распорола черное небо над Миусами. Юрий Владиславович попытался подняться,
но тело не слушалось. Не хватало воздуха. Капли дождя падали на лицо и
казались раскаленными, тяжелыми, словно это была не вода, а расплавленный
свинец.
дышал. Рубашка и брюки стали мокрыми, грязными. Но запах спирта не
улетучился.
кошелкой, брезгливо обходя неподвижное тело.
должны были "выкинуть" развесную сметану. Потом прошла молодая мамаша с
ребенком.
даже не взглянула.
никто не брал трубку. Она стала набирать подряд все номера - приемного
покоя, дежурной старшей сестры, заведующего отделением. Наконец выяснила,
что Юрий Владиславович уехал домой, но когда именно - никто не заметил.
Может, два часа назад, а может - час. Он ушел тихо, по-английски, ни с кем
не простившись.
попыталась уговорить себя, что если он ушел из института час назад, то будет
дома с минуты на минуту. А мог ведь уйти и позже. Самое разумное - подождать
еще немного, а потом... Что, собственно, потом? Звонить в милицию?
записная книжка, где на первой странице записаны домашний адрес, телефон,
имена ближайших родственников - дочери и бывшей жены.
отпустила. Алиса так нервничала, что не обратила внимания. Прошло двадцать
минут. Зазвонил телефон. Она схватила трубку, не заметив второго приступа
боли. Попросили какую-то Клавдию Васильевну.
тапочки, стала надевать босоножки. Невозможно просто сидеть и ждать. Она
отлично знала папин маршрут, от института до "Маяковки", проходными дворами.
Потом от метро до дома... А если ему стало плохо в метро? Нет, почему ему
обязательно плохо? Может, он задержался, пережидая грозу? Он ведь ушел без
зонтика... Гроза кончилась совсем недавно, ливень застал его по дороге, он
спрятался в какой-нибудь подъезд и сейчас не спеша идет домой, дышит свежим
озоновым воздухом.
Еще один приступ тянущей боли в пояснице заставил ее вскрикнуть. И тут опять
зазвонил телефон.
поняла только, что надо прямо сейчас ехать в Институт Склифосовского, а
больше ничего понимать не хотела.
образом доехала, на такси или на метро, как шла по коридорам, куда-то
спускалась, поднималась, отвечала на вопросы, расписывалась на каких-то
документах. В памяти образовался глухой провал. Небольшой временной отрезок,
всего-то час или полтора, был пропастью, через которую всякий раз Алисина
память перепрыгивала, зажмурившись, и не стоило вспоминать, ибо можно
запросто сорваться в эту черную дыру.
голос произнес вполне мирно, даже весело:
потому что там, где она находилась, нельзя рожать ребенка. Ни за что нельзя.
заорать от боли.
кто-то.
свет, пахло формалином и хлоркой, боль раздирала все тело и не давала ни о
чем думать. Специальная перевозка для рожениц приехала только через час.
Врач и акушерка сердито обсуждали, успеют довезти или нет.
как помидор. Он кричал мощным басом, отчаянно размахивал ручками и ножками.
Алиса смотрела на сердитое маленькое личико, на мокрые темные волосики и не
чувствовала ничего, кроме счастья. Оно было таким властным, огромным, таким
ослепительным, что заполнило весь мир, и захотелось скорей позвонить папе,
ведь как же так - он до сих пор ничего не знает.
Склифосовского, тело под простыней - это не правда, нелепый ночной кошмар,
который сейчас развеется как дым и забудется навсегда.
каталки на койку.
заранее решили, если будет мальчик... мой папа... папочка...
Глава 23
куда-то мимо Денниса. - Если бы у меня за эти годы хватило мужества хотя бы
раз подумать, разобраться, понять, что же это было, я, возможно, и сумела бы
сейчас сформулировать. Но я запретила себе думать об этом. Все, что я
чувствовала к Карлу, исчезло в тот момент, когда я шарахнулась виском об
угол стола. Знаете, отшибло память, и все чувства отшибло. Напрочь. Так
бывает при сотрясении мозга. Я стала жить так, будто нет никакого Карла
Майнхоффа. И никогда не было.
что ребенка не будет. Ну в самом деле, как можно рожать от человека, который
для меня перестал существовать? Разумеется, было бы логично избавиться от
ребенка. Мне жилось бы куда спокойней, удобней, я нашла бы хорошую работу,
вышла замуж, родила бы потом другого ребенка. Я уже приняла твердое,
разумное решение. Моя мама была совершенно права, и правы миллионы женщин,
для которых это всего лишь досадная, но несложная хирургическая операция.
Мне просто в последний момент стало до ужаса жалко ребенка, которого уже
никогда не будет. Другим, желанным, своевременным, правильным детям суждено
родиться, а этому нет. Никогда. Жалость оказалась сильней здравого смысла,
нормальной житейской логики. Я сама не ожидала, что так получится.
отец ребенка вовсе не Карл, просто случился у меня другой роман, именно
поэтому я \ рассталась с Карлом. В общем, она поверила. Какая разница, кто
отец, если нет никакого отца? Мальчик здоровый, умный, развивается
нормально. Мама, конечно, любит его, но видимся мы редко. У нее новый муж,
много работы, она преподает, ее приглашают читать лекции в Англию, во
Францию, в Америку, она написала два учебника по глазным болезням...
учились вместе, потом встретились, была короткая любовь, а через несколько
дней он погиб. Он был замечательным, чудесным человеком, самым лучшим. Я не
только Максима, но и себя сумела убедить в этом. Правда, когда я впервые
увидела в какой-то газете фотографию Карла, узнала, кто он, прочитала о
террористическом акте в Северной Ирландии, потом про захват заложников в
Амстердаме, потом... Знаете, я запрещала себе искать информацию о нем, но
все время почему-то натыкалась на очередной взрыв или на убийство
какого-нибудь политического деятеля. А потом я узнала, что он погиб. Он не
один раз погибал, и кто-то из журналистов заметил, что нет на земле
человека, который читал бы про самого себя столько некрологов... А вообще,
Деннис, я вам ничего не рассказывала. Я все выдумала. Нет никакого
Майнхоффа.
сидела, сжавшись в комок, - простите, но сейчас уже нельзя играть в жмурки.
Все это было, и все это правда. Опасная и для вас, и для вашего ребенка. Я
много читал о Маййкоффе. У нас в Америке издавалась о нем книга, очень
подробное исследование. Там много фактов и фотографий. Я помню его лицо.
Максим...
покое.
когда есть банк спермы, и отцовство для многих - пустой звук... Ну,
подумаешь, какая-то русская родила от него ребенка десять лет назад. Он
бандит с мировым именем, у него может быть дюжина детей в разных странах...
ним знакомство ограничилось двумя неделями в студенческом лагере, вы еще
могли бы тешиться иллюзией, будто ему все равно и он не станет искать
встречи со своим сыном. Но вы слишком хорошо его знаете. Вы ведь сами
Трубников Александр
Доставалов Александр
Володихин Дмитрий
Никитин Юрий
Херберт Фрэнк
Сертаков Виталий