правое дело, после чего вернется домой, и тогда начнется счастливая жизнь.
Может быть, у других так и было, но сам Коршун никак не мог вспомнить своих
родных, даже своей матери. Лама говорил ему, что это довольно обычное
последствие долгого пребывания на переднем крае, но когда он попадет в город и
пройдет по родной улице, то он все вспомнит. Шундарай же считал, что они с
Коршуном ничего не помнят потому, что на самом деле никогда не бывали в городе
и родились совсем в другом месте, что они - приютские, беспризорники. Так тоже
бывает, а ламе невыгодно в этом признаваться, так как есть инструкция -
привязывать солдат к родине, даже если родины нет. А так как любому солдату
хочется во что-то верить, то он цепляется лапками за мечту о городе и родном
доме. Недаром идеологическая служба так борется со всякими лживыми верованиями
и религиями. Они боятся, что приверженцы чуждых боевой идеологии сект могут
вообще потерять страсть к войне. Так что про них говорят твердо: они в будущей
жизни возродятся клопами. А чтобы это случилось скорее, то после второго
предупреждения замеченных в ересях казнят.
Отсюда Коршуну виден ее склон, и там бродят ублюдки в позолоченных масках.
Коршун, как и любой нормальный человек, верил в то, что мир невелик и конечен -
что он прикрыт матовым колпаком неба, по которому движутся клубы облаков. Никто
не видел краев Земли, но, если идти много дней, обязательно дойдешь до них, до
берегов Последнего океана, который огибает обитаемую Землю. Океан населен
морским народом, не могущим выбраться на берег, но и не пускающим людей в свои
края. Там живут чудовища, способные одним ударом зубов или рога разбить и
утопить боевой корабль. Говорят, что недавно один боевой корабль, здоровый,
шестидесятивесельный, вышел из реки в море, и все видели, как из воды
высунулась морда, разинула пасть и перекусила корабль пополам...
низины тянуло трупным запахом и гарью. Кто-то поджег санаторий, и трухлявые
доски вяло чадили и дымили.
него добраться. Дома на горизонте стояли так же нерушимо и уверенно.
Рассказывали, что несколько воздушных шаров врага достигли недавно города и
даже смогли сбросить на него несколько огненных бомб, но городские пожарники
быстро загасили пожары, и почти никто не пострадал. А вот большая часть шаров
не вернулась из полета, потому что их сбили арбалетчики. Коршун не видел этих
шаров, но почему бы не поверить?
воинские склады. Если приглядеться, именно вдоль оврага и было сейчас
наибольшее движение. Здесь окапывались ублюдки, порой посылая через овраг
стрелы, обмотанные горящей паклей. С той, дальней, стороны иногда отвечали. По
крайней мере теперь Коршун понял, насколько врагу удалось продвинуться вперед.
там старые свалки, по ним можно пробраться в устье оврага и дальше, к нашим
позициям.
уводят к себе - доктора везде нужны. А санитарки не только будут перевязывать -
их можно отдать в публичный дом. Ведь известно, как ублюдки обращаются с
женщинами. Они-то сами воюют без женщин, они дикие люди, не считают женщин за
разумных существ. Конечно, и наши солдаты не ангелы, но - чтобы устроить
публичный дом для солдат! - до такого цинизма у нас еще не дошли. Шундарай
рассказывал, что когда наши наступали, то там, в деревнях этих ублюдков, их
женщинам приходилось несладко. Но надо же понять и нашего солдата. Он на войне
рискует жизнью, погибает без женской ласки... Коршун оборвал ход своих мыслей,
потому что поймал себя на том, что повторяет слова майора по идеологии. Одно
дело Шундарай - он сам человек восточный. Но если это говорит майор...
раненых- и не хватает медицинского персонала, Тогда у нее есть шанс остаться в
живых.
обстановка на фронте. Ведь не бежать же по вражеским тылам в поисках санитарки,
даже если тебе эта санитарка нравится.
реки, напился из фляжки - из реки пить нельзя, она отравленная. От нее исходит
мертвая вонь - как от запущенной химической лаборатории... Коршун опять поймал
себя на том, что воспоминания ничего ему не говорят, хотя бы потому, что он
никогда не был в химической лаборатории и вообще не представляет себе такого
места.
думать.
которого отступили на эти, уже потерянные позиции, он помнит, как Шундарай
сделал его командиром взвода... Еще раньше, как он пришел во взвод и Шундарай
сказал ему: "Ну, вроде наконец настоящий парень. А то мелкоту шлют". Это ему
польстило...
что-то вдруг просыпается иное, то лучше к другим не обращаться. Может, у них
тоже есть чужие мысли. На памяти Коршуна двоих ребят в их роте расстреляли (или
увезли расстреливать, а там неизвестно, что с ними сделали) за то, что они
слишком настойчиво пытались уверять других, что раньше была какая-то совсем
другая жизнь.
ручейки, но не поднимаясь на возвышенные места. Если побежишь, тебя примут за
чужого и пристрелят - или свои, или чужие.
пытали, - да мало ли что происходит после боя. Если голоса звучали вблизи.
Коршун затаивался и ждал, пока утихнет.
а просто спрессованное вещество. Еще лет сто - и можно будет здесь хлопок
сеять!
длинным и тяжелым. Но бывает же такое совпадение - уже недалеко от своих окопов
он увидел воина в шлеме с гребнем - вернее всего, свой. И фигура осторожно
плелась в том же направлении.
Видно, потерял оружие.
сапог, по повороту головы догадался - Золотуха!
острые, настороженные.
правило - если на тебе нет никакого оружия, тебя могут взять в плен. Ты попал в
расположение врага, в засаду, в окружение - вставай и кричи: я чистый!
огнедышащего дракона. И майор-идеолог говорил, что это лабуда. Зачем им кормить
пленного? Они нас так ненавидят, что всегда убивают. Но, видно. Золотуха решил
испытать судьбу.
своим без оружия, тебя могут наказать. Даже расстрелять.
плен увели.
где-то исцарапался. Но Коршуну не хотелось расспрашивать его о том, что
произошло. С каждым здесь что-то происходит.
навести кое-какой порядок в своем батальоне, вернее в его остатках. Коршун с
Золотухой были не первыми и не последними, кто прошел сквозь порядки ублюдков и
вернулся к себе. Но еще больше людей исчезло, то ли погибли, то ли сгинули.
Золотухе и Коршуну Дыба был рад. Даже не стал разносить их за поражение. Без
них он оказывался единственным офицером на весь батальон, если не считать
адъютанта, раненного в челюсть. Он сидел в яме и выл, держась за грязную
тряпку, которой обмотали ему голову. Но госпиталя не было - некуда было
эвакуировать. Зато теперь, с возвращением Коршуна и Золотухи, Дыба мог идти в
штаб полка, оттуда уже не раз прибегали, вызывали.
в тыл, а Дыба с Коршуном пошли в штаб полка, который теперь прятался в
неустроенной канаве с обсыпавшимися стенками. По дороге Коршун спросил Дыбу: