Чтение 48–й страницы книги ~Досье "ОДЕССА"~

- Далеко ехать?

- Пятьсот километров от Гамбурга. Доберешься за пять часов. Буду ждать
тебя к пяти утра. И не забудь привезти то, о чем я прошу.

- Хорошо, хорошо, жди, - она смолкла, потом пролепетала:

- Петер, милый...

- Что?

- Ты напуган?

В трубке запикало: очередная минута истекала, а у Петера не осталось
больше монет.

- Да, - ответил он, и их разъединили.

В вестибюле гостиницы Миллер попросил у портье большой конверт и марки -
столько, чтобы послать заказную бандероль в любой город ФРГ.

Вернувшись к себе, он раскрыл "дипломат", вынул дневник Саломона Таубера,
бумаги из сейфа Винцера и две фотографии. Потом перечитал страницы дневника,
которые толкнули его на поиски Рошманна, и вгляделся в снимки. Наконец взял
лист чистой бумаги, набросал несколько сток, лаконично объяснив, что за
документы лежат в бандероли, вложил записку вместе с досье из сейфа Винцера
и одним фотоснимком в конверт, адресовал и наклеил на него все купленные
марки.

Вторую фотографию Миллер спрятал в нагрудный карман пиджака. Запечатанный
конверт он положил в "дипломат", а его запихнул под кровать.

Из чемодана Петер достал фляжку с коньяком, отхлебнул немного, унял
волнение, лег и уснул.

***

Йозеф мерил шагами подвал, сгорая от гнева и нетерпения. За столом,
опустив голову, сидели Мотти и Леон. С тех пор как пришла шифровка из
Тель-Авива, прошло уже сорок восемь часов.

Люди Леона сами попытались разыскать Миллера, но безуспешно. Они
позвонили Альфреду Остеру, попросили его съездить на автостоянку в Байройт и
вскоре узнали, что машины Миллера там нет.

- Если они засекут его на "ягуаре", то сразу догадаются, что он не пекарь
из Бремена, - проворчал Йозеф, поговорив с Остером.

Затем один из штутгатских друзей Леона сообщил, что местная полиция
разыскивает молодого человека в связи с убийством в номере гостиницы некоего
гражданина Байера. Описание разыскиваемого совпадало с обликом Миллера
полностью, но, к счастью, он в гостевой книге отеля не значился ни Кольбом,
ни Миллером, и о чёрном спортивном автомобиле не упоминалось.

- По крайней мере у него хватило ума назваться в гостинице чужим именем,
- заметил Леон.

- Именно так поступил бы наш Кольб, - добавил Мотти. - Ведь он должен
скрываться от бременской полиции, которая разыскивает его за военные
преступления.

Но все это не утешало. Если уж полиция Штутгарта не может разыскать
Миллера, значит, не найти его и людям Леона которому оставалось только одно
- опасаться, что до Петера уже добралась "Одесса".

- После убийства Байера он должен был сообразить, что погорел, и
вернуться к своему настоящему имени, - рассуждал Леон. - Значит, он или
оставил поиски Рошманна, или сумел выудить из Байера такое, что привело его
прямо к бывшему капитану СС...

- Тогда почему же он не связался с нами? - оборвал его Йозеф. - Неужели
этот дурак считает, что сможет взять Рошманна сам?

Мотти негромко кашлянул и пояснил:

- Он же не знает, что Рошманн в "Одессе" незаменим.

- Что же, узнает, как только приблизится к нему, - сказал Леон.

- И его тут же убьют, а нам все придется начинать сначала, - подвел итог
Йозеф и в сердцах воскликнул:

- Ну почему же этот идиот не звонит?!

***

В ту ночь, однако, зазвонил другой телефон. Это Клаус Винцер связался с
Вервольфом из маленького горного коттеджа неподалеку от Регенсбурга.
Сказанное шефом "Одессы" обнадеживало.

- Думаю, вам уже можно вернуться домой, - ответил Вервольф на вопрос
печатника. - О человеке, который хотел допросить вас, мы позаботились.

Печатник поблагодарил его, расплатился с гостиницей и поехал на север, к
уютной постели у себя в Оснабрюке. Он рассчитывал успеть к завтраку, потом
принять ванну и поспать. А в понедельник вернуться на работу.

***

Миллера разбудил стук в дверь. Он протер глаза, сообразил, что уснул, не
погасив свет, и открыл номер. На пороге стоял дежурный, а за ним - Зиги.

Петер успокоил портье, сказав, что эта женщина - его жена, она должна
была привезти ему нужные для завтрашней деловой встречи документы. Дежурный,
простой деревенский парень, говоривший на немыслимом местном диалекте, взял
чаевые и ушел.

Едва Миллер закрыл дверь, Зиги бросилась ему на шею, засыпала вопросами
типа: "Где ты пропадал? Что делаешь здесь?"

Петер остановил этот поток древнейшим способом, и, когда его губы
расстались наконец с губами Зиги, ее щеки пылали, а Миллер ощущал себя
бойцовым петухом.

Он снял с Зиги пальто, повесил на крючок у двери. Зиги хотела спросить
что-то еще, но Петер сказал: "Сначала самое главное" - и уложил ее в
постель.

Через час они, удовлетворенные и счастливые, решили отдохнуть. Миллер
наполнил стакан водой с коньяком. Зиги отхлебнула лишь чуть-чуть - она,
несмотря на профессию, пила мало, и Питер прикончил остальное.

- Итак, - насмешливо сказала Зиги, - с главным покончено.

- Но не надолго, - вмешался Миллер.

- Да, не надолго, - рассмеялась Зиги. - А теперь, может быть, расскажешь,
зачем понадобилось писать то таинственное письмо, исчезать на полтора
месяца, так чудовищно постригаться и снимать номер в этой занюханной
гостинице?

Миллер посерьезнел, достал из-под кровати "дипломат" и сел.

- Скоро ты все равно узнаешь, чего я добиваюсь, - начал он, - поэтому нет
смысла ничего скрывать и теперь.

Он говорил почти час. Начал с находки дневника, показал его ей и закончил
кражей досье из сейфа Винцера. Чем дальше рассказывал Петер, тем в больший
ужас приходила Зиги.

- Ты спятил! - воскликнула она, когда он закончил. - Просто сдурел.
Чокнулся! Тебя же могли убить или посадить в тюрьму. Да мало ли что еще!

- Я должен был это сделать, - буркнул он, не находя объяснения поступкам,
которые теперь казались безумными и ему самому.

- И все ради какого-то нациста?! Нет, ты рехнулся. Хватит, Петер, хватит.
Зачем тратить на него время? - Зиги ошеломленно уставилась на него.

- Значит, надо, - упрямо повторил Миллер.

Зиги тяжело вздохнула и покачала головой в знак того, что ничего не
понимает.

- Ладно, - наконец сказала она. - Теперь ты знаешь, кто он и где живет.
Вернись в Гамбург и позвони в полицию. Остальное сделают они сами. Им за это
деньги платят.

- Все не так просто. Сегодня утром я поеду к Рошманну.

- Зачем?! - Ее глаза расширились от ужаса. - Неужели ты собираешься с ним
встретиться?

- Да. Не спрашивай почему, я все равно не смогу ответить. Я просто должен
это сделать.

К изумлению Миллера, Зиги встала на колени и со злостью посмотрела на
Миллера.

- Так вот зачем тебе пистолет. Ты хочешь его убить.

- Ничего подобного.

- Ну, тогда тебя прикончит он. Ты в одиночку собираешься сражаться с
целой бандой! Сволочь ты, грязная, вонючая...

Миллер не верил своим ушам:

- Чего это ты так завелась? Из-за Рошманна, что ли?

- Наплевать мне на него! Я о себе пекусь. И о тебе. О нас, олух ты
этакий! Он, видите ли, собирается рисковать жизнью ради какой-то дурацкой
статьи в журнале, а обо мне вовсе не думает!

Она заплакала. Слезы оставляли на щеках черные дорожки туши с ресниц.

- Неужели ты считаешь меня лишь хорошей подстилкой? Неужели ты думаешь,
что я согласна отдаваться какому-то заштатному репортеру лишь затем, чтобы
он нравился сам себе, разыскивая материалы для идиотских очерков? Так
слушай, бестолочь. Я хочу выйти замуж. Стать фрау Миллер. Иметь детей. А ты
рискуешь жизнью. О Боже...

Она соскочила с кровати, убежала в ванную и заперлась там. Миллер лежал,
открыв рот, сигарета тлела в пальцах. Никогда еще не видел он Зиги столь
разгневанной, и это потрясло его. Слушая, как шумит душ, он обдумывал
сказанное ею. Потом затушил сигарету, встал и подошел к двери ванной.

- Зиги?

Ответа не было.

- Зиги!

Душ смолк, из-за двери послышалось:

- Уходи.

- Зиги, открой, пожалуйста, дверь. Я хочу с тобой поговорить.

Дверь не сразу, но все же отворилась. За ней с угрюмым видом стояла Зиги.
Потеки туши она с лица уже смыла.

- Что тебе нужно?

- Пойдем в комнату, поговорим. Здесь ты замерзнешь.