Чтение 48–й страницы книги ~Смерть и немного любви~

зу и не сумела сдержать стон - на ягодицах и бедрах не осталось живого
места от нанесенных ногой ударов.

- Чего вертишься? - недовольно спросил он. - Вспомнила?

- Нет пока.

- А ноги зачем раздвигаешь? Потрахаться захотелось?

- С таким мужчиной, как ты? Конечно. - Она постаралась улыбнуться
призывно, но улыбка вышла жалкой и кривой. - Ты такой необычный, такой
сильный, такой загадочный. Любая будет счастлива с тобой...

- Да?

Он с любопытством посмотрел на нее.

- Не врешь?

- Честное слово.

- Сейчас проверим.

Насмешливо глядя на нее, он расстегнул брюки.

- Ну как? Не передумала? Будешь, значит, счастлива, со мной потра-
хаться? Посмотрим.

Он деловито снял брюки и плавки, сильным ударом раздвинул ей ноги и
встал между ними на колени.

- В последний раз спрашиваю. Не говори потом, что я тебя изнасиловал.

Ларисе стало страшно, но она мужественно растянула губы в улыбке.

- Что ты, я же сама предложила.

- Ладно, коль так.

Внезапно он нагнулся и закрыл ей рот ладонью.

- Чтобы не вздумала орать, - прошипел он, глядя ей в глаза, И нето-
ропливо улегся, устраиваясь поудобнее.

Все происходило как при замедленной киносъемке. Мужчина двигался не-
торопливо, размеренно, методично совершая однообразные движения и не от-
рывая взгляда от ее лица. В его глазах Лариса не увидела ничего - ни
сладострастия, ни животной похоти, ни даже намека на получаемое удо-
вольствие. Это было лицо экспериментатора, с любопытством наблюдающего
на предметном стекле под микроскопом, как живут и размножаются микроор-
ганизмы. Даже в самый главный момент лицо его не исказилось и не дрогну-
ло, только между зубов просочилось некое подобие не то вздоха, не то ши-
пения.

Он встал, оделся и сел в кресло, повернув его так, чтобы оказаться
лицом к лицу со своей жертвой.

- И ничего в тебе нет особенного, - сказал он, будто рассуждая вслух.
- Устроена так же, как все. И так же, как все, думаешь, что у тебя между
ног бесценное сокровище, которым можно купить все. Все бабы почему-то
так думают. И кто только вам внушил такую глупость?

Лариса была близка к отчаянию. Все получилось совсем не так, как она
рассчитывала, и вышло только хуже. Он даже не изнасиловал ее, он просто
ею воспользовался, как неживым предметом. И ей не в чем его упрекнуть,
действительно, сама ведь предложила. Он ее не заставлял.

- Твой Сережа небось говорил тебе, что лучше тебя в постели никого
нет, а ты и поверила.

- Нет, он так не говорил.

Ладно, подумала Лариса, с сексом не удалось - попробуем тебя разгово-
рить. Все что угодно, только бы не бил. Вчера от неожиданности, боли и
ужаса она совсем потеряла голову, но сегодня ей удалось собраться. Она
знала за собой этот недостаток: когда случается что-то неожиданное, она
сразу теряется и начинает плохо соображать. Спустя какое-то время ей
обычно удается успокоиться и мыслить более трезво, хотя, как правило,
бывает уже поздно, она уже успела наделать кучу глупостей.

- А что он тебе говорил? - поинтересовался мучитель.

- Он говорил, что очень привязан ко мне, что ему со мной тепло и спо-
койно. Мы с ним очень давно знакомы.

- Расскажи, - потребовал он.

Лариса удивилась, что ему это может быть интересно. Но все равно она
принялась рассказывать долгую и невеселую историю своего знакомства с
Сережей Артюхиным. Разжалобить этого маньяка вряд ли удастся, но, может,
хоть отвлечь...

Детьми они жили в одном доме и ходили в одну школу, только Сережа был
на пять лет старше. Когда ей было тринадцать лет, ее изнасиловали восемь
парней, вместе с которыми она пошла в какой-то подвал "послушать музы-
ку". В тот вечер Сергей нашел ее, рыдающую, в разорванном платье, в
скверике неподалеку от дома. Она ему все рассказала.

- Пойдем в милицию, - решительно сказал он, выслушав Ларису. - Их
найдут.

- Ни за что, - помотала она головой и снова расплакалась. - Я сама
виновата. Стыдно. Думать надо было. Ведь сто раз меня предупреждали про
эти подвалы.

- А чего ж пошла, раз предупреждали?

- Думала, что со мной этого не случится.

Она шмыгнула носом.

- Ладно, не переживай. - Сергей покровительственно похлопал ее по
плечу. - Это место амортизации не подвержено. Подумаешь, восемь человек!
Наплевать и забыть. И плакать не надо. В твоей жизни еще знаешь сколько
мужиков будет? Счет потеряешь.

- Ты что! Да ко мне больше ни один парень не прикоснется после тако-
го...

- Вот дурочка! - расхохотался Артюхин. - Да кто узнает-то! На тебе ж
не написано.

- Все равно. Я теперь грязная какая-то... Ой, Сережа, как же я дальше
жить буду!

Она зарыдала, уткнувшись в его широкую грудь.

- Да нормально будешь жить, успокойся ты. Через неделю и думать забу-
дешь про них. А кроме нас с тобой, никто и не знает про твою беду. И не
узнает.

Он привел ее к себе домой, дал иголку с ниткой, чтобы она зашила
слишком уж явные прорехи в одежде. Сильно стараться на стоило: родители
Ларисы уехали в санаторий, она оставалась с прабабкой, которая была уже
совсем старенькая и плохо видела.

После этого вечера Лариса поняла, что влюбилась в восемнадцатилетнего
Сережу Артюхина. Она носила в себе свое разгорающееся чувство, тщательно
оберегая его от посторонних глаз и греясь в его лучах, которые станови-
лись все жарче и жарче.

Лето кончилось, а в ноябре Артюхин должен был идти служить в армию.
После того случая они встречались иногда на улице или во дворе, и Лариса
робко и нежно улыбалась ему, а он заговорщически подмигивал. Несколько
раз Лариса видела его с девушками, и ядовитое жало ревности пронзало ее
маленькое сердечко.

Через два года он вернулся, и Лариса поняла, что любит его еще
сильнее. Все эти два года она мечтала о нем, мечтала, как он вернется и
увидит ее, повзрослевшую, красивую, и непременно влюбится. Но когда
вновь увидела его, ей стало плохо в буквальном смысле слова. Закружилась
голова, и сердце остановилось. За два года она так распалила себя, что
теперь при виде Сергея чуть не теряла сознание. Она умирала от любви.
Только слепой мог этого не заметить, а Сергей Артюхин слепым не был.

Через месяц после возвращения он встретил ее в том же сквере, она си-
дела на той же скамейке, что и два с лишним года назад. Словно прождала
его здесь все это время.

- Как дела? - весело спросил он, присаживаясь рядышком.

- Я тебя люблю, - выпалила она, не в силах справиться с собой, и ус-
тавилась на него огромными бездонными глазищами.

- Ух ты!

Он достал сигареты, закурил.

- Сколько ж тебе лет? Шестнадцать?

- Пока пятнадцать.

- И уже любишь? - он насмешливо улыбнулся.

- Не уже, а целых два года!

Она так измучилась за эти два года, что даже не испытывала неловкос-
ти. Ей было уже все равно.

Сергей ухмыльнулся и плотоядно оглядел ее округлую и вполне женскую
фигурку. В конце концов, она ведь уже не девица...

- Ну, если любишь, тогда пойдем.

Он крепко взял ее за руку и повел куда-то, как оказалось, к приятелю,
который уехал и оставил ему ключи от квартиры.

С того дня Лариса Самыкина превратилась в преданную собаку Сергея Ар-
тюхина. Он совершенно не воспринимал ее, девятиклассницу, всерьез, мог у
нее на глазах крутить романы с другими девицам, приводить их к себе до-
мой и уезжать с ними то в Петербург "на белые ночи", то на море, то еще
куда-нибудь "погулять и попить водочки". Она страдала, теряла сон и ап-
петит, не могла учиться. И по первому зову мчалась к нему, счастливая и
сияющая. Она принадлежала ему целиком и без всяких условий.

С возрастом, как ни странно, это не прошло. Сергей не перестал кру-
тить с другими женщинами, но теперь уже делал это не так явно. Лариса
стала взрослой, и он ее щадил. Именно щадил, потому что стыдно перед ней
ему не было. Иначе разве он признался бы ей, что изнасиловал какую-то
деваху? И не просто признался, а попросил подтвердить алиби...

...Мучитель слушал Ларису внимательно, ни разу не перебил, только
иногда задавал вопросы, и в какой-то момент ей показалось, что он ей
почти сочувствует. Может, у него была несчастная любовь, подумала она, и
он на этой почве свихнулся. Может, если с ним разговаривать по-челове-
чески, он подобреет, смягчится и не станет больше ее бить.

- И не противно тебе любить такого подонка?

Вопрос оказался неожиданным для Ларисы. Почему ее мучитель решил, что
Сережа - подонок? Разве она сказала о нем хоть одно худое слово? Разве
пожаловалась на него?

- Он не подонок, - возразила она. - Он очень хороший.