насколько далеко разбегались буквы у моего покойного отца, но
воспроизвести которые было также нетрудно. Образчик я сунул себе в карман.
Потом я расспросил его о слугах в замке, о поваре, поварятах, о кучере,
которого звали Клосман, о камердинере маркиза, уже одряхлевшем
шестидесятилетнем человеке по имени Радикюль и камеристке маркизы
Аделаиде; собрал точные сведения даже о домашних животных, верховых
лошадях, левретке Фрипон и мальтийской болонке маркизы - Миниме, существе,
постоянно страдавшем расстройством пищеварения. Веселость наша возрастала
по мере дальнейшего разговора, хотя ясность мысли Лулу и способность
трезво оценивать вещи мало-помалу помрачились. Я удивился, почему в его
маршруте не предусмотрен Лондон. Оказалось, что Лулу хорошо знал его, ибо
провел там два года в качестве ученика частного пансиона.
Лондон. Я бы уж сыграл штучку со стариком и в разгар путешествия махнул бы
оттуда в Париж к Заза!
какую-то ерунду, которая с ней и в сравнение не идет. Pardon. От всего
сердца прошу Прощения. Штучка в том-то и состоит, что я упиваюсь новыми
впечатлениями и в то же время остаюсь подле Заза. Подумать только, что я
должен соблюдать осторожность и не могу отсюда осведомляться о Радикюле,
Фрипон и Миниме, но в то же время буду спрашивать о них с Занзибара.
Разумеется, это нельзя объединить, хотя объединение двух личностей на
большом расстоянии друг от друга и состоится. Послушайте, Круль, ситуация
требует, чтобы мы с вами выпили на брудершафт! Надеюсь, вы не против?
Когда я разговариваю сам с собой, я тоже не обращаюсь к себе на "вы". Так
решено? Выпьем по этому случаю! Твое здоровье, Арман, я хочу сказать -
Феликс, или, вернее, Лулу. Запомни, ты не смеешь из Парижа спрашивать, как
поживают Клосман и Аделаида, только с Занзибара! Иначе я возьму да и не
поеду на Занзибар, а значит, и ты тоже. Но все равно, где бы я в основном
ни находился, а из Парижа мне надо исчезнуть. Ты замечаешь, как ясно я
мыслю? Нам с Заза надо сматываться; я уж употреблю такое жульническое
выражение. Разве мазурики не говорят "сматываться"? Ну, да откуда тебе,
джентльмену, а теперь еще вдобавок молодому человеку из семьи, это знать!
Надо объявить домовладельцу, что я съезжаю, и то же самое проделать с
квартирой Заза. Мы переберемся куда-нибудь в предместье - в Булонь или в
Севр, и то, что от меня останется - немало, конечно, ибо этот остаток
будет с Заза, - обзаведется другим именем, логика требует, чтобы я
назвался Крулем; так или иначе, а мне необходимо изучить твою подпись,
надеюсь, что на это ловкости у меня хватит. Там, в Версале или еще
где-нибудь подальше, покуда я путешествую, мы с Заза совьем себе
гнездышко, жульническое и веселое... Но, Арман, я хочу сказать - дорогой
Лулу, - он постарался как можно шире раскрыть свои маленькие глазки, -
ответь мне, ради бога, на такой вопрос: на что мы с тобой будем жить?
имеется банковский счет на двенадцать тысяч франков, который я и
предоставляю в его распоряжение в обмен на кредитное письмо.
ты, то я уж и не знаю, кто имеет право передавать привет Миниме и
Радикюлю! Наши родители с восторгом передадут тебе от них ответный поклон.
Последний бокал за джентльменов, которыми мы с тобой являемся!
затишья. Поднялись мы, только когда уже спустилась легкая, теплая ночь и
терраса вновь начала наполняться народом. Несмотря на мои протесты, он
оплатил оба обеда и четыре бутылки лафита.
существо в двух лицах. Наше имя Арман де Крулоста!
легче далась ему, что на чай он получил сумму поистине неимоверную.
относительно новой встречи, когда я должен был вручить ему свои наличные
деньги, а он мне свое кредитное письмо и оба билета.
ночи, господин маркиз! (франц.)] - воскликнул он с хмельной веселостью,
пожимая мне руку. Я впервые услышал из его уст это обращение, и от мысли о
единстве реальности и видимости, которую мне даровала жизнь, претворившая
видимость в реальность, меня обдало холодком восторга.
5
мечты, делать их из расплывчатых и туманных, твердыми и осязаемыми! Разве
моя мальчишеская фантазия не предвосхитила очарования инкогнито (которое я
теперь вкушал, в течение нескольких дней продолжая выполнять обязанности
кельнера) еще в ту далекую пору, когда никто и понятия не имел о том, что
я принц Карл? Забавная и сладостная пора! Теперь она стала
действительностью, в той мере и степени, в какой я на целый год - о том,
что будет по окончании этого срока, я старался не думать - становился
обладателем дворянской грамоты маркграфа! Упоительное сознание! Я
наслаждался им от минуты пробуждения до самой ночи и снова так, что никто
из окружающих в доме, где я играл роль кельнера в голубом фраке, ровно ни
о чем не подозревал.
светскую манеру, которая себялюбию сообщает видимость любви к окружающим.
Какого-нибудь дурня это тайное сознание, возможно, заставило бы выказывать
непокорство и дерзость в отношении, вышестоящих и чванливое недружелюбие к
малым сим. Я же никогда еще не был так обаятельно учтив с посетителями
ресторана; голос мой, когда я говорил с ними, никогда не звучал так мягко
и сдержанно; с теми же, кто считал меня за "своего брата", - с коллегами
кельнерами и товарищами по дортуару на верхнем этаже, - я никогда не был
столь весел и мил, как в те дни, для меня окрашенные прелестью тайны и
пронизанные улыбкой, которая, впрочем, скорее ее стерегла, чем выдавала;
стерегла, хотя бы уж из чистого благоразумия, ибо, как знать, разве не
могло случиться, что носитель "моего" нового имени на следующее утро,
протрезвев и образумившись, пожалел о нашем уговоре и решил от него
отказаться. Я был достаточно осторожен, чтобы с бухты-барахты не бросать
работы у моих хлебодателей; хотя, собственно, серьезных оснований для
тревоги у меня не было. Очень уж радовался Веноста найденному - впрочем,
найденному сначала мною, а потом уже им - разрешению вопроса, а
притягательная сила Заза была мне порукой неизменности побуждений маркиза.
следующая, уже заключительная встреча должна была состояться не ранее
двадцать четвертого. Но мы свиделись уже семнадцатого или восемнадцатого,
так как он со своей подругой пришел обедать в "Сент-Джемс" и,
осведомившись о том, не передумал ли я, подтвердил непоколебимость своего
решения.
правда? (франц.)] - прошептал он, когда я ставил перед ним тарелку, на что
я ответил столь же решительным, сколь и дискретным: - C'est entendu [это
дело решенное (франц.)].
свидетельствовавшей о самоотвержении, и несколько раз из благодарности
величал Заза, которая не удержалась от того, чтобы лукаво не подмигнуть
мне, "madame la marquise".
мсье Махачеку, что семейные обстоятельства вынуждают меня не позднее
первого августа покинуть службу. Он об этом и слышать не хотел, говорил,
что я просрочил время для предупреждения, что он не может без меня
обойтись, что после такого самовольного ухода меня уже никто не возьмет на
работу, грозился не заплатить мне жалованья за текущий месяц и так далее.
Достиг он этим только того, что я, притворившись, будто он пронял меня
своими доводами, почтительно ему поклонился, но про себя решил уйти из
"Сент-Джемса" еще до первого числа, то есть немедленно. Ибо если мне и
казалось, что время до начала моего нового и высшего существования тянется
нестерпимо долго, то на самом деле его уже оставалось в обрез для
подготовки к путешествию и приобретению гардероба, соответствующего моему
новому положению в свете. Я твердо знал: пятнадцатого августа мой пароход
"Кап Аркона" выходит из лиссабонской гавани - и решил, что еще за неделю
до того должен прибыть в столицу Португалии, из чего читатели видят, как я
был ограничен в сроках для приготовлений и покупок.
после перевода моего наличного капитала на его, вернее, на мое имя, я, уже
живший в те дни в своей частной комнате, посетил его хорошенькую
трехкомнатную квартирку на улице Круа де Пти Шан. Из отеля я ушел в тихий
предутренний час, с презрением оставив там свою ливрею и нимало не
сокрушаясь о пропавшем жалованье за последний проработанный мною месяц.
Мне потребовалось известное усилие воли, чтобы назвать лакею, отворившему
дверь у Веносты, свое изношенное, давно уже опротивевшее мне имя, и
утешило меня только сознание, что я называюсь им в последний раз. Луи
встретил меня с шумливой приветливостью и первым делом вручил мне
циркулярно-кредитное письмо, столь необходимое для нашего путешествия:
сложенный вдвое лист, одна часть которого являлась собственно денежным
документом, то есть подтверждением банка, что путешествующий клиент имеет
право востребовать любую сумму, не превышающую указанной в документе; на
второй имелся список корреспондирующих банков в городах, которые
намеревался посетить получатель. В книжечке имелось и место для образца
подписи последнего, уже заполненное Луи все в той же легко усвоенной мною
Флинт Эрик
Сертаков Виталий
Мурич Виктор
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Каменистый Артем