просьбе хозяина, считая месть ниже своего достоинства.
подобострастие приказчика равнялось при этом его прежней заносчивости -
живой пример душевной низости: будучи господами положения, такие люди
высокомерны, жестоки и безжалостны, а в роли подчиненных пресмыкаются и
раболепствуют. Я резко его оборвала, сказав, что прощаю, и попросила уйти,
точно мне был противен самый его вид, хоть я его и простила.
бросить свое ремесло: моя пестунья часто говорила, что я самая богатая
воровка в Англии, - я думаю, что так оно и было, ибо я имела семьсот фунтов
наличными, не считая платьев, колец, серебряной посуды и двух золотых часов
- все краденое, так как я совершила не одно дельце, помимо описанных. Ах,
если бы я тогда раскаялась и еще могла бы поразмышлять на досуге над своими
безумствами и немного загладить их; но мой час еще не пробил; я в такой же
мере не могла удержаться от своих похождений, как и в тот день, когда нужда
гнала меня на улицу за куском хлеба.
непохожий на те, в каких я щеголяла до сих пор. Я оделась, как нищая, в
самые грубые и грязные лохмотья, какие только могла достать, и побрела по
улицам, заглядывая в каждую дверь и каждое окно, мимо которых проходила. Но
в таком виде я положительно не умела шагу ступить. Я чувствовала непобедимое
отвращение к грязи и лохмотьям; с детства я привыкла к опрятности и чистоте
и сохраняла эту привычку во всех положениях, в какие мне случалось попадать,
так что наряд нищенки был для меня самым стеснительным из всех. Я скоро
пришла к убеждению, что ничем не поживлюсь в таком виде, ибо все будут
сторониться меня; все будут бояться, как бы я не подошла и чего-нибудь не
стибрила или как бы от меня не получить какого-нибудь гостинца. Пробродив
весь вечер без всякого толку, я вернулась домой, промокшая, грязная и
усталая. Однако на следующий вечер вышла вновь, и на этот раз у меня было
маленькое приключение, которое чуть не обошлось мне очень дорого. Когда я
стояла у дверей какого-то трактира, подъезжает верхом джентльмен,
соскакивает с лошади и подзывает полового подержать лошадь. Сидел он в
трактире довольно долго, и вдруг половой слышит, что его зове хозяин. Боясь,
как бы тот не рассердился, парень осмотрелся по сторонам, заметил меня и
крикнул:
Если барин выйдет, он даст вам на чай.
пестунье.
воришка, думаю, не бывал в большем недоумении, как поступить с украденным,
ибо когда я вернулась домой, моя пестунья пришла в полное замешательство, и
мы обе не знали, что делать с этой скотиной. Ставить ее в какую-нибудь
конюшню было бессмысленно, потому что, наверное, в газете поместили бы
объявление с описанием лошади, и мы бы не посмели прийти за ней.
привести лошадь на постоялый двор и послать в тот трактир с рассыльным
записку, что господская лошадь, пропавшая в такое-то время, находится на
таком-то постоялом дворе и что ее можно там получить; что бедная женщина,
которой она была поручена, проведя лошадь по улице, была не в силах отвести
ее обратно и оставила на первом попавшемся постоялом дворе. Мы могли бы
подождать, пока владелец сделает публикацию и предложит вознаграждение, но у
нас все равно не хватило бы смелости пойти его получить.
потерпели кое-какой убыток и ничего не выиграли. Мне было до тошноты
противно ходить в наряде нищенки; никакого проку я от него не получила, и к
тому же он показался мне зловещим предзнаменованием.
немного присмотрелась к их повадкам. Среди них были фальшивомонетчики, и они
делали мне очень выгодные предложения, но работа, в какую они хотели вовлечь
меня, - я подразумеваю чеканку фальшивой монеты, - была крайне опасной, так,
как в случае поимки мне бы грозила верная смерть, смерть у столба, то есть
меня бы сожгли, привязав к столбу; таким образом, хотя с виду я была только
нищенкой и они обещали мне горы золота и серебра, чтобы заманить в свою
шайку, однако дело не вышло. Правда, если бы я была настоящей нищенкой или
находилась в таком отчаянном положении, как вначале, я, может быть, пристала
бы к ним: разве люди беспокоятся о смерти, когда им не на что жить? Но у
меня не было такой крайности, во всяком случае, я не хотела подвергать себя
такому страшному риску; к тому же при одной? мысли быть сожженной у столба
ужас охватывал мою душу, кровь стыла в жилах, и я вся трепетала.
мне не по душе, однако я не посмела признаться им в этом, сделала вид, будто
очень польщена, и обещала еще раз с ними поговорить. На это, у меня не
хватило решимости; ведь если бы я ответила им отказом, то, несмотря на все
мои уверения свято хранить тайну, они, безопасности и спокойствия ради, все
равно убили бы меня. Судите сами, какое может быть спокойствие у людей,
которые не останавливаются перед убийством, чтобы избежать опасности.
колебаний решила держаться от них подальше; мое призвание было иного рода.
Конечно, и в моем деле был риск, и немалый, да дело-то само приходилось мне
по душе: тут требовалось больше искусства, опасность, что тебя поймают, была
меньше, а если даже и случится такое несчастье, выкрутиться все же легче.
шайке взломщиков. Но это занятие показалось мне столь же
малопривлекательным, как чеканка фальшивой монеты. Я было нашла себе
компанию - двух мужчин и одну женщину; они занимались тем, что проникали в
дома с помощью всяких уловок, без взлома; на такое дело я бы пошла. Но их и
так было трое, разделиться они не пожелали, я же не хотела работать в
большой шайке. Мы не смогли договориться; я отказалась с ними работать, а
их, кстати сказать, постигла неудача в следующей же попытке, и они дорого за
нее поплатились.
как удачно она промышляет у пристаней; я стала с ней работать, и дела наши
шли недурно. Как-то мы замешались в толпе голландцев у больницы святой
Екатерины, под предлогом, будто собираемся купить выгруженные тайком товары.
Два или три раза я побывала в одном доме, где мы видели большое количество
контрабанды; моей товарке удалось унести три куска черного голландского
шелка, который был продан по выгодной цене, и я получила свою долю, но самой
мне ничего не попадалось под руку, и я бросила это дело, потому что
появлялась там слишком часто и на меня начали коситься.
как не привыкла возвращаться домой без поживы; и вот на следующий день я
оделась понаряднее и отправилась в другой конец города. Я шла мимо Биржи на
Стрэнде, не рассчитывая что-нибудь найти там, как вдруг увидела большое
оживление; лавочники и горожане повысыпали на улицу, и все смотрели в одну
сторону; оказалось, в здание Биржи вошла какая-то герцогиня, и говорили, что
едет королева. Я плотно прижалась спиной к прилавку, как бы желая пропустить
толпу, но не спускала глаз с куска кружева, которые лавочница показывала
стоявшим возле меня дамам; потом лавочница и ее приказчица засмотрелись на
улицу, любопытствуя, кто это едет и в какую лавку зайдет, а я незаметно
сунула кусок кружева в карман, и пошла прочь; так поплатилась лавочница за
свое желание увидеть королеву.
замешавшись в толпе, вышла в другую дверь Биржи и скрылась прежде, чем в
лавке хватились кружева; чтобы избежать преследования, я подозвала карету и
села в нее. Не успела я захлопнуть дверцу, как вижу, бежит по улице
приказчица, а с нею еще пятеро или шестеро и кричат во все горло. Правда,
они не кричали: "Держи вора!" - потому что никто не убегал, но два или три
раза до меня явственно донеслись слова "украли" и "кружева", и я видела, как
девушка металась взад и вперед, ломая руки и растерянно озираясь по
сторонам. Мой кучер только садился на козлы, и лошади еще не тронулись, так
что я была в страшном беспокойстве, взяла кружево и приготовилась бросить
его через окошко кареты, открывавшееся спереди, за спиной кучера, но, к
моему великому удовольствию, меньше чем через минуту карета тронулась, то
есть едва кучер уселся и погнал лошадей; так мы поехали, и я увезла свою
добычу, стоившую около двадцати фунтов.
прогуляться в ту же часть города; однако мне ничего не попадалось до самого
Сент-Джеймского парка. В парке я увидела множество изящных дам,
прогуливавшихся по главной аллее, и среди них барышню-подростка лет
двенадцати или тринадцати, вместе с сестрой, как мне показалось, девочкой
лет девяти. Я заметила, что у старшей были красивые золотые часики и
жемчужное ожерелье; сестер сопровождал ливрейный лакей; но так как не
принято, чтобы лакеи ходили за дамами по главной аллее, то лакей остановился
в начале аллеи и старшая сестра велела ему подождать их возвращения
такая эта барышня; потом поболтала с ним о том, какая хорошенькая младшая
девочка и какой красавицей, наверно, будет старшая, как она женственна и как
солидна; и простак тотчас же сказал мне, что это старшая дочь сэра Томаса***
из Эссекса, что у нее большое приданое, что ее мать еще не приехала в город
и она гостит у супруги сэра Уильяма*** в его доме на Саффок-стрит, и другие
подробности; сообщил, что, кроме него, к услугам барышень две горничные,
карета сэра Томаса и кучер и что эта барышня ведает всем хозяйством как
здесь, так и дома; словом, наговорил мне кучу вещей, которыми я и
воспользовалась.
поэтому, отойдя от лакея и выждав, когда молодая леди вернулась и снова
пошла вперед по аллее, я поравнялась с ней и поздоровалась, назвав ее "леди
Бетти"; спросила, есть ли у них известия от отца, когда приезжает в город ее
матушка и как ее здоровье.