осмеливались пробежать перед страшными неврами на расстоянии вытянутой
руки.
качались на ветвях. Одна сорвалась, камнем полетела вниз, но у самой земли
расправила серебристые крылья, пронеслась через поляну, задевая вершинки
травы, вломилась в куст, где что-то закричало испуганно-восторженно.
бубенчиками на кончиках. Из ночи появились такие же крохотные незнакомцы с
прозрачными крылышками. Донеслась тихая волшебная музыка, сперва едва
слышная, затем все громче и громче. Мрак толкнул Таргитая, указал на
музыкантов, что сели на ветвях вокруг поляны. Жуки, кузнечики, бабочки,
человечки с крылышками стрекоз и бабочек, странные существа из блестящей
паутины...
Пойдем? Вставать рано, опять не выспимся.
зорьке!
низком дверном проеме, местный колдун. Оглядел готовых к дальнему походу
пришельцев, смерил взглядом длину Меча Таргитая, так же взглядом взвесил
секиру Мрака, проворчал гулко, будто сидел в глубоком колодце:
них даже лица стали одинаково злыми и подозрительными. Кошка перебежала
дорогу, девка с пустыми ведрами прошла, а теперь еще колдун!
мешок, как ни уговаривал Мрак повесить за спиной на перевязи, как он носит
секиру, а Таргитай -- Меч. Жезл нелепо торчал из мешка, высунувшись
наполовину, будет задевать ветви, опрокинет навзничь, но волхв -- на то и
волхв! -- ничего не принимает на веру, все проверяет.
бывали в краях, где кротовьи кучки принимали за горы. Будь здоров, батя!
извиняющийся взгляд. Мол, не вини оборотня, он внутри где-то глубоко даже
добрый, только по-своему. Олег и Лиска пошли за ними, горбясь под
увесистыми мешками.
вроде бы не родня.
понадобится.
вслед с насмешливым недоумением:
колодец деревянную бадейку. Тонкая волосяная веревка разлохматилась. Олег
объяснил торопливым шепотом:
вытаращенными глазами: насмотрелся диковин. Олег собрал под крышей пучки
трав, отобрал нужные, а Лиска сшибла стрелами двух гусей, сунула
скривившемуся Таргитаю в мешок.
Мрак раздраженно посоветовал не торопиться к Ящеру, родне волхвам любой
породы. Колдун смолчал, не повел и бровью, вместо него заворчал Олег.
совсем не старого, крепкого и сурового, немножко угрюмого, но явно в
глубине где-то там, как и Мрак, доброго.
скажет -- все невпопад.
позади. Земля потянулась каменистая, валуны попадались все крупнее.
Равнина вздыбилась буграми, что перешли в холмы. Дорога истончилась,
пугливо огибала каменные массивы.
потемнел, в нем ощущалась угроза. За холмами встали крутые горы, кое-где
изгрызенные временем, поросшие травой и кустами. Справа тропинка
обрывалась крутым берегом, внизу грозно шумела горная речка, прыгала по
камням.
вполголоса:
богов дней много, да не все наши. С другой стороны -- кабы люд не мер,
земле бы не сносить, верно?
стал бы вызнавать свой час. А ты?
размером с кузнечиков. Лиска тут же вклинилась, спросила:
сухой треск, грохот, глухие удары глыб о землю. Земля задрожала, взвилось
облако пыли, скрыло фигуру старого колдуна. Тот не отступил, только
остановился, оперся на посох. По горе сползала целая стена камней, тащила
кусты и деревца. Мрак закричал, срывая голос, попятился, растопырив руки,
не пуская к старому колдуну сердобольного Таргитая.
края глыб. Гора выглядела помолодевшей, сбросившей старую кожу, изъеденную
ветрами и грозами.
как безнадежно махнул рукой. Уже возвращался к друзьям, когда внезапно
земля качнулась, под ногами приподнялось, словно могучая грудь под ними
набрала воздуха, медленно осела. За мощным вздохом послышался такой же
мощный нечеловеческий голос:
Изгои и Лиска пятились, Олег выставил магический посох. Таргитай
растерянно озирался, Лиска держалась за спиной Олега. Олег судорожно
сглотнул комок в горле, сказал дрожащим, как лист на ветру, голосом:
Уцелеть бы...
залитой ярким солнцем каменной стене, изрезанной темными глубокими
трещинами, проступило исполинское нечеловеческое лицо. Неузнаваемо
искаженное, в котором людские черты можно было угадать с большим трудом.
выбивали дрожь. Олег на деревянных ногах, не помня себя от животного
ужаса, приблизился к стене, сложил ладони рупором.
Мелкие камешки скатывались, подпрыгивали. Облачка пыли взвивались
призрачными столбиками. Олег закашлялся, кое-как одолел постыдное, но
понятное желание попятиться. Широкие продольные плиты губ слегка
качнулись. Густой, словно промерзающий голос донесся будто из глубин:
каменная стена, изрезанная глубокими трещинами, вся в нишах. Лишь при
очень большом желании можно было принять бугры за щеки, а затемненные ямы
-- за глаза.
своих спутников, медленно пошел следом, то и дело оглядываясь, помахивая
секирой. Он уже слышал цокот подкованных коней, даже различал особый стук
металлических подков коня Агимаса!
как он объяснил Таргитаю, но на чужих четырех ногах доберутся быстрее, чем
на своих двоих.