Чтение 48–й страницы книги ~Без шума и пыли~

более на политическую борьбу. Он, дескать, вне себя от того, что связался с
таким несерьезным людом, и прекращает всякую подпольную деятельность.

Ставка делалась на женскую амбицию. Расчет оказался верным. Некоторые
сестры клюнули на чекистскую наживку.

- В мире существуют две враждебные, диаметрально противоположные силы!
истерически выкрикивала арестантка Беринг, сильно обиженная на своего
гроссмейстера. - Светлая и темная! Светлая - добро! Темная - зло!

Немного поостыв, она добавила фразу, которую от нее дожидались чекисты:

- В астральном плане светлая сила, к которой принадлежит орден
розенкрейцеров, ведет борьбу с темной силой. А таковой в данное время
является Советская власть.

Гражданку Беринг поддержала ее духовная сестра Акулова:

- Наш орден является сторонником монархии. Острие своей борьбы он
направляет против Советской власти, против марксизма, - заявила она с
нескрываемым высокомерием. - А своему служке Белюстину передайте, что это
он ничтожество. Если он от нас отказался, то и нам наплевать на него.

Признание - царица доказательств...

Несколько лет Белюстина держали на свободе, ведя за ним слежку. Долгое
время он вел себя осторожно и лишь в начале 1940 года стал проявлять
прежнюю активность, формировать новую организацию. Вот тут-то его и взяли -
видимо, он выработал свой ресурс, как приманка для промонархических
элементов. К тому же главным противником НКВД в 40-х годах стали отнюдь не
монархисты, а гитлеровские спецслужбы. Розенкрейцерам в этой жестокой
схватке места уже не нашлось.

Братство "Русского Гамлета" немало переняло от розенкрейцеров, учло их
провальный опыт. По крайней мере, "гамлетисты" постарались не допускать в
свои ряды дам, как персон излишне эмоциональных, амбициозных и не умеющих
держать язык за зубами. Хотя, конечно, само по себе это еще не
гарантировало полной конфиденциальности.

НЕПРИЯТНОСТИ

Вредлинский вышел из сонного состояния от того, что его крепко и
бесцеремонно тряхнули за плечо. Нервно дернувшись и испуганно распахнув
глаза, он увидел, что над ним нависает массивная фигура Манулова.

- С добрым утром! - осклабился Пашка. - Как почивалось новопосвященному
кандидату?

- Боже мой! - всполошился Эмиль Владиславович. - Я что, и правда до утра
проспал? Меня же Аля со свету сживет! Да и дети волноваться будут...

- Успокойся, Емеля, - присаживаясь в свободное кресло, недобро усмехнулся
Манулов. - Ты три часа проспал всего-навсего. По моим часам сейчас 23.15.

"Он явно чем-то недоволен!" - отметил про себя Вредлинский, а вслух
озабоченно произнес:

- Все равно мне надо домой позвонить, время нынче неспокойное.

- Я уже позвонил, сказал твоей Матвеевне, что ты крепко принял со мной на
пару и. мирно спишь в теплой постельке... - зло скривив рот, с явной
издевкой сказал Пашка. - Так что раньше утра тебя дома не ждут.

- Неужели нельзя было разбудить? - попенял ему Вредлинский, уже всерьез
задумываясь над тем, отчего Павел Николаевич не в духе.

- Заседание завершилось всего полчаса назад. К тому же у меня появились
кое-какие проблемы, которые затрагивают и твою персону.

Эмиль Владиславович окончательно проснулся и насторожился. Теперь он видел,
что Пашка не просто рассержен, а разъярен, только покамест сдерживает
эмоции. Вредлинский лихорадочно прокрутил в голове все последние разговоры,
встречи и события. Нет, вроде бы он нигде и никому ничего лишнего не
говорил, с малознакомыми и подозрительными людьми не общался. Да и событий
никаких особенных, если не считать сегодняшнего посвящения, не происходило.

- Это как-то связано с сегодняшним ритуалом? - осторожно спросил
Вредлинский.

- Нет, - сердито сопя, мотнул головой Манулов, - это связано с твоей
домработницей. Где она сейчас находится, ты знаешь?

Голос Манулова все еще звучал достаточно спокойно, Вредлинский сразу почуял
подвох.

- Это ты про свою протежешку, Василису?

- А у тебя есть еще домработницы?! Конечно, про нее! Куда ты ее отправил,
а?

- Я? Отправил? Никуда я ее не отправлял! - уже печенкой чувствуя, что
нарвался на крупные неприятности, пробормотал Эмиль Владиславович. - Она
сама попросила дать ей отпуск на несколько дней. К родным съездить
захотела, кажется. Причем отпрашивалась не у меня, а у Али.

- Эмиль! - строго поглядев в испуганно бегающие глазки Вредлинского,
произнес Павел Николаевич. - Ты со мной полностью откровенен?

- Господи, да когда ж я не был с тобой откровенен? - уже с настоящим
испугом в голосе пробормотал Вредлинский. - Припомни и скажи, когда я тебе
врал?

- Да, в прошлом ты не врал, - кивнул Манулов, - но это вовсе не значит, что
ты и сейчас не врешь.

- Послушай, Паша, - взволнованно пролепетал Эмиль Владиславович, - может,
ты объяснишь мне, в чем дело? Ты. Меня в чем-то подозреваешь?

- Я подозреваю, что ты куда-то послал Василису, а сейчас пытаешься это
скрыть.

- Паша, ты же сам рекомендовал мне эту девицу, - в полном недоумении
захлопал глазами Эмиль Владиславович. - Подумай логически! Если я,
допустим, затеял какую-то авантюру против тебя, то зачем мне поручать ее
твоей креатуре? В конце концов, я не семилетний мальчик, и мне с самого
начала было ясно, что Василиса и Стас - это твои глаза и уши в моем доме.
Нечто вроде военных атташе при посольствах, которые являются, так сказать,
"легальными шпионами".

- То, что ты говоришь, выглядит убедительно, - кивнул Манулов, - но это-то
как раз меня и смущает. Смотрится как "домашняя заготовка", понимаешь? Не
нравишься ты мне, Емеля, ох, не нравишься...

Вредлинский почуял прямо-таки смертный холод. Ужасный тип этот Пашка! Какой
он, к черту, продюсер и масон?! Бандит, мафиози, гангстер настоящий...

- Паша! Сейчас ты похож на следователя НКВД, которому дали план по врагам
народа! - возопил Вредлинский. - Остается только пригласить костоломов,
чтоб они выбили из меня признание в сотрудничестве с немецкой, японской и
котт-дивуарской разведками! Конечно, если меня ударить по почкам, я
сознаюсь даже в том, что работал на Сьерра-Леоне. Но в НКВД выполняли план,
а ты, насколько я понимаю, хочешь знать правду.

- Да, очень хочу. Потому что получил чрезвычайно неприятные известия. То,
что произошло, может поставить под удар и меня, и все братство, и все
перспективы, которые здесь открывались... Хорошо, допустим, я тебе поверил.
Припомни, может быть, Василисе кто-то звонил в последние дни? Или, может
быть, приезжал к вам на дачу, разговаривал с ней о чем-то?

- Я лично ничего такого за последние дни не припомню. По крайней мере, в те
дни, когда я находился на даче, к Василисе никто не приезжал. Насчет
звонков - не знаю. Она довольно часто подходит к телефону, но, как правило,
долго не треплется. А сама, по-моему, никуда не звонила. Но учти, я не сижу
все время на даче - это раз, мне никто не давал указаний смотреть за
служанкой и подслушивать, о чем она говорит по телефону, - это два.
Наконец, Василиса у нас не на цепи сидела - это три. Ходила за продуктами,
ездила в город. Что она там делала и с кем встречалась - я не знаю.

- Молодец, Емеля, классно защищаешься! - иронически похвалил Манулов. - Из
тебя бы получился прекрасный адвокат. Наверняка у твоего Вадима