сопротивления. На улице уже темно, Валько вернется не скоро, а я по себе знаю:
каково оно, круглые сутки в четырех стенах! Ключ у меня есть, опять же заточка
наготове, побродим туда-сюда - и вернемся.
сторонам (видать, нечасто его прогулками баловали!), шумно втягивает ноздрями
морозный воздух - и выпускает целое облако пара.
времени оглядываясь на меня: не отстал ли? Ну точь-в-точь ребенок - и погулять
хочется, и потеряться боязно!
две четкие цепочки следов: здоровенных копыт и ботинок на рифленой подошве.
надписями вперемешку со знаками-оберегами. Фонарей тут нет, но луна-подруга,
разорвав в клочья мрачную завесу облаков, услужливо подсвечивает с небес,
словно указывая дорогу. Куда? А, не важно! Побродим по окрестностям с полчасика
- и назад.
расчищен от снега. Так, слегка припорошило сверху, и все. С обеих сторон
громоздятся безликие коробки бетонок-пятиэтажек, кое-где в окнах горит свет, но
людей не видно. Ну и отлично! Шалить, уподобляясь кентам, мы не собирались (во
всяком случае, я). Одно неясно - что ж они все по домам сидят? Еще и восьми
вечера нет, детское время...
Застывает на миг, размазывается вдоль стены - и исчезает. Все-таки напугали
кого-то!
подворотни чей-то голос. Детский, не детский - не разберешь.
наверное.
стороны переулка, от мусорного бака.
Миню, но тот не обращает на шутки акустики никакого внимания. Таращится на
освещенные окна, иногда начинает что-то бормотать, заискивающе трогая меня за
плечо, тычет пальцем то в одно окно, то в другое.
начинаю озираться. Черт, да ведь это не ребенок! Не бывает у детей таких
голосов. Этот голос только похож на детский, как звучат травести в театре или в
мультиках. Сю-сю, уси-пуси, а на самом деле: морщинистая бабешка с сигаретой в
зубах.
честь видеть. О "Лектрючках" имел честь слышать. С квартирником, опять же,
поцапался...
с рогами-копытами в придачу. Только Миня ведь у меня мирный, и вообще стыдно
ребенком заслоняться. Какая от него помощь в случае чего?
старой липы; потом опять рядышком, почти вплотную.
голос-обманка звучит с асфальтового пятачка в конце переулка. Дальше высится
глухая стена. Тупик.
протягивает сквознячком.
суставы скрипят несмазанными шарнирами, позвоночник грозит треснуть...
грозовое облако, чернильное пятно, оно висит над тротуаром в каких-нибудь трех
шагах - и смогрит на меня.
Стукали-пали...
шепчу?
дулями-задницами!..
знаю, страшно ли ему, не знаю, ведомо ли ему вообще чувство страха, зато про
себя я это знаю наверняка.
фигуры. Если только можно представить себе ребенка-дебила выше Мини на локоть!
Покатый лоб нависает над глазками-искорками, рот течет вязкой слюной, безгубый,
беззубый рот, где внутри черного провала что-то смутно ворочается, желая выйти
наружу; руки безвольно свисают плетьми...
одновременно приходит в движение правая рука дебила, лениво, в такт словам,
тыча пальцем то в меня, то в себя. Миня не в счет.
себя, а когда извлекает ее обратно, то из кулака тускло блестит лезвие. - Буду
резать... резать. Буду. Ты не спрятался. Я не виноват. Буду резать...
оцепенение, но тут жгучая волна ужаса, кислого, звериного, копившегося в самом
низу живота ужаса, хлынула наружу. Кричу. Кричу так, будто лезвие, которое
гигант-дебил держит в руке, уже вошло в мой живот, вспарывая кожу, мышцы,
выворачивая наружу кишки...
сократив расстояние от камня до человека; вскипает боль в ободранных до крови
ладонях, которые я успел выставить вперед. Все, прибежал. Крик вновь раздирает
мне глотку - и от этого крика, от боли в саднящих ладонях я прихожу в себя.
"Подымите мне веки! - требую я у кого-то постороннего. - Подымите... подымите!"
кошмаром! Бугай вцепился в дебила своими тупыми когтями и теперь, не давая
уроду вырваться, с ревом бодает его в грудь; потом пелену снега рассекает
лезвие, Минька сдавленно мычит, отшатываясь, выдергивая из противника рога,
покрытые чем-то мокрым, блестящим и, как мерещится мне в лунном свете,
дымящимся...
меня нет, даже страха - уполз внутрь, съежился, затаился... исчез.
удивиться собственному безразличию.
такой?!
перед глазами взрывается цветными звездами, я лечу в снег и ворочаюсь, пытаясь
прийти в себя, пробиться сквозь искрящуюся тьму, застлавшую взор. Совсем рядом
взревывает Миня, и заунывно булькает монотонный голос:
буду...
пазуху, шарю... в кармане нащупывается забытая мной "мулетка". Корявая фигурка,
ребенок-дебил. Зачем?! Рядом валяется мой "дрот", я машинально сжимаю его
второй рукой, с омерзением ощущая прикосновение к ладони липкой жижи.
храпит с диким присвистом, будто воздух вырывается у него не только изо рта, а
похожее на огромного ребенка создание раз за разом повторяет без выражения:
йолоп!..