Чтение 48–й страницы книги ~За все надо платить~

- Оленька! - радостно кинулся к ней Юрий. - Наконец-то! Я соскучился.

Он ласково обнял ее, заглядывая глаза и целуя. Ольга осторожно высво-
бодилась из его рук.

- Тише, Бороданков в коридоре, - сказала она вполголоса. - Как твои
дела?

- Отлично! Просто отлично.

- Работа двигается?

- Семимильными шагами. Ты даже не представляешь; как много я успел
сделать за эти дни. У меня такое ощущение, что если я пробуду здесь еще
две недели, то напишу полностью первый вариант диссертации. Правда, здо-
рово?

- Здорово, - согласилась она. - А как ты себя чувствуешь?

- Ты знаешь, Олюшка, оказывается, не зря говорят, что работа - лучший
лекарь. Я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. Голова не
болит, тахикардии и след простыл. Вот что значит регулярно питаться,
много спать и вести размеренный образ жизни.

- А что, раньше тебя беспокоили головные боли? - встревоженно спроси-
ла Ольга.

- Постоянно. Каждый день к вечеру начинала болеть голова, а иногда и
днем. А здесь за четыре дня - ни разу. Просто удивительно.

- Я рада. Но ты не вздумай сказать об этом Александру Иннокентьевичу.

- Почему? - удивился Оборин.

- Он сразу же тебя выпишет. Раз у тебя все в порядке, то тебе нечего
здесь делать, понимаешь? Ты же пришел сюда потому, что плохо себя
чувствуешь и это мешает тебе работать над диссертацией. Мы с тобой его
обманули, теперь нельзя отыгрывать назад.

- Ладно, - согласился он. - Ты меня проинструктируй, что я должен ему
говорить, чтобы он меня не выпер отсюда.

- Жалуйся на слабость, головокружение, отсутствие аппетита.

- Ничего себе! - фыркнул Оборин. - Отсутствие аппетита! Да ему мед-
сестра скажет, что я все съел подчистую. У меня аппетит зверский, я даже
сегодня ночью просил сестричку принести что-нибудь поесть.

- А ты скажи ему, что силком заставляешь себя все съедать, потому что
понимаешь, как важно для поддержания сил нормально питаться. Мол, да-
вишься, мучаешься, но ешь. Понял? И физиономию делай кислую.

- Как скажешь.

- Все, дружок, я ухожу, у меня работы много.

Увидимся в обед. Бороданков с трех до пяти уйдет в центральный корпус
на консультацию, тогда я прибегу к тебе на часок. Договорились?

Оборин попытался было снова обнять ее, но она ловко увернулась, чмок-
нула его в щеку и закрыла за собой дверь палаты. Оказавшись снова в ко-
ридоре, она сунула ключ от двери Оборина в карман халатика и быстро
прошла в комнату, где была устроена лаборатория фармацевтов.

- Леня, какой состав давали юристу? - спросила она маленького кругло-
голового очень смуглого человека.

- Сейчас посмотрю, - откликнулся он, отрываясь от какого-то хитрого
прибора и доставая с полки толстый журнал.

- Так, юрист... юрист... - бормотал он, листая страницы. - Вот,
юрист, двадцать девять лет, жалоб нет, хронические заболевания отрицает.
Этот?

- Этот, этот.

- Первый день - сорок второй вариант, начиная со второго дня - сорок
четвертый.

- А сорок третий?

- На сорок третьем у нас поэт. Александр Иннокентьевич сказал, что,
если сорок четвертый у юриста не пойдет, давать поэту сорок пятый, ре-
жиссеру сорок шестой, юристу сорок седьмой.

- Хорошо, Леня, я поняла.

- А в чем дело, Ольга Борисовна? Что-нибудь не так?

- Нет-нет, все в порядке. Просто юрист в прошлый раз жаловался на не-
домогание, и я подумала, что ему давали какой-то совсем неудачный вари-
ант.

Она вернулась в комнату медсестер и заперлась изнутри. Ей нужно было
подумать.

Значит, у Саши получилось. Он сделал-таки этот препарат. Сорок чет-
вертый вариант лакреола не давал никаких неблагоприятных побочных эффек-
тов, не заставлял сердечную мышцу и сосуды головного мозга изнашиваться
с катастрофической скоростью. Он добился своего.

Но Юрий Оборин должен умереть, не выходя отсюда. Это даже не обсужда-
ется. А умереть он может только в том случае, если будет три раза в день
пить старую микстуру. Ему нельзя давать сорок четвертый вариант. И нико-
му нельзя. Пока. Для этого необходимо, чтобы Саша не узнал о том, что у
него все получилось.

Настя совсем завязла в текущих делах. Как назло, в начале октября по-
сыпались одно за другим изнасилования с убийствами. Ей был знаком этот
раннеосенний феномен: мальчики пятнадцати-шестнадцати лет возвращались в
Москву после каникул. Весь год они сидели в классе с девочками-ровесни-
цами, которые привыкли не воспринимать их всерьез, потом "отрывались" и
начинали общаться с совсем другими девочками, в том числе и постарше,
для которых были чужими и непривычными, а значит, воспринимаемыми доста-
точно серьезно. С этими девочками приобретался определенный сексуальный
опыт, мальчики возвращались в свой класс, к своим ровесницам, обогащен-
ные новым стереотипом поведения и новыми знаниями, и тут же кидались во
все тяжкие доказывать одноклассницам и подружкам по двору, какие они те-
перь взрослые и крутые. Процесс доказывания сводился преимущественно к
сексуальным посягательствам и дракам. Били мальчиков, которые нравились
девочкам, били самих девочек, которые позволяли кое-что до определенного
предела, а потом испуганно просили остановиться. Ну и убивали, конечно.

Днем ей пришлось поехать в отделение милиции в Южный округ, где прои-
зошло сразу три "малолеточных" изнасилования. Нужный ей кабинет оказался
заперт, но характер доносившихся из-за двери шумов не оставлял никаких
сомнений по поводу того, что там происходило. Шла банальная пьянка, при-
чем посреди бела дня. Настя не стала стучать, зашла в соседний кабинет и
позвонила гуляющим сыщикам по телефону.

- Что у вас за праздник? - спросила она недовольно, понимая, что по-
теряла время напрасно. Никакой работы сейчас не будет.

- Стукалкину вчера четырнадцать лет исполнилось, - объяснил ей опера-
тивник, к которому она приехала.

- Да, это повод, - не могла не согласиться она. - Но я, к сожалению,
уже приехала. Как поступим?

- Присоединяйся, - предложил ей хозяин запертого кабинета. - Я сейчас
открою.

- Ну открывай, - вздохнула Настя.

Жора Стукалкин был многолетней головной болью всего отделения. Только
за последний год на него было оформлено двенадцать материалов об отказе
в возбуждении уголовного дела. Он постоянно воровал, грабил подростков
помладше, участвовал в драках, но привлечь его к ответственности до дос-
тижения четырнадцати лет было нельзя по закону. Преступление раскрыва-
лось, на это тратились силы и время, а потом следователь выносил, поста-
новление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с недостижением
виновным возраста уголовной ответственности. Но сам Стукалкин - это еще
полбеды. Самое неприятное заключалось в потерпевших, которых он ухитрял-
ся обворовать. Они постоянно обивали пороги в отделении, требуя вернуть
украденное и наказать виновного, они не желали мириться с тем, что Жорик
уже все съел, выпил, продал, проиграл в зале игровых автоматов и взыс-
кать ущерб с него лично как с малолетки нельзя, а пытаться брать за жаб-
ры его непутевых алкашей-родителей бесполезно. Потерпевшие кричали на
работников милиции, топали ногами, а некоторые даже плакали и ограниче-
ния, установленные уголовным законом, воспринимали не иначе как пустую
отговорку, спрятавшись за которую ленивые милиционеры просто не хотят
ничего делать. Если раньше таких чудных деток отправляли в спецшколы, то
теперь этим заниматься никто не хотел. Много бумаг, много возни, но в то
же время еще больше работы по другим делам, связанным с более опасными
преступниками, а людей, наоборот, мало. Раньше неблагополучными детьми
занимались хотя бы комиссии по делам несовершеннолетних, которые были
при исполкомах. А где они ныне? Школы тоже трудных подростков отторгают,
переходят на престижное лицейное образование, где учиться могут только
лучшие, иными словами - достаточно способные и имеющие родителей, кото-
рые в состоянии платить за обучение. А худшие оказались никому не нужны.
Поэтому симпатяга Жорик Стукалкин терроризировал все отделение. Недели
не проходило, чтобы он не попался на очередном подвиге.

- Вот пусть только попадется! - с грозной решимостью повторял огром-
ный мускулистый капитан, поднимая рюмку. - Вот в первый же раз, как он
мне попадется, я его упеку на максимальный срок в колонию. Господи, ка-
кое счастье, что теперь можно его в суд отправить! Давайте выпьем, ребя-
та!

- Мечтатель ты, - грустно сказала женщина лет тридцати с усталым из-
мученным лицом и сильно накрашенными глазами. - Суды теперь добрые и де-
мократичные, они детишек любят и жалеют, особенно если у них родители
пьющие. Не будет тебе никакой колонии. Дадут ему какую-нибудь ерунду ус-
ловно и снова на мою шею повесят. Что в лоб, что по лбу.

Настя поняла, что женщина работала в службе по предупреждению право-
нарушений несовершеннолетних.

- Не повесят, - горячился рослый капитан. - Я на все пойду. Я судье
взятку дам, только бы убрать этого мерзавца со своей территории.

Насте хотелось поскорее уйти отсюда. Она отозвала в сторонку того
оперативника, который был ей нужен, попросила дать ей материалы по изна-
силованиям и поклялась, что вернет их не позже чем завтра. В другой си-
туации она бы эти материалы, конечно, ни за что бы не получила. Ни один
опер свои материалы не показывает почем зря. Но, во-первых, сыщик из от-