За квартирой Пустельги велось наблюдение. На третью ночь сотрудники угро
задержали странную девушку, которая долго стояла в подъезде, а затем
поднялась и позвонила в квартиру старшего лейтенанта. Девушка казалась явно
не в себе: не отвечала на вопросы, почти не разговаривала - словом,
определенно была больна. Ее успели отвезти на Огарева, но тут откуда-то
появился "лазоревый" полковник и потребовал немедленно отпустить
задержанную. Сыскари рискнули возмутиться, полковник исчез, но вскоре
появился вновь, уже с бумагой, подписанной начальником столичного угро.
Девушку усадили в черную машину, куда сел и полковник, после чего ее никто
не видел.
папку.
лицо задержанной казалось перекошенным, глаза закрыты, густые волосы
неровными прядями падали на лоб. Казалось, сделано все, чтобы узнать
неизвестную было невозможно. Ахилло с минуту смотрел на фото, затем так же
молча отдал его Евлампию.
Евлампий.
налево?
понял его мрачного юмора. Карабаев неуверенно потоптался на месте, а затем
внезапно бросил:
пригодится... Кто на фотографии-то был?
милиционера он не ожидал. Или нервы уже начали сдавать и он не смог скрыть
того, что почувствовал, увидя лицо на снимке. Веру Лапину, актрису
Камерного театра, Михаил узнал сразу...
когда-то красивое, было белым, под цвет наволочек, на лбу и возле рта
залегли глубокие резкие складки, большие руки недвижно лежали вдоль
исхудалого тела. Художнику Вячеславу Константиновичу Стрешневу было едва за
тридцать, но выглядел он на все сорок пять. 'Болезнь брала свое - Стрешнев,
еще совсем недавно сильный и энергичный человек, теперь едва мог вставать с
деревянного топчана, заменявшего кровать.
примусе пшеничную кашу. Примус приводил ее в отчаяние - то совсем не желал
гореть, то вспыхивал ярким пламенем, начиная угрожающе шипеть.
Импровизированная кухня была тут же - в большом помещении под крышей,
служившем когда-то мастерской, а теперь ставшем единственным прибежищем
опального художника. Картины, в подрамниках и без, были безо всякого
порядка расставлены вдоль стен.
Константинович, с трудом приподнявшись на подушках, укоризненно покачал
головой. - Вы совершенно не обязаны заниматься этой ерундой! Я и сам могу
приготовить не хуже.
как казалось, достаточно остроумная. Конечно, в районной больнице, где она
якобы служила, такой должности не было и в помине, но дотошная Лу
вспомнила, что читала о подобном в одном американском журнале. Убедить
больного было нетрудно, тем более что девушка заранее приготовила
внушительного вида бумагу с треугольными печатями.
топчан. - Вы и так потратили на меня уйму времени, а вам еще в пригород
ехать...
медсестер и случайно - из-за болезни тетки, жившей в Столице и нуждавшейся
в уходе,- оказавшаяся в большом городе. Так было легче объяснить слабое
знакомство с местной топографией и полное незнание столичных
знаменитостей...
врачи и сестры милосердия, которых именовали жутким словом "медсестры",
надевают пальто прямо поверх халата. С точки зрения гигиены, это было
совершенно недопустимо, и девушке приходилось стирать халат каждый вечер.
Единственное, на что она не решалась, так это взять медицинские
принадлежности местного производства: вид здешних шприцев вызывал ужас.
Оставалось надеяться, что художник не заметит разницы.
картины взглянуть...
успевшая сдать экстерном за два курса искусствоведческого отделения в
университете Сент-Алекса, была вначале удивлена, а затем пришла в восторг.
Это была действительно живопись двадцатого века - сильная, нервная, не
похожая ни на набивших оскомину "передвижников", ни на западных "истов"
всех мастей. Особенно поражали краски: их сочетание порой восхищало, а
порой и пугало...
интереса:
сходили, когда будет свободное время.
которому должна была передать письмо, не удалось. Он был арестован еще в
прошлом году, и письмо осталось неврученным. Девушка честно обошла залы, но
"реалисты" навевали скуку, "советское" искусство просто смешило; восхитили
иконы, но когда Лу увидела Владимирскую Богоматерь, с которой сорвали ризу
и распяли на бледно выкрашенной стене, ей стало не по себе.
говорю, но вы девушка умная, талантливая. Семь классов - это мало,
поверьте...
милосердия стоило немалых трудов. Все время приходилось сдерживаться, чтобы
не заговорить по-французски, а то и перейти на привычный с детства
английский с хорошо поставленным американским акцентом. Приходилось думать
перед каждой фразой, порой переводя саму себя.
таких нет.
они вам нравятся?
Рокуэлла Кента или Рериха, только еще лучше... Они...
стынущем обеде.
Кента!
у нас одна больная приносила. Там по-английски, но картинки я все
посмотрела.
по-прежнему все меряют незабвенными традициями Академии художеств.
Композиция, количество фигур, интерьер... Я-то что, но вот Филонов, не мне
чета... Иногда кажется, что приходится разговаривать с глухонемыми...
мастера тему. Пора было уходить - слишком долгие визиты "медсестры" могли
вызвать подозрение у наблюдательных соседей. Внезапно в дверь постучали.
Стрешнев удивленно поднял голову: этот визит был явной неожиданностью.
дорогом, хорошего пошива пальто и модной темной шляпе. Густой нездешний
загар выдавал гостя Столицы. Небольшие серые глаза удивленно глядели на
девушку:
виске белел небольшой шрам.
удивленное и немного испуганное: - Володя! Ты!
художника за плечи и крепко обнял:
извольте - Славка Стрешнев хворает!
Афанасьев Роман
Прозоров Александр
Маккарти Кормак
Шилова Юлия
Василенко Иван
Шилова Юлия