Чтение 48–й страницы книги ~Идущие в ночь~

по-другому воспринимает тепло и холод? Ничего, привыкну. К синему
свету и синим теням меарского дня я уже начала привыкать. Интересно,
что светлые предметы полностью меняют окраску под лучами Меара, а
темные только приобретают другой оттенок.

Вот этот каменный столб перед нами - в свете Четтана он, должно
быть, ярко-красный. Я подняла голову.

На верхушке колонны была укреплена металлическая пластина с
рисунком. На первый взгляд рисунок показался мне нечетким, смазанным -
наверное, краски размыло дождями... Но в следующий миг я вспомнила,
где я видела такие рисунки. И поняла, что передо мной первый из
путевых столбов на дороге в У-Наринну, о которых говорил Винор.

Живые картины хорингов я видела в хадасских лавках древностей. Они
стоили огромных денег, потому что даже самые искусные мастера из людей
не могли их подделать. Хоринги писали свои картины не красками, а
магией, и рисунок оживал под взглядом смотрящего. Люди давно заметили,
что разглядеть хорингскую живую картину можно только сосредоточившись
на ней целиком. Стоит хоть чуточку отвлечься - и изображение
превращается в беспорядочную мешанину цветных пятен.

Я усмехнулась. Вернее, я попыталась усмехнуться, но тут же
представила себе, как это выглядит снаружи, и оставила попытки. Карса,
прищурившая глаза, приподнявшая верхнюю губу и оскалившая клыки...
Вряд ли это похоже на усмешку. Даже наверняка не похоже. Мда-а, если я
захочу кому-то понравиться синим днем, надо будет поменьше улыбаться.

Усмехалась же я тому, что люди до сих пор не разгадали второго
свойства хорингских картин. Лукавые шерхи делали их так, чтобы каждый
зритель видел рисунок по-своему. Когда Винор рассказывал мне о дороге
в У-Наринну, он предупредил, чтобы я не слишком доверяла картинкам на
путевых столбах. "Они покажут тебе Каменный лес и путь к нему", -
сказал хоринг, - "но... в меру твоей осведомленности. Поскольку знание
никогда не бывает полным, живые рисунки всегда в чем-то лгут. А ложь
может оказаться опасной. Понимаешь?"

Ну, честно говоря, я не очень поняла его слова. Но хорошо их
запомнила.

Так что же покажут мне джерхские картинки? Я обратила взгляд на
металлическую пластинку, венчающую колонну, и сосредоточилась. Карса в
моих мыслях тоже стала настороженно-внимательной. Сначала я
по-прежнему видела лишь разноцветные пятна. А потом они задвигались,
картина ожила и словно втянула меня туда, где на плоской поверхности
небольшого плато громоздились разновысокие монолиты Каменного леса.

Здесь, внутри картины, был красный день. Закат красного дня.

Прислонившись спиной к теплому камню, я смотрела, как Четтан
раскаленной медной монетой скользнул за край земли. Стало темно. Но я
не спешила оборачиваться к востоку. Я знала, что Меар взойдет еще
нескоро. Темнота вокруг была не сумерками пересвета, а самой настоящей
Тьмой. В мир пришла Ночь. Яркие и колючие точки звезд вспыхнули на
небе...

Я закрыла глаза. Я зажмурилась из всех сил и замотала головой.
Нет! Не хочу! Выпустите меня отсюда!

...Свалившись с валуна во второй раз, я встряхнулась и почесала
лапой за ухом. Задней лапой, разумеется - так ведь гораздо удобнее.
Звериное тело хранило свои привычки и действовало в обход сознания.
Вот и прекрасно! Иначе как бы я, например, разбиралась с карсьим
хвостом?

Я почесала за другим ухом другой задней лапой. На этот раз вполне
сознательно. Коварную картинку мне показали, ничего не скажешь. Уж и
не знаю, как это объяснить, но, глядя на рисунок изнутри, я вдруг
почувствовала - он не поможет мне добраться до У-Наринны. Наоборот,
помешает. Уведет в сторону.

И я сбежала, пока не поздно.

Странно. Непонятно. Но я склонна была верить своим чувствам, пусть
даже им нет объяснения. Тем более, что Винор остерегал меня насчет
живых рисунков.

Тьма! А где мой спутник? До сих пор я была так занята своими
собственными переживаниями, что почти позабыла про Одинца. А ведь он,
небось, тоже разглядывает магические картинки? Что он там видит? И как
узнать - пойдет ему это на пользу или во вред?

Человек стоял по другую сторону каменного столба. Высокий, плотно
сбитый мужчина с темными волосами. Изрядная небритость на щеках и
подбородке уже вполне могла сойти за бороду. Судя по хорошо знакомой
мне хорингской одежде, это и впрямь был Одинец.

Мягко ступая, я подошла к нему и остановилась в двух шагах. Он
меня не заметил. Он был так занят, что, по-моему, к нему и пьяный рив
подошел бы незамеченным. Анхайр выразительно и со вкусом бранился. Он
ругал чародея Лю.

Я с удовольствием выслушала его речь от начала до конца. Особенно
мне понравился оборот, возводящий родословную чародея к первому из
джерхов, который строил пакости людям еще на заре времен. Выдав
напоследок многоступенчатую фразу без единой запятой, Одинец умолк и
закашлялся. А я горько вздохнула.

Хорошо Одинцу, он еще может ругаться. Надо полагать, мой спутник
не догадывается пока об истинном смысле слова "джерх", например. Иначе
он бы вряд ли стал доказывать принадлежность Лю с Старшей расе с таким
пылом. У меня же запас привычной брани истощался с каждым днем и
оскудел до неприличия. С джерхами я познакомилась, Смутные дни уже
настали, темное небо я вижу каждый четтанский вечер, Ночь скоро тоже
придет... Для облегчения души остались только "хрен" да "задница". Вот
задница, а?

Одинец встретил мой взгляд и сказал:

- Идем. Дорогу я знаю. - Он кашлянул еще раз и добавил задумчиво:
- Только вот откуда?

Я фыркнула. Если до сих пор не знал, а теперь узнал, то, ясен
пень, из хорингской картинки. Надо будет опять написать Одинцу записку
и сверить наши знания. Эх, нам бы встретиться да поговорить! Хоть я
сейчас все понимаю, но сказать-то ничего не могу. Вот если бы Одинец
догадался, что его слушает не Карса, а Тури, и поделился со мной тем,
что знает... Как бы ему подсказать?

Но мой спутник уже вскочил на коня.

- Хэй, Ветер! - крикнул он. - Давай погоняемся с твоим тезкой! Кто
кого?

Ветер взял с места в карьер, но я не успела полюбоваться его
стремительным бегом. Карса внутри меня рванулась вслед за ним. А для
меня синий день померк.

Вулх подошел к костру, шумно втянул носом воздух и посмотрел на
меня - мол, не пора ли уже обедать? Жаркое и впрямь пахло так, что у
меня слюнки потекли. Я затоптала костер.

- Погоди немного, - сказала я Одинцу. - Пускай остынет.

Анхайр согласно склонил голову. Я протянула руку, запустила пальцы
в жесткую и густую шерсть вулха и с удивлением обнаружила, что
улыбаюсь. Очень хорошо было сидеть вот так, временно никуда не
торопясь, и знать и чувствовать, что рядом друг. Верный, надежный,
молчаливый.

Я бы не смогла точно назвать момент, когда мы с вулхом стали
друзьями. Шесть дней назад он был для меня незнакомым и непонятным
зверем. Спутником, которого навязал чародей. Я помню, что отнеслась к
нему настороженно и с опаской. Но потом... Потом мы вместе сражались с
лесными разбойниками, вместе спасались от обезумевшего стада быков...
Потом я несла его на руках, умирающего, и умоляла дожить до
пересвета...

Я знаю, что он за меня перегрызет глотку кому угодно - демону,
хорингу и даже, наверное, другому вулху. Знаю, и точка. И я тоже
готова на все ради него. Потому что вулх, серый брат-храбрец - это
первый настоящий друг в моей жизни. Даже Унди Мышатника, да упокоит
Тьма его нетрезвую душу, я не могла назвать другом. Он был мне
учителем, он был единственным человеком, с которым я могла говорить
обо всем, но... не на равных. И еще он не был оборотнем. А вулх - он
такой же, как я.

Я потрогала кроличью тушку, сняла ее с вертела и протянула
анхайру. Он осторожно принял мясо из моих рук и отошел в сторонку. А я
с наслаждением вгрызлась во вторую тушку. Сладкий жир закапал на
песок.

Да, вулх мне друг. А вот Одинец-человек у меня пока не вызывает
особых чувств. Разве что легкое раздражение, когда приходится
выпутываться из очередной передряги четтанским утром. Раздражение
пополам с симпатией - ведь ему тоже нелегко приходится. Не легче, чем
мне. И пока он успешно справлялся с неприятностями. Из Запретного
города нас вытащил, например. Но, по большому счету, я его просто мало
знаю. Пока. Я и увидела-то его впервые только вчера, глазами карсы.

Это Карса, а не я, проводит с Одинцом-человеком все синие дни.
Интересно, они так же подружились, как мы с вулхом? Ау, Карса! Что
скажешь?

Карса откликнулась. Да так, что у меня от неожиданности чуть не
вывалился из рук вертел с кроликом.

- Вулх, ты представляешь? - растерянно сказала я. - Эта мерзавка в
тебя влюбилась! То есть не в тебя, конечно, а в него. В человека. Ну,
то есть, в тебя, но не сейчас, а при Меаре. И не она, конечно, а я,
только не человек, а карса.

Я бы, наверное, еще долго путалась в словах, но вулх оторвался от
кролика и посмотрел на меня с таким возмущением, что я сразу
заткнулась. И правда, чего я зверю голову морочу? Пообедать спокойно