гора наезжает на другую, как сминают друг друга соседние равнины и как
проваливаются под землю несокрушимые прежде замки. Да он и сам уже не мог ни
шевельнуться, ни крикнуть, ни даже вздохнуть. Ощущение было такое, будто поток
расплавленного металла, от которого Окш ускользнул однажды, все-таки настиг
его.
проклятого людьми и богами мира.
вырывает человека из одежды, и он успел увидеть самого себя, стремительно
улетающего куда-то прочь, - нечто расплющенное, бесформенное, больше похожее на
звериную шкуру, побывавшую в руках скорняка...
незнакомый мужчина неопределенных лет, не похожий ни на максара, ни на
жестянщика. Может, поэтому он смотрел на него и без ненависти, и без
подобострастия, а скорее с жалостью...
работать исключительно руками, а те, кто способен сначала ясно представить себе
любой, даже несуществующий в природе механизм, а затем перенести это
представление на чертежную доску. Трудились они на тех же условиях, что и
предшественники, однако народом оказались куда более невоздержанным и
скандальным - то вина себе требовали, то женской ласки, то хорошей компании.
Заработанные деньги просто жгли им карманы.
некоторых особо рьяных бузотеров от пристрастия к пьянству, разврату и азартным
играм. Чертежи от этого лучше не стали - полет воображения и нетрадиционный
взгляд на вещи каким-то образом были связаны с душевной распущенностью, - зато
работа пошла без сбоев.
были давно известны жестянщикам и даже применялись иногда в практических целях,
хотя не могли устроить Окша своими размерами. Он намеревался создать оружие
столь же компактное, как клинок или многозарядка, а не тяжеловесного монстра,
которого необходимо таскать за собой с помощью четверки лошадей.
изобретателей оказалось мало. Пришлось не только вернуть в башню некоторых
мудрецов-теоретиков, но и привлечь на помощь модельщиков, слесарей, ювелиров.
Даже Окш вынужден был припомнить полузабытые навыки гравера и злато-кузнеца.
подобранные посыльные доставили их в мастерские, чья специализация совпадала с
профилем заказа. Дабы не создавать ненужного ажиотажа, платили за работу
довольно скупо и срочности не требовали. Тем не менее к заброшенному маяку
вскоре потянулись обозы с грузом. Для отвода глаз они везли не только
действительно необходимые вещи, но и всякий балласт: чугунные чушки, фасонное
литье, проволоку всех диаметров, самые разнообразные химикалии, стекло, фарфор
и абразивные камни.
сознания его помощников, а караулам, расставленным на берегу так часто, что на
всех даже укрытий не хватало, не удалось задержать ни единого подозрительного
субъекта.
требовали от Хавра непрерывных разъездов. Оказалось, что пожар, им же
стороны, даже лишенные денежной стимуляции, продолжали с завидным упорством
уничтожать друг друга. И самозваный король, и незаконно избранный верховный
стряпчий уже давно погибли (первого растерзала собственная гвардия, а второй,
попав в окружение, покончил с собой), однако созданные ими армии, ныне скорее
похожие на банды, все еще рыскали по стране.
Окша, не то никак не могла отыскать клинок Карглака. И вообще, создавалось
впечатление, что максары перестали интересоваться Страной жестянщиков. От них
не доходило ни достоверных сведений, ни слухов. Даже сбор дани прекратился.
Лазутчики Хавра, в основном перевербованные мрызлы, не возвращались. Зловещая
неизвестность укрыла Чер-нодолье.
экземплярах, причем наиболее полный комплект хранился в трюме самоходной лодки
- не той, на которую некогда позарились бежавшие от погони вольные братья, а
другой, куда более вместительной и удобной.
по сборке и наладке оружия проводил вдали от берега да еще старался приурочить
ее к наиболее глухим ночам. Механик, рулевой и несколько слуг, подобранных
лично Окшем, находились под его неусыпным контролем и никогда не помнили того,
что случилось с ними накануне.
на волнах до тех пор, пока Окш полностью не завершил свою работу. Как он ни
старался, а новое оружие напоминало не привычную многозарядку, одинаково
удобную и в бою, и в походе, а скорее ручную мортирку, которую жестянщики в
недавнем прошлом употребляли при осаде вражеских укреплений. Впрочем, при
определенной сноровке крепкий мужчина вполне мог таскать его на спине.
не тяжкая усталость, мучившая его все последнее время, и даже не опасение, что
неизвестно откуда взявшаяся межпространственная дыра может повести себя самым
непредсказуемым образом (например, затянуть в чужой мир самого Окша или открыть
дорогу таким силам, справиться с которыми будет уже невозможно), а щемящая
тоска, заставляющая человека взглянуть на собственную жизнь совершенно иными
глазами.
гонимого и гонителя, - а сейчас, когда все сомнения, опасности и труды остались
позади, не испытывал от содеянного никакой радости. Можно было выпить вина,
вкус которого он уже успел позабыть. Можно было побаловаться с молоденькой
служанкой, стриженной под мальчика, носившей матросскую одежду и всегда
взиравшей на Окша с немым обожанием. Можно было, в конце концов, просто
завалиться спать, но неизбывная печаль отвращала его и от первого, и от
второго, и от третьего. Кто-нибудь другой, оказавшийся на месте Окша, уже стал
бы подумывать о самоубийстве.
Туман был таким плотным, что нельзя было различить даже верхушку мачты. Очень
скоро Окшу стало казаться, что в мире не осталось ничего: ни неба, ни воды, ни
суши, а сам он - лишенный плоти крохотный кусочек сознания - беспомощно повис в
чужой и враждебной пустоте.
ту памятную ночь, когда пылала оружейная мастерская, люди барахтались в
расплавленном металле, а злая воля Карглака пронизывала мрак, отыскивая того,
кто сумел чудом избежать гибели.
вдруг осознал, что мучает его вовсе не беспричинная тоска, и не меланхолия, а
то самое, хоть и сильно изменившееся предчувствие опасности, уже столько раз
выручавшее его в самых разных ситуациях.
приближалась, заполняя собой весь мир, все сущее пространство.
заодно прихватил зрительную трубу, которой еще ни разу не успел
воспользоваться, и торопливо вернулся на палубу. Экипаж лодки, привыкший
реагировать не на слова, а на малейшие нюансы поведения хозяина, поспешил
занять свои места.
местонахождение лодки, и Окш был вынужден направить часть своей воли на
создание барьера, непроницаемого для чужого любопытства.
догадках. Людей он определил бы сразу. Мрызлов тоже. Максарам здесь делать
нечего, в Чернодолье у него не было других врагов, кроме Карглака, а тот
мертв... Разве что Рагна? Но как-то не верилось, что она способна на
вероломство.
если бы не едва слышный скрип уключин, его можно было легко спутать с плеском
волн. На довольно приличном удалении от лодки по направлению к берегу двигалось
легкое гребное суденышко, скорее всего - двухвесельный тузик, пользовавшийся
неизменной популярностью у местных рыбаков.
старания оказались тщетными. Причиной этого могло быть чрезмерно большое
расстояние, и Окш знаками осведомился у рулевого, какова глубина воды под
килем. Тот в ответ показал на пальцах: мелковато, всего три мерки.
разобрал мерные шесты и, Отталкиваясь ими от дна, погнал лодку вперед.
высоко, словно в нем не было ни рыболовных сетей, ни улова, ни якоря, ни даже
банок. Человек на веслах греб размашисто и равномерно, как механизм. Похоже
было, что он держит курс прямо на остров.
нарваться и на подвох (особенно если где-то рядом находится хозяин-максар), но
то, что пришлось испытать Окшу, было не менее отвратительно, чем лобзание с
полуразложившимся, изъеденным червями трупом.
окончательно отнести его к разряду мертвецов было бы преждевременно.
загадочной посторонней силы. Сознание было пустым, как у недоношенного плода, -
в нем не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, зато во всю мощь
грохотал поступающий извне побуждающий сигнал, смысл которого Окш разгадать не
мог. Этому сигналу подчинялись все клетки почти уже мертвого организма, вся
высвобожденная агонией энергия, весь остаток некогда неисчерпаемых сил.
кильватере лодка приближались к острову, туман постепенно редел. В сизой
Громыко Ольга
Володихин Дмитрий
Конан-Дойль Артур
Маккарти Кормак
Майер Стефани
Беляев Александр