- Нет, я не поломойка для Маринки!
- Не спорьте, - улыбнулась Томочка, - ты, Ленинид, отстань
от Вилки, она целый день бегает и очень устает. Где ведро с
тряпками? Внизу?
Я посмотрела на Тамарочку. Бледная, с синяками под глазами
от недосыпания, подруга готова была грудью лечь на
амбразуру, избавив меня от хлопот. Стало стыдно.
- Иди лучше посмотри телик, - буркнула я, - небось Никитка
опять всю ночь проплачет, сама уберу!
Кухня сверкала. Ленинид с приятелем постарались на славу.
Потолок радовал белизной, стены нежно-розовыми обоями, в
углу ждал своего часа свернутый в трубку новый линолеум.
Собственно говоря, работы тут было немного. Протереть
кафель, окно, привести в порядок кухонные шкафчики с плитой
и вымыть пол. Я, ворча, принялась за работу.
- Вот ни за что не стану лезть внутрь шкафов и эти пятна
&(` отскребать не буду! Маринка с бабой Клавой в жуткой
грязи живут! Смою только капли от побелки.
- И то верно, - сжалился надо мной Ленинид. Я принялась
орудовать тряпкой, добралась до плиты и удивилась:
- Она новая?
- Да, - гордо сообщил папенька, - только что поставил.
- Это с какой стати? - закричала я. - Чем же вода, хлынувшая
с потолка, могла повредить железной плите? Ну Маринка, вот
пройда! Не растерялась! Все поменять решила! Ты где деньги
взял? Ни фига себе! "Индезит". Да она жутких тысяч стоит.
- Не бери в голову, - хихикнул Ленинид, - даром досталась.
- Врешь!
- Эх, доча, - укоризненно покачал головой папашка, - не
ласковая ты с отцом, даже грубая! У нас Вовка Рогов сына
женил, да так удачно! На богатой! Жуткими деньжищами его
сват ворочает!
- При чем тут плита!!! - взорвалась я. - Вовка Рогов,
сыночек его, свадьба... Нечего мне мозги пудрить! Где деньги
на "Индезит" взял?
- Вечно ты торопишься, - вздохнул папашка, - не дослушала
ведь! Вовкиному сыну с женой ее родители квартиру к
бракосочетанию подарили. Там этот "Индезит" стоял, только
девчонка визг подняла, ремонт захотела и технику всю от
"Бош". Ну и поволокли плиту, совсем, между прочим, новую, на
помойку. А Вовке жаль стало, он "Индезит" в гараж прибрал,
на всякий случай! Я как на Маринкину "Электу" глянул, прям
расстроился. Черная вся, две конфорки не работают. Как она,
думаю, на ней готовит? Легче на костре суп сварить! Ну и
забрал у Вовки "Индезит", за две бутылки! Жалко бабу! Одна,
с дитем, без мужика!
Я яростно размахивала шваброй. Жалко бабу! Кругом все такие
добрые, одна Вилка злая. Мне ничуть, ну ни капельки не
хочется помогать Маринке. Она отвратительная мать, ленивая
грязнуля...
- Ну доча, - примирительно забубнил Ленинид, - не дуйся,
давай чайку сгоношим! Поставь-ка чайник.
Я схватила монстра, бывшего когда-то красным, а теперь
превратившегося в черное, закопченное чудовище, и отвернула
кран с холодной водой. Эх, не зря от Маринки Рымниной
убегают все мужики. Поглядят на грязную квартиру, попробуют
отвратительную еду и хватают ноги в руки. Уж пусть простят
меня лица противоположного пола, но они ближе к животному
миру, чем мы, женщины. Любого парня можно приручить, как
мартышку, путем нажатия на естественные потребности: вкусный
ужин, чистая постель, любовь да ласка. И упаси вас бог
начать критиковать избранника, мигом окажетесь за бортом
семейной лодки. Вот мы, женщины, готовы терпеть неудобства,
но мужчины нет.
Маринке Рымниной суждено коротать время в одиночестве, она
не только отвратительная дочь, вечно ругающаяся со своей
матерью, не только плохая родительница, разрешающая Ваняше
разгуливать по морозу в драных ботинках, она еще и на
редкость бездарная хозяйка. Перед своим отъездом на свадьбу
Рымнина сварила гречневую кашу и щедро угостила всех.
Jажется, ядрица тот продукт, который испортить невозможно:
сунула чистую крупу в кипящую подсоленную воду и отправила
на упревание. Но то, что оказалось у нас в тарелках,
походило на жидкий кисель с непонятным, отчего-то ржавым
вкусом. Вот и чайник у девушки смахивает на страшный сон. Я
чиркала и чиркала автоподжигом, чувствуя, как в душе
медленно разгорается костер злобы. Вот она, хваленая
импортная техника! Хороша встроенная зажигалка! Сколько
можно ждать!
Рассердившись окончательно, я отвернулась от горелок,
нажимая одной рукой на кнопку, другой потянулась к кухонному
шкафчику, и в эту самую секунду мне на голову упал потолок.
Лежа на полу я, разинув рот, наблюдала за происходящим. Вот
жуткий чайник взлетает вверх, а потом, словно на реактивной
тяге, несется к противоположной от плиты стене. Бум!
Новенькие обои сруливаются и обваливаются на тщательно
вымытый мною линолеум. С потолка дождем осыпаются белые
куски, из-за роскошного "Индезита" вырывается столб оранжево-
синего пламени, затем абсолютно бесшумно рушатся кухонные
полки, в разные стороны разлетаются чашки, тарелки,
блюдечки, мгновенно трансформирующиеся в обломки, и только
потом раздается невероятный, густой звук: ба-ах!
Ленинид, словно подстреленный заяц, метнулся в коридор. Я
хотела ухватить его за щиколотку, но не успела. Нога в
старой, измазанной кроссовке исчезла, словно капля воды на
раскаленной сковородке.
Плохо понимая, что произошло, я отползла к входной двери и
затрясла головой, пытаясь вытряхнуть из волос остатки
Маринкиного сервиза. В ту же секунду в прихожую влетели
соседи. Иван Дмитриевич Минкин из шестьдесят пятой и Нина
Михайловна Хрусталева из шестьдесят шестой квартиры.
- Что? - заорал Иван Дмитриевич, на ходу подтягивая
спадающие спортивные штаны. - Терроризьм настал? Гексоген
подложили? У, Чечня проклятая! Бежим, пока дом не рухнул!
Давай, Маринка, хватай деньги и документы, а ты, Нинка, чего
рот разинула! Дуй вниз по лестнице, небось народ уже во
дворе стоит. Ну, Маринка...
И он принялся тянуть меня за руки. Я медленно встала. Иван
Дмитриевич милый, приветливый человек, но жуткий дурак. Он
работал на эстраде, пел куплеты, которые в те времена
назывались "На злобу дня". Профессия наложила на Ивана
Дмитриевича свой отпечаток. У него очень развита речь,
старичок сначала говорит, потом думает... Нет бы сообразить,
что взрывчатку, как правило, помещают в подвале.
- Что за чушь ты несешь, - налетела на Минкина Хрусталева, -
совсем из ума выжил! На Маринку Дундук покушался, жуткий
человек.
Не переставая говорить, Нина Михайловна всунулась в кухню и
запричитала:
- Ой, ой, все в клочки!
- Какой Дундук? - недоумевал Иван Дмитриевич.
- Господи, Ваня, - всплеснула руками соседка, - словно на
необитаемом острове живешь! Весь дом гудит, а ты и не знаешь
ничего! У Мариночки новый жених, имени не знаю, кличут его
Dундук или Байбак, ну, неважно! Другое интересно, парень
богатый, на таком джипе к подъезду подруливает! У него
павильоны на нашем рынке.
- У джипа? - разинул рот плохо соображающий Иван Дмитриевич.
- Ваня!!! Нет, конечно, у этого Дундука или Байбака, вот
конкуренты и решили избавиться от мужчины, а Маринке
досталось. Ох, зря ты, детка, с ним связалась. Кстати, -
наклонилась ко мне Нина Михайловна, - детка, как его все же
звать, Дундук или Байбак?
Я смахнула с лица волосы.
- Не знаю, первый раз про такого слышу.
- Ой, Виолочка! - изумилась Хрусталева. - А Маринка где?
- На свадьбу укатила.
- Да? А ты что тут делаешь?
- Полы мыла, - сдуру ляпнула я и тут же пожалела о
сказанном, потому что в глазах Нины Михайловны, нашей
главной подъездной сплетницы, заметалось нечто, похожее на
радость, и она с плохо скрываемым восторгом спросила:
- Что, Олега выгнали с работы?
- Нет, конечно.
- Тогда с чего ты в поломойки к Марине нанялась?
Я хотела уже пуститься в объяснения, но тут в квартиру
ворвались Ленинид с огнетушителем, Тамарочка с ведром воды и