - и тогда в ваших руках
сила.

В первом случае вы пребываете на Олимпе, во втором - располагаетесь в
гардеробной.

Обитатель Олимпа повелевает только громами; тот, кто живет при
гардеробной - полицией.

Здесь, в гардеробной, вы найдете все атрибуты королевской власти, а
иногда, - ибо гардеробная место предательское, - и орудия кары. Тут
находят свою смерть Гелиогабалы. В подобных случаях гардеробная называется
отхожим местом.

Но обыкновенно в гардеробной не столь ужасно. Альберони восхищается
здесь герцогом Вандомским, коронованные особы охотно дают здесь аудиенции.
Она заменяет собою тронную залу. Людовик XIV принимал в ней герцогиню
Бургундскую. Филипп V восседал там рядом с королевой. В королевскую
гардеробную получает доступ и священник. Иногда она становится отделением
исповедальни.

Вот почему, занимая при дворе самое незаметное положение, можно сделать
карьеру. И неплохую карьеру.

Если вы хотите быть великим при Людовике XI - будьте Пьером Роганом,
маршалом Франции; если хотите быть "влиятельным - будьте, как Оливье
Леден, цирюльником. Если хотите прославиться при Марии Медичи - будьте
канцлером Силлери, если хотите иметь значение - будьте Ганнон,
камеристкой. Если вы хотите быть знаменитым при Людовике XV - будьте
Шуазелем, министром, если хотите быть грозным - будьте Лебелем, лакеем.
Бонтан, стеливший Людовику XIV постель, был более могуществен, чем Лавуа,
создавший этому королю армию, и Тюренн, доставивший ему столько побед.
Отнимите у Ришелье отца Жозефа, и от Ришелье почти ничего не останется.
Исчезнет всякая таинственность. Красный кардинал великолепен, серый
кардинал страшен. Какая сила кроется в червяке! Все Нарваэсы вкупе со
всеми О'Доннелями не могут сделать того, что сделает какая-нибудь сестра
Патрочиньо.

Первым условием такого могущества является ничтожество. Если вы хотите
быть сильным, будьте незаметным. Будьте ничем. Свернувшаяся кольцом спящая
змея является в одно и то же время символом бесконечности и нуля.

Такая змеиная удача выпала и на долю Баркильфедро.

Он прополз туда, куда стремился.

Плоские паразиты проникают всюду. В кровати Людовика XIV водились
клопы, а в его политике действовали иезуиты.

В нашем мире нет ничего несовместимого.

Жизнь напоминает маятник. Тяготеть к чему-либо - значит качаться из
стороны в сторону. Один полюс стремится к другому. Франциску I необходим
Трибуле, Людовику XV - Лебель. Существует глубокое сходство между "высшим
величием" и крайним ничтожеством.

Управляет ничтожество. Это совершенно понятно. Нити находятся в руках
того, кто внизу.

Он занимает самую удобную позицию.

Он все видит, и к нему прислушиваются.

Он - око правительства.

В его распоряжении - ухо короля.

Если в вашем распоряжении ухо короля, то это значит, что вы можете по
собственному усмотрению открывать и защелкивать дверь королевского
сознания и всовывать туда все, что вам заблагорассудится. Ум короля - ваш
шкаф. Если вы тряпичник - он превращается в вашу корзинку. Уши королей
принадлежат не им, и поэтому, сказать по правде, эти бедняги не вполне
ответственны за свои поступки. Тот, кто не владеет своими мыслями, не
распоряжается и своими действиями. Король всегда повинуется.

Кому?

Какому-нибудь мерзавцу, который жужжит у него над ухом. Черной мухе,
исчадию бездны.

В этом жужжании - приказ. Король всегда правит под чью-то диктовку.

Монарх повторяет вслух, подлинный властитель диктует шепотом.

И те, кто умеет уловить этот шепот и услышать, что именно подсказывает
он королю, - настоящие историки.

9. НЕНАВИСТЬ ТАК ЖЕ СИЛЬНА, КАК И ЛЮБОВЬ