Молодой человек бросил на него взгляд, поперхнулся и велел:
– Ну-ка, включай снова транспортер, сейчас разберемся.
Резиновая лента ожила, из-за занавесок выползли две объемистые сумки, коробка, потом жуткий фибровый чемодан старухи, за ним показались… ботинки, довольно старые, но еще крепкие и хорошо вычищенные. За допотопной обувкой показались ноги. Под визг таможенницы следом за багажом выехала бабка, та самая болтливая старуха, бесконечно задававшая вопросы.
– Что же вы делаете, ироды? – сердито заявила она. – Пылищу развели! Людей заставляете в грязи ползать, хоть бы протерли. Как теперь грязная в самолет пойду?
Парень, стоявший за мной, заржал, словно застоявшийся конь, остальные люди, поджидавшие своей очереди, схватились за животы.
– Зачем вы туда полезли? – только и смогла выдавить из себя таможенница.
– Так рентген проходить, – ответила бабка, отряхиваясь и тыча пальцем в ржущего юношу, – вот он велел на транспортер садиться в целях безопасности.
Служащая сердито глянула на шутника:
– Между прочим, я могу патруль вызвать.
– А что? – веселился юноша. – Я ничего, она сама туда села, вот дура, ей-богу! Кому рассказать, не поверят!
– Ставьте багаж, – рявкнула девушка, – а вы, бабушка, в другой раз головой думайте.
– Так мне посоветовали!
– А если вам кто велит из самолета прыгать, тоже послушаете?
– О господи, – перепугалась старуха, – с парашютом? Спаси и сохрани! Неужто такое возможно?
Таможенница уставилась на меня:
– Эта бабка с вами?
– Нет, – замахал я руками и, сунув Аллочке саквояж, трусливо убежал из аэровокзала.
Правда, уже в машине меня начали мучить угрызения совести. Оставил девушку одну, с тяжеленным чемоданом, небось она его с трудом дотащила до паспортного контроля… Но потом сообразил, что Алла сдала поклажу в багаж, и спокойно поехал к Зине Колобковой.
Женщина, открывшая мне дверь, выглядела замечательно. Высокая, стройная, со вкусом одетая, чудесно пахнущая и с великолепным, «естественным» макияжем. Так смотрятся подруги Николетты, тщательно следящие за собой.
– Вы Иван Павлович Подушкин? – спокойно спросила она.
– Да, я звонил вам и…
– Входите, – кивнула Зинаида, – естественно, я помню, что договаривались о встрече. Проходите.
Меня провели не на кухню и не в гостиную, а в комнату, явно служащую кабинетом. Три стены занимали полки с книгами, около окна стоял письменный стол с бумагами. Зинаида села в вертящееся кресло, указала мне на диван, потом холодным, светским тоном осведомилась:
– Желаете коньяка? Или предпочитаете виски?
Я испугался:
– Ни в коем случае!
– Тогда кофе?
– С удовольствием.
Зинаида ткнула пальцем в какую-то коробку и велела:
– Таня, подайте кофе. – Затем повернулась ко мне: – Прежде чем приступим к разговору, хочу сразу предупредить, покормить подследственного я могу, пронесу ему жареную курицу, сок, булочку. Ну еще, предположим, маникюрные ножницы, но это все! Наркотики, водка, мобильные телефоны – это не ко мне, даже не просите, не возьмусь ни за какие деньги. Если вопрос стоит именно о таких услугах, могу посоветовать обратиться к другому человеку, сейчас многие ничего не боятся.
На секунду я оторопел, потом воскликнул:
– Вы меня не так поняли!
– Надеюсь, что вы меня правильно поняли, – парировала Зинаида. – Так в чем проблема? Сначала назовите статью, по которой предъявлено обвинение.
– Вы адвокат? – решил уточнить я.
На лице Колобковой заиграла ухмылка:
– А вы предполагали, что защитой обвиняемого занимается ветеринар?
Дверь кабинета открылась. Осторожно ступая, в комнату вошла женщина лет пятидесяти с подносом в руках. Молча, словно тень, она прошла к журнальному столику, поставила на него чашки, кофейник, сахарницу, вазочку с печеньем и тихо сказала:
– Кофе подан.
– Ступай, – махнула рукой хозяйка.
Домработница молча испарилась.
– Вы меня не так поняли, – поспешил уточнить я еще раз, – речь шла просто о деле, не об уголовном расследовании.
Зинаида вытащила пачку «Собрания». На длинных тонких пальцах женщины блеснули радужными огоньками дорогие кольца.
– Слушаю вас, – без всяких эмоций заявила адвокат.
– Деньги беретесь передавать? – резко спросил я.
Зинаида сердито ткнула сигаретой в пепельницу.
– Вот! Только что предупредила, никаких противозаконных действий я не совершаю!
– Но Инге-то привозите!
– Кому? – вздернула брови Колобкова.
– Жене Леонида Михайловича Головкина, Инге Владимировне, – пояснил я.
Зинаида нахмурилась:
– Пока я плохо понимаю цель вашего визита.
Я вынул удостоверение. Колобкова повертела в руках книжечку.
– Что-то не похожи вы на бывшего следователя или опера.
– Никогда не имел никакого отношения к правоохранительным органам.
– Что же потянуло в детективы?
– Вы передаете деньги Инге?
– Почему вас это волнует?
– Пожалуйста, ответьте.
– Да, но в данном действии нет ничего криминального. Леонид мой давний друг.
– Любовник, – нагло уточнил я.
Зина спокойно допила кофе.
– Вы, однако, нахал. Даже если так, что в этом плохого? Инга лишь считается Лёниной женой, фактически она давным-давно перестала ею быть. Впрочем, Лёне больше нужен хороший друг, чем постельная принадлежность.
– И вы являетесь таким товарищем?
– Смею надеяться, – дернула плечом адвокатесса, – я умею дружить.
– И Алена Шергина тоже являлась вашей приятельницей?!
Лицо Колобковой окаменело.
– При чем здесь Шергина?
– Вы знаете о ее смерти?
Зинаида смяла в руках пачку, потом резко отшвырнула от себя испорченные сигареты.
– Рассказывайте все по порядку.
ГЛАВА 31
– Значит, Алена покойница, – без тени горя сказала Зинаида, – ну что ж! Логичное завершение, все там будем.
– Вам не кажется, что возраст Шергиной совсем не располагает к подобному заключению?
Колобкова начала перекладывать на своем столе папки.
– И младенцы умирают, – наконец вымолвила она, – а кое-кто погибает, не успев родиться.
Сертаков Виталий
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Махров Алексей
Прозоров Александр