Краю, погоня и преследование тоже часто сливаются в одно - охотник
становится предметом охоты. Странное место! Корни этих деревьев уходят на
огромную глубину. Они достигают центра мира. Тут есть много мудрости для
тех, у кого достает крепости духа и тела, чтобы искать ее, и кому выпадает
удача найти ее. И еще сила. Тут так много силы, что многие звери ее не
выдерживают.
порождены ею.
часть самой земли.
спросил брат.
а деревенские - подмененными.
кротостью. Брат вновь перевел глаза на Майкла и измерил взглядом длину
Ульфберта.
еще хранят долю наследия воинов - гордость, стойкость, которую не найти
даже у рыцарей Церкви... Ты встречался с ними, с нашими воинствующими
рыцарями?
ему недоверие. - Наши ответы - это плата за твое гостеприимство?
избежать при столь редких встречах в этой части мира. От случайных моих
гостей я стараюсь узнать побольше, чтобы было над чем поразмыслить, когда
вновь остаюсь один.
воздух звенел от журчания воды, стекающей с верхушек деревьев. Их лица
озарял огонь, становившийся все ярче по мере того, как угасал дневной
свет. Вновь Майкл услышал волчий зов в надвигающейся тьме. Зов, полный
тоски. Потерянная душа, заблудившаяся в дремучем лесу.
подначивая его пойти ей наперекор. Она вытерла сырость, просачивавшуюся
под дверью и поправила деревянный порог. Снаружи утоптанная земля поляны
была залита дождевой водой, и лужи посверкивали в отблесках огня, падавших
из окон. От ветра по воде бежала беспокойная рябь. Майкл увидел, что
лошади укрылись под навесом, дальше в своем загоне кружили козы, куры
устраивались на ночлег под другим навесом. Наступающая ночь казалась
мирной. Если бы не колоссальность деревьев, он мог бы счесть, что
находится в человеческой части леса.
года да капризы погоды отмечают ход времени? Когда-то ему казалось, что
это путешествие будет своего рода идиллией, с замками и рыцарями, феями и
гоблинами. Но все обернулось несколько иначе.
- Бросил бы все, отправился бы домой, забыл про фей".
он называл своим. Вот почему он здесь. Не просто турист.
длинную глиняную трубку, обколотую и закопченную. Святой человек
ухмыльнулся, показав крупные зубы с черными провалами между ними.
труху.
Но дым из трубки брата оказался на удивление душистым. Он объяснил им, что
подмешивает к табаку разные травы, а смесь вымачивает в меду для
благоуханности. У него на поляне стоят ульи. Пчел обитатели леса неизменно
уважают. Кроме медведей, конечно. Но они тут - редкость. Однажды на краю
освященной земли все утро просидел тролль и за кусок сот поведал ему
длинное сказание. А из воска получаются лучшие в мире свечи. (Тут он
указал на тонкие бледные палочки на полке почти у самого низкого потолка.)
Но некоторые беседы лучше вести у горящего очага.
огнем и деревьями, я понимаю, что священник я никудышный. Вдруг понимаю.
Моя вера достаточно крепка, чтобы отгонять зверей, если только это и
вправду вера. Порой мне сдается, не любовь ли это к лесу и со всеми его
ужасами. Жить тут, где не с кем словом перемолвиться, в дремучем черном
лесу - для меня это мир и покой... Или даже молитва, - он внимательно
посмотрел на Котт. - Вы говорите правду об этом месте - ты и твой народ.
Лес живой. И особенно здесь. Он многое помнит.
голову. А брат продолжал:
они сплотились вокруг креста, а гоблины убивали их. Я видел непотребное
пиршество, которое последовало затем. И я видел, как Всадник наблюдал за
всем этим.
угрюмым, замкнутым, а отблески огня скользили по его лбу и щекам в
прихотливой игре света и теней.
как я тружусь. Никакие мои молитвы, никакие знамения не понуждают его
уехать. Видел я его и в глухие ночи, когда светила луна: вокруг его коня
ластились волки-оборотни, а у него за спиной безмолвно толпились черные
гоблины. Он сидит на коне и наблюдает. Но тут я начинаю думать о
воспоминаниях леса, которые видел: как моих собратьев резали, точно скот,
как оскверняли и уродовали десятки трупов, и это укрепляет меня. Я могу
под этим безликим взглядом преклонить колени в десятке шагов от него и
молиться... А трубка-то погасла!
наступившей тишине они наклонили головы, прислушиваясь. Ветер доносил
что-то издалека. Неньян благодушно попыхивал трубкой, но глаза его под
бровями поблескивали, как два камешка.
воздуху вверху на высоте древесных крон. На миг топот раздался прямо у них
над головой - негромко рокочущий гром, и Майклу почудилось, что кровля
содрогается. Затем стук начал удаляться и замер в лесу.
кажется, я заноза у него в боку. Зуд, который он пока не может унять.
светящихся, нечеловечьих глаз.
него сквозь окутывающие его туманы. Черный, высокий, как небольшая гора, а
подножье окружают густые, сплетенные ветви деревьев. Я хотел подойти
поближе, но испугался, и вера моя поколебалась. Пришлось отступить. Это
место таит страшную печаль и силу. Будто земля там лопнула, и самая черная
ее магия медленно просачивается наружу... А замок - струп на ране. И все
же... все же...
сказал:
привело вас на край жизни.
вынимая трубку изо рта:
того, что вас ждет впереди, - но он не отводил взгляда от огня, и Майклу
показалось, что сначала он хотел сказать что-то другое.
только отпечатки сандалий брата Неньяна. Майкл проснулся с тяжелой,
гудящей головой - ведь он уже много недель не спал под крышей. За окном он
увидел, как Неньян задает корм своей живности: с плеча у него свисала
сшитая из кожи сумка, и за ним с надеждой бежала стая кур, а петух вновь и
вновь оглашал утренний воздух своей песней. Лошади жадно тыкались мордами
в деревянную колоду, их дыхание завивалось белыми облачками пара. Хотя
зима отступала, здесь она, по-видимому, оставила арьергард, который
вступал в бой за каждый новый день.
хранящая тепло мехов, скользнула спереди по его штанам, сжала.
Прикосновение это сразу возбудило его, но он отодвинулся.
собирать вещи.
Сертаков Виталий
Орловский Гай Юлий
Русанов Владислав
Сапковский Анджей
Шилова Юлия
Самойлова Елена