творить новый мир по своим вкусам и прихотям, а они ну никак не подходят
никому из нынешних, а хотя бы и подходят - все одно заценить будет некому.
Намеки на такую картину мелькают в легендах и книгах, но все вместе -
страшно даже представить. И кстати, экспедиция наша тоже становится не
нужно по причине полного несоответствия объекта условиям жизни. Конечно, с
богом зла потягаться - дело почтенное, но маловероятное.
делать?
Друг тянет спиральную дорогу, по которой ищет в бесконечности изгнанного
покровителя. По крайней мере, все побочные ветви, которые при этом
возникают и доступны моему вниманию, указывают туда. Итак, ты со мной?
дорогу выбрал, когда с Серчо прощался. Да и выбор тоже небогат.
похода. Эти долины находятся недалеко отсюда, дня полтора ходу, но это,
конечно, без учета обстановки, и самое ближайшее препятствие - надо
пробраться через кордоны вокруг этой долины. Разъясняет это Анлен и
критически разглядывает мою одежонку - не годится моя роба горняцкая, я и
сам это знаю.
понять, и отбывает, не так уж ненадолго, часа три ее нет. Я и придремнул
немного, а потом слышу голосок Анленовский:
летит куча тряпья, в которой с некоторым трудом можно узнать урховскую
обмундировку, от нее разит аммиаком и гнильем. Противно на себя эту дрянь
натягивать прямо до озноба, я недовольно бурчу:
урх Ус Келью, судя по клейму на спине.
кудрявая орчанка во всем своем коварном великолепии, да без двух передних
зубов, да и красивая к тому же. Весьма трудно привыкнуть к тому, что это
та же самая Анлен и есть, только с маской, а может, и вправду внешность
поменяла. Интересуюсь - действительно поменяла. Со мной такие вещи делать
слишком сложно, поэтому на меня просто красящий наговор кладется, а
внешних изменений и не нужно - моя обросшая порядком рожа достаточно
грязна и злобна.
пристраиваю вооружение. Кривой меч на бок, правда, сначала не на тот. Щит
за спину, нож в петельку на сапоге. Долго думаю над шлемом - брать или
нет. Он когда-то был оснащен тремя загнутыми рогами, но теперь два отбиты
напрочь, а у третьего стесан острый конец, и все вместе до неприличия
напоминает чайник без ручки.
и действия тоже предоставь мне, кстати, так и по ролям надо - Матаха была
главней.
дороге с ними случилось несчастье, они заблудились, вышли к обрыву,
зачем-то разделись, а потом упали вниз, прямо в туманный кокон. Кстати,
это и разбудило первое из чудовищ, а потом все по цепочке пошло.
Зато теперь мы воспользуемся их именами. Отсюда все, кто успел, в панике
бежали, почему бы и нам не быть такими дезертирами? Эта...
поможет не выделяясь приблизиться к нашей цели. А отсюда надо убираться -
Друг может не поверить, что происшедшее - случайность.
брезентом Усовского балахона я растекаюсь и варюсь. По дороге попадаются
обломки телег - наверное, разлетелись они от слишком быстрой езды.
Несколько домиков, пара затоптанных краболовов, и ни одной живой души
вокруг, до самого дна долины, а в конце дороги - здравствуйте.
Растянувшись в обе стороны от дороги, стоит с небольшими интервалами цепь
странного вида охраны. Различных народов, ростов и типов, одежда почти вся
рваная и ветхая, но на каждом - по новенькому поясу, блестящему золотым
шитьем. На ногах никакой обуви нет, босиком стоят и лица спокойные,
слишком спокойные даже. Мы приближаемся к цепи постепенно, и чем ближе,
тем больше всяких подробностей различить можно. А это уж совсем непонятно!
В строю несколько, вне всякого сомнения - эльфов! Это что же, Друг уже и
открыто светлых в свою руку взял? Или это против него войско идет? Анлен
спокойно вышагивает рядом, я тоже стараюсь, все больше округой любуюсь или
под ноги, чем вперед, смотрю. Где-то метров за тридцать до цепи не
удержался, поднял глаза - и в области живота начинается дрожь. Третьим
справа, так же ровно, как и все остальные, с таким же лицом, ничего не
выражающим, стоит в строю Граф. В той же самой рубахе, от которой я
отрывал полоски на забинтовку его златокудрой башки. Он не может меня не
видеть, или его сбивает с толку мой маскарад? Кинуться бы к нему, крикнуть
радостно, но мертвая тишина и каменное спокойствие стражи давят собою все
подобные порывы. Когда до нее остается всего-то шагов пять, ближайший воин
- гном с полуободранной бородой - делает шаг в нашу сторону и без
выражения говорит:
приближаться.
украдкой - вроде все на месте, но глаза какие-то не такие. Мертвые глаза.
границе либо десяти-, либо пятишаговой зоны - тотчас ближайшие воины
кладут руки на ножи или поднимают копья, и так пока цепь не упирается в
отвесный склон, прямо под которым раскинута палатка. У двери часовой,
сзади пара телег с лошадьми, и прямо на камнях лежит резерв золотопоясных
- штук до сотни будет. Из палатки выходит еще один оборванец с серебряным
обручем на лысом черепе и равнодушно моргает огромными глазами. Следом еще
один краболов, но уже как-то более живой, и одет нормально. Долго
выспрашивает у Анлен, что и как - она купоросит ему мозги вполне
квалифицированно. Заканчивается разговор довольно мирно - трое
золотопоясных конвоя, два орка и гном, и сообщение, что "дальше с вами еще
поговорят подробней, вы первые, кто из этого места живым пришел".
тому, по которому мы шли с перевала. Он и поположе, и поотрадней - травка,
деревья довольно плотно стоят, и даже цветочков две штуки я видел. Дорога
натоптанная, хорошо видна - то есть в наступающих сумерках мы ее не
теряем. Я конвою отдохнуть предлагаю - гном в ответ тихо говорит:
снова замолкает. Неразговорчивый попался конвой, а с Анлен по тактическим
соображениям беседовать и вовсе не стоит, и топаем в тишине, как немые,
бессловесные, так сказать. Постепенно темнеет, и один из конвойных
зажигает факел, ловко действуя кремнем и обожженной тряпкой, а потом снова
впадает в как бы полусонное состояние. Хоть бы птичка какая-нибудь
запищала или цикада скрипнула. Такая обстановка отнюдь не способствует
успокоению напряженных нервов, и я машинально вслушиваюсь, как шуршит под
ногами щебень, а затем такой же хруст раздается впереди - навстречу
движутся две темные фигуры, без огня идут. Наша стража выставляет вперед
копья и сбавляет шаг. Раздается громкий свист стрелы, и гном падает со
стрелой в боку на дорогу, а еще одна весело впивается в Анленовский щит. Я
прыгаю вперед, валю Анлен на дорогу и падаю сам, а рядом валится конвойный
орк, стрела в глазу торчит. Последний стражник посылает копье куда-то в
гущу ветвей и затем, вытащив нож, кидается в темноту, оставив факел
догорать на дороге, а в нашего соседа втыкается еще пара стрел. Я говорю:
"Анлен, в лес, живо!" - она бросается вперед, я за ней, но еще и не
отбежав от дороги, цепляюсь ногой за веревку, протянутую низом, и пашу
носом перегной. Сильные руки сдирают с меня сапоги, отковыривают меч и
чайник без ручки. Потом двое усаживаются один на шею, другой на зад и
вяжут мне конечности - господи, в который уже раз! Я отплевываюсь от земли
и самым дружелюбным голосом интересуюсь:
песок. Без излишней аккуратности волокут меня опять к дороге, и рядом тем
же манером Анлен, опутанную сетью и оглушенную, видать, вдобавок.
Вытаскивают нас на туда как раз в тот момент, когда луна вылезает из-за
величаво проплывающей тучи. Место события как фонарем освещено, и я даже
мычание в тряпочку от удивления издаю. Гном лежит в луже своей крови,
стрела по-прежнему торчит в боку, но он жив и бесстрастно глядит куда-то
вдаль. А там, где должен бы лежать труп орка - полуистлевшие кости, в
которых можно распознать скелет, впрочем, скелет, опоясанный все той же
роскошной перевязью, перебитой посередине. С другой стороны дороги
появляется невысокий человечек самого что ни на есть простецкого вида, но
в то же время чувствуется некий подвох в его простоте. Мужичок опасливо
наклоняется к гному и резким движением расстегивает пояс. На моих
изумленных глазах, и все-таки неуловимо, гном теряет всякое сходство с
раненым воином и превращается в раздутого полуразложившегося мертвеца.
Раздается хрипловатая команда на незнакомом мне наречии, и меня снова
хватают и волокут все дальше и дальше от дороги. Короткая остановка, меня