"Мерседесу", дежурный охранник почтительно открывал перед ним дверцу. Но
этим вечером к машине подскочил какой-то парень в черном плаще, до этого
стоявший у входа с дежурным, услужливо распахнул заднюю дверь "Мерседеса" и
негромко сказал:
Каменщиках. Вы приказали мне допросить сантехника.
и испуганно оглянулся по сторонам.
выйти, но Мамаев задержал его и кивнул охраннику:
этот никакой ему не земляк. В пивной познакомились, он поставил, потом
добавили, потом еще взяли и пошли к нему домой. Земляк сказал, что он по
делам в Москве, нельзя ли ему пожить в той комнате. Васька открыл комнату.
Ключ у него был, когда-то врезал старухе замок, с тех пор и остался. Земляк
сказал: годится. Хорошо забашлял. Сказал: если нигде не устроюсь, приду.
Сантехник отрубился, утром земляка не было. Больше он не пришел. А на его
бабки Васька закеросинил.
начальника нет?
II
семи особняк на Варварке пустел, в охрану заступала ночная смена, в приемной
оставался только дежурный. Мамаев хотел разобраться с Тюриным прямо с утра,
но не отвечал ни домашний его телефон, ни мобильный, дозвонились до него
только во второй половине дня. На переданный ему приказ шефа срочно явиться
в офис Тюрин сказал, что находится далеко за городом, подъедет к вечеру.
Пришлось ждать.
столом, освещенным настольной лампой, и смотрел, как помигивает двоеточие на
циферблате электронных часов. Помигивает. Пульсирует. Как кровь в виске. Во
рту было сухо от бесчисленного количества выкуренных сигарет. В глаза будто
насыпало песку, стояла резь от тяжелой бессонной ночи.
на диване в кабинете. Ворочался, садился, снова ложился. Не было сна. Ни в
одном глазу.
Нестерпимо болезненное само по себе, как нестерпимо болезненно любое
предательство близкого человека, оно сложилось со всем, что навалилось на
него, и на какое-то время лишило воли и желания сопротивляться. Он лежал на
диване, смотрел в темноту и мучительно пытался понять, что же произошло,
почему?
было у него другого выхода. Он правильно, грамотно ее провел. Были мелкие
накладки, но они неизбежны в любом деле. Случись начать эту игру с начала,
он делал бы точно те же ходы. Потому что это были правильные, логически
выверенные ходы. Сильные, выигрышные.
шашки шахматными фигурами. А это были не шашки. Это были шахматы. Они вдруг
оказались шахматами.
Союза. Награжден посмертно. Четыре трупа в Мурманске. У двух профессионально
сломаны шеи, у двух инфаркт. У судьи отсохла рука. У адвоката отнялся язык.
Пять трупов в Сокольниках. Один сгорел в джипе, у троих сломаны шеи, у Грека
инфаркт.
кандидатур он выбрал его? Какой бес толкнул его под руку?
сердцу. Будто на даче в морозную ночь неслышно открылась дверь на улицу.
семье старшей из дочерей, но поняла, что Мамаев не слушает. Привыкшая к
тому, что муж никогда не болеет, удивленно спросила:
Николай, молча сел в темноте на краешек дивана. Сидел, молчал. Не
удержавшись, укорил:
мусора. Как разбираться с ним будешь, надумал?
знай. Я тебя не продам.
Снова и снова прокручивал он в сознании ситуацию, как шахматист анализирует
отложенную в трудной позиции партию, пытаясь понять, где была сделана самая
первая ошибка, с которой все началось.
все началось. Он понадеялся, что за шесть лет, которые Калмыкову предстояло
провести в колонии строгого режима, проблема решится сама собой. У Мамаева
была возможность решить ее уже тогда, сразу: драка, в которой либо Калмыкова
убьют, либо он убьет, несчастный случай в промзоне. Не стал решать.
Понадеялся на авось. Это и было нарушением главного закона любого
жизнеустройства, которое в сути своей всегда зона: либо ты, либо тебя. Дал
слабину - плати.
Петровки. Встречу назначил на Москворецкой набережной. По воде стелился
туман. Окна гостиницы "Россия" пылали отражением низкого солнца. Парапет
набережной был влажный от ночной росы.
зачеркнул ноль. - Понял?
сверх того.
турецкой строительной фирмы "Измир", приказал перенести мебель из контейнера
в дом и подписал все счета.
души!
русский хочет жить в доме с недоделками, пусть живет.
говори, куда едешь. Никому. Ясно?
спрашивать ни о чем не стала.
дорогу не помню. Диктуй адрес.
нашелся:
включай.