Чтение 48–й страницы книги ~Путь Шеннона~

для того, чтобы маленький маэстро имел возможность спеть, положив руку на
сердце, "Даже самое храброе сердце способно заплакать..." Гуно.

Я редко посещал эти увеселительные вечера, а уж сегодня и вовсе не
собирался туда идти.

Думая только о том, как бы поскорее добраться до дивана и растянуться
на нем, я вошел в комнату и обнаружил, что у меня гость. У распахнутого
окна, ссутулившись и как-то странно глядя в одну точку, сидел Нейл Спенс.

- Неужели это вы, Спенс! - воскликнул я. - Как я рад вас видеть!

При звуке моего голоса его широко раскрытые, застывшие глаза потеплели,
мы поздоровались, и он вновь опустился в кресло, сев так, чтобы на лицо
его падала тень от портьеры.

- Я ненадолго, Роберт. Но мне захотелось повидать вас. Вы не против?

- Конечно, нет. - Я частенько приглашал его навестить меня, но сейчас
его приезд почему-то показался мне странным.

- Хотите чего-нибудь выпить?

Он хмуро посмотрел на меня, но в темных зрачках его все еще блуждала
мимолетная улыбка.

- Пожалуй.

Тут я заметил, что он уже выпил не одну рюмку, но какое мне до этого
дело - к тому же я и сам не прочь был подкрепиться. К нашим услугам были
больничные запасы стимулирующих средств, которыми я последнее время без
зазрения совести пользовался. Я почти перестал есть и поддерживал себя
только черным кофе, виски и сигаретами. Я налил себе и Спенсу по бокалу
неразбавленного виски.

- За ваши успехи, Роберт.

- Ваше здоровье.

Он держал бокал обеими руками и, поглаживая его, задумчиво осматривал
комнату. В его спокойствии было что-то такое, отчего мне стало не по себе.

- Как поживает Мьюриэл? - спросил я.

- По-моему, хорошо.

- Надо было вам захватить ее с собой.

Он замер, в его неподвижности было что-то страшное.

- Мьюриэл ушла от меня на прошлой неделе. Она сейчас с Ломексом в
Лондоне.

Он произнес это таким обыденным тоном, что у меня даже дух перехватило.
Наступила пауза. Я и не подозревал, что у него все обернулось так
печально.

- Какая гнусность с ее стороны! - пробормотал я наконец.

- Ну, не знаю. - Он говорил спокойно, с поистине сверхчеловеческим
самообладанием. - Ломекс - красивый малый, а Мьюриэл до сих пор еще очень
привлекательна. В конце-то концов со мной вовсе не так уж весело жить.

Я быстро взглянул на него. А он задумчиво продолжал все тем же
безжизненным тоном:

- Мне кажется, она терпела, сколько могла, пока не влюбилась в Ломекса.

Он ждал, что я скажу на это.

- Какая же он все-таки свинья!

Спенс покачал головой. Несмотря на выпитое виски, он был абсолютно
трезв.

- Наверно, ничуть не хуже любого из нас. - У него вырвался долгий,
тихий вздох. - Во-первых, мне ни в коем случае не следовало на ней
жениться. Но она мне так дьявольски нравилась. И ей богу я, сколько мог,
старался скрасить ей жизнь. Каждую пятницу ходил с ней куда-нибудь. - И он
повторил, словно черпая в этом утешение: - Каждую пятницу.

- Она вернется к вам, - сказал я. - И вы начнете жизнь сначала.

Он посмотрел на меня в упор, и улыбка в его темных глазах стала
поистине трагической.

- Не будьте идиотом, Роберт. Между нами все кончено. - Он помолчал,
раздумывая над чем-то. - Она потребовала развода. Хочет быть свободной.
Что ж, я готов ей в этом помочь. Странно как-то... я увидел теперь, какая
она пустая и никчемная... а возненавидеть ее не могу.

Я налил ему еще виски и себе тоже. Я положительно не знал, что сказать.
В тщетном стремлении переключить его мысли на другое я спросил:

- Вы бываете на кафедре?

- Да. Видите ли, никто еще не знает об этом. Ломекс уехал в отпуск... а
про Мьюриэл думают, что она живет у сестры. Но какой толк от того, что я
хожу на работу: у меня пропал к ней всякий интерес. Я ведь - не вы,
Роберт. У меня никогда не было особой склонности к карьере ученого. - И он
добавил тем же безжизненным тоном: - Все было бы еще не так скверно, если
б, когда я увидел, что происходит, и попытался с ней объясниться, она не
сказала: "Оставь меня в покое. Мне противно даже смотреть на тебя".

Мы долго молчали. Потом через открытое в ночь окно до нас долетели
томные звуки тустепа. Спенс посмотрел на меня, его бесстрастное лицо
выражало легкое недоумение.

- Тут каждый месяц бывают танцы, - сообщил я. - Их устраивает наш
персонал совместно с некоторыми больными.

Он подумал с минуту.

- Мьюриэл бы это понравилось... мы с ней иногда танцевали по пятницам.
Надеюсь, Ломекс будет развлекать ее.

Он сидел, прислушиваясь, пока не кончили играть тустеп, затем поставил
на стол пустой бокал.

- Мне пора, Роберт.

- Какая ерунда. Еще совсем рано.

- Нет, мне пора. У меня свидание. В девять часов идет очень удобный для
меня поезд.

- Тогда выпейте еще глоточек.

- Нет, благодарю. Мне не хочется опаздывать на свидание.

Я подумал, что он, очевидно, едет повидаться с адвокатом по поводу
развода. Мне было жаль его, но я никак не мог придумать, что бы сказать
ему в утешение. Было без двадцати девять.

Я довел его до привратницкой и открыл ворота - Ганн пошел взглянуть на
танцы.

- Я провожу вас до станции.

Он покачал головой.

- Если я хоть что-то понимаю в жизни, вам сейчас больше всего на свете
хочется вернуться к себе в лабораторию.

На его худых щеках появился легкий румянец, а выражение красивых темных
глаз испугало меня.

- Вы здоровы, Спенс?

- Вполне. - В его голосе прозвучала еле уловимая ирония.

Пауза.

Мы пожали друг другу руки. Я с сомнением смотрел на него, но в эту
минуту он вдруг улыбнулся своей прежней косой усмешкой.

- Желаю удачи, Роберт... Да благословит вас бог, - сказал он, уходя.

Медленно шел я назад по аллее. Он сказал сущую правду. Мне непременно
нужно закончить работу, иначе она прикончит меня. Направляясь в
лабораторию, я все еще слышал в темном саду нежную мелодию танца. Начинал
спускаться ночной туман - частый гость в здешних местах.

Когда я вошел, в белой прохладной комнате было совсем тихо, если не
считать долетавших и сюда приглушенных звуков музыки. Я выбросил из головы
все, кроме работы. Несмотря на зарешеченные окна с двойными рамами из
матового стекла, туман все-таки проник в комнату и теперь колыхался,
словно тонкая марля, под самым потолком. А под этой туманной завесой на
моем столе, стоявшем посреди комнаты на кафельном полу, была
фильтрационная установка. Я увидел, что колба почти полна светлой,
прозрачной жидкостью. Через минуту я уже сбросил пиджак, закатал рукава
рубашки и натянул свой пятнистый от химикалий халат. Подойдя к столу, я
взял колбу и со странным волнением начал ее рассматривать. Потом
лихорадочно принялся за работу.

Требовалось совсем немного времени, чтобы отмерить нужное количество
жидкости и заключить ее в ампулы. Без четверти десять это уже было
сделано. Наконец, несмотря на все препоны, я достиг вершины бесконечной
горы и теперь взирал с ее высоты вниз, на раскинувшиеся передо мною
царства.

У меня так закружилась голова, что я вынужден был ухватиться за край
стола. Гул в ушах искажал доносившуюся издали музыку. Сначала слабо, потом
все отчетливее я различил звуки божественной симфонии: пели высокие
ангельские голоса, нежные и чистые, а им вторили колокола и зычный рокот
барабанов. Гармония экстаза все росла, а я напряженно твердил про себя: "Я
сделал это... о великий боже, я все закончил".

Усилием воли я стряхнул с себя оцепенение, осторожно поместил ампулы в
ящик со льдом, закрыл лабораторию и вышел.

Устало побрел я к себе. Когда я вошел в вестибюль, кто-то окликнул
меня, и, обернувшись, я увидел надзирателя Брогана, спешившего за мной.

Я остановился и подождал его. Он был бледен как полотно и прерывисто
дышал.

- Доктор Шеннон, я искал вас всюду. - Он с трудом перевел дух. -
Случилось несчастье, сэр.

Я стоял неподвижно и смотрел на него.

- Видите ли, сэр... - он весь дрожал, хотя уж кто-кто, а он видывал
всякие виды. - Ваш друг... нам только что сообщили со станции...

Спенс! Мне вдруг стало плохо. Холодный пот выступил у меня на лбу. Я с
трудом проглотил слюну.

- Он поскользнулся и упал, сэр. Как раз когда девятичасовой подходил к
перрону. Смерть наступила мгновенно.

7

Последующие несколько дней были сырыми и туманными, чувствовалось