Чтение 48–й страницы книги ~Операция "Гадюка"~

спящую царевну.

- Все в порядке, - сказал Берия. - Всем оставаться на местах. Гоглидзе,
доложи, беспорядков не было?

- Не было, Лаврентий Павлович, - ответил самозваный родственник
консула. - Леонид Моисеевич молчит.

- Его счастье, - заметил Берия и открыл дверь.

Доктор сидел за столом, что-то писал.

- Встать! - крикнул Берия.

Доктор послушно поднялся.

Это успокоило Лаврентия Павловича, который боялся бунта на корабле.

- Закройте за собой дверь, - приказал Берия шедшему последним Лядову.

Тот осторожно, чтобы не хлопнуть, прикрыл дверь.

Берия прошел к центру зала. Остановился возле рабочего стола, не доходя
нескольких метров до доктора.

- Познакомьтесь, - сказал он. - Доктор Фрейд. Наш медицинский гений.
Леонид Моисеевич. Уже давно не покладая рук трудится над тем, как
нормальный человек может оказаться в Верхнем мире, то есть там, откуда мы
родом, и не погибнуть в первые же часы. В этом смысле он ваш коллега.

Леонид Моисеевич поклонился. Люди, которых привел Берия, были ему
незнакомы.

- Профессор Майоранский, - представился первый.

- Лев Яковлевич, - уточнил Берия.

Доктор увидел солидного, хоть и небольшого размерами профессора. На нем
было написано слово "профессор". Бородка клинышком, длинные, но в меру,
волосы в проседь, щечки, сохранившие пухлость. Глазки прозрачные, но
неуловимые из-за постоянного мелкого движения зрачков. Костюмчик
поношенный, сшитый на другого, стройного мужчину, а у этого было брюшко.
Это не его костюм, Майоранскому не удалось бы растолстеть в этом
Чистилище.

Второй человек, которого Берия представил как Лядова, но имени не
называл, был невысок, худ и подтянут, лицом похож на Суворова средних лет,
даже с хохолком.

- Вот этим вашим коллегам, - сказал Берия, - вы и сделаете вакцину,
которая позволит им без всякого вреда для жизни провести неделю наверху,
выполнить свое задание и вернуться не только живыми, но и здоровыми.

- Но только не неделю! - возразил Леонид Моисеевич. - Три дня я
гарантирую. Но не неделю. Это опасно.

- А вот если будет опасно, Леонид Моисеевич, - предупредил Берия, - то
спросим с вас.

- Но нам-то тогда уже будет все равно, - заметил с улыбкой Лядов.

Улыбка у Лядова была язвительная, под стать хохолку. Может, он и знал,
что похож на Суворова, вот и носит в себе язвительность.

- Придется вам управиться с делом за три дня, - сказал доктор.

- Пять дней, и ни минуты меньше! - заявил Берия. - Постараешься, бандит
долбаный!

- Как? - удивился Леонид Моисеевич. Даже в том жестоком мире никто его
еще так не называл. - Почему я кажусь вам бандитом, Лаврентий Павлович?

- Потому что ты и есть бандит. Мой любимый, дорогой бандит. Прошу
любить и жаловать - мой друг. - Берия засмеялся. Этого он делать не умел.

В дверь просунулась толстая белая морда велосипедиста в ржавом немецком
шлеме.

- Там снова лезут, шеф. Вы не посмотрите?

- Иди, сейчас буду. Из пушки без меня не стрелять.

Берия обернулся к своим шахматистам.

- Доктор Фрейд для вас - старший товарищ и коллега. Слушайтесь его,
потому что он не сделает вам дурного.

- А если сделает? - спросил Лядов.

- Во-первых, вы сами во всем разбираетесь, - сказал Берия. - Во-вторых,
у вас нет выбора. Я ему доверяю, и вы будете доверять. Вы же из одной
компании.

- Разве? - взвился Майоранский. - Я никогда не был в компании с
Леонидом Моисеевичем. И не стремился к этому.

- Хватит разговорчиков! - рявкнул Берия, который почувствовал, что
зашел слишком далеко в своем либерализме. - Фрейд, начинайте свои опыты.
Гоглидзе! Где Гоглидзе? Помогай доктору и смотри, чтобы шахматисты не
мешали работать.

И Берия поспешил к выходу, чтобы пересечь очередную попытку конкурентов
оспорить его власть.

Майоранский пошел по лаборатории. Он трогал приборы, поднимал пробирки,
ему доставляло удовольствие вновь оказаться в привычной атмосфере.

- А где центрифуга? - вдруг спросил он.

- На кой ляд центрифуга алхимикам и колдунам? - ответил за доктора
Лядов.

- Вы не правы, - сказал Гоглидзе. - Центрифуга есть в том помещении,
только она приводится в движение человеческой силой.

- А какой же еще! - сказал Лядов.

Доктор выпрямился и вздохнул. Он начинал работу.

- Я не имею чести быть с вами знаком, - сказал он. - Но полагаю, что мы
с вами коллеги.

- До некоторой степени, - ответил Людов.

- Это не совсем так, - сказал Майоранский. - Вряд ли вы можете на это
претендовать. Должен сказать вам, что в прошлой жизни я занимал достаточно
важное место в биологической науке. Моя лаборатория была снабжена лучшим
отечественным и импортным оборудованием и аппаратурой.

Его казенный язык не вязался с бородкой и брюшком. Казалось бы, он
должен быть изысканно интеллигентен, а он говорил, как недавно приехавший
с юга партийный выдвиженец.

Лядов этого не замечал, но Леониду Моисеевичу воляпюк Майоранского
резал слух.

- Сначала Гоглидзе возьмет у вас кровь на биохимию, - сказал доктор. -
Надеюсь, вам известна эта процедура.

- С какой целью?

- Кровь индивидуальна. Даже здесь. Вам приходилось видеть, что она
собой представляет?

- Что меня может удивить? - спросил Майоранский.

- Вы видели кровь без лейкоцитов? - спросил Леонид Моисеевич. - А вы
знаете, что происходит с вашим гемоглобином?

- Это любопытно, - сказал Лядов. - Давайте же займемся, не будем тянуть
время.

- Твой поезд без тебя не уедет, - заметил Майоранский.

- Чем скорее я покину этот мир, тем лучше, - сказал Лядов.

- Чтобы вернуться сюда?

- Может быть, я хочу умереть там.

- Хватит этих разговорчиков при посторонних, - оборвал его Майоранский.
- У нас с тобой задание, важность которого трудно переоценить. Я полагаю,
что за последние сотни лет судьба никому еще не давала такого
преимущества.

- Ты считаешь это подарком судьбы? Ты - злобный гордец!

Доктор подумал, что слушает отрепетированный и многократно
повторяющийся спор. Здесь, в мире без времени, можно было спорить
бесконечно.

Но слова Майоранского доктора насторожили, может быть, потому, что он
готов был услышать что-то необычное и опасное для человечества. Ведь в
любом случае все это - интрига Берии, причем задуманная давно и на
несколько шагов вперед.

В первое время доктор думал, что Берии нужно добыть что-то из
человеческого мира - может, пушку или какой-нибудь яд, - что-то
недоступное здесь и могущее способствовать росту его могущества.

Но что?

Если говорить поменьше и слушать побольше, они обязательно
проговорятся.

Доктор был прав.

Ошибка Берии, который думал, что все предугадал, заключалась в том, что
он не предупредил шахматистов: доктор - чужой и даже опасный человек. И
они восприняли его как союзника Берии. И не считали нужным перед ним
таиться.

- Вам придется передвигаться? - спросил доктор.

Лядов лег на накрытую белой простыней койку, Гоглидзе принес иглу и
пробирку для крови.

Майоранский следил за тем, как Гоглидзе берет кровь на биохимию.

Он чуть вздрогнул, когда игла вошла в сгиб руки и капелька жидкой крови
образовалась у места укола.

- Вы куда-то поедете? - спросил доктор.

- Конечно, поедем, если бы это была просто прогулка, вашей помощи бы не
потребовалось, - сказал Майоранский.

- Я спрашиваю, - произнес доктор, глядя, как Гоглидзе отошел от Лядова,
- потому что должен понять, как составлен ваш график. Сколько вам
находиться в пути и когда вы сможете возвратиться.

Лядов сел на койке, зажал согнутой рукой клочок ваты, который ему дал
Гоглидзе, потом встал и отошел.

- Ваша очередь, маэстро, - произнес он, приглашая Майоранского занять
его место.

Майоранский послушно улегся.

- Мы поедем на поезде, - сказал Лядов. - Какое счастье! Как вы думаете,
какое сейчас время года?

- Осень, - ответил доктор. - По докладам Службы точного времени. Они
отсчитывают время от Новых годов. Как появляются новые люди оттуда, так и
начинаем Новый год.

- А то оденешься в тулуп, а тебя спросят: вы из какого психатория к нам
заявились? - засмеялся Лядов.