Чтение 48–й страницы книги ~Галактическая разведка~

пространство на новой трассе мало отличается от эвклидова.

Леонид ликовал. Наш корабль недаром назван Звездным Плугом! Он
мощными бороздами вспарывает космос, все конструкции и структуры
пространства, называемые метрикою, трещат, когда он движется напролом.

Ольга рассердилась на него:

- Я не уверена, что криволинейность уничтожена нами!

- Ты споришь против очевидности, Ольга!

- Нисколько. Возмущения метрики пространства производятся, очевидно,
сверхгигантскими механизмами. Предположи, что механизмы остановлены, когда
мы изменили курс.

- Но почему? Ты способна объяснить - почему?

- Во всяком случае, догадываюсь. Мы свернули как раз туда, куда нас
завлекают, и теперь достаточно прямолинейной дорожки, чтоб попасть в
западню.

Даже Леонида проняло. Замолчав, он мрачно уставился вперед. Впереди
было пылающее крупными светилами черное небо. Такое же небо было и слева,
где осталась Угрожающая, и справа, откуда мы бежали, чтоб не угодить в
созвездие Недоброе.

- Идите отдыхать, - сказала Ольга Леониду и мне. - Пройдет немало
часов, пока выяснится, что нас ждет на новом пути.

Мы пошли в столовую. Леонид набрал холодное молоко и бутерброды с
яйцами, я выстукал салат и квас. Мы ели молча, погруженные в невеселые
мысли. За наш столик уселись два механика из отделения аннигиляторов.
Леонид сказал:

- Эти чертовы разрушители хитрее, чем я о них думал.

- Они быстро заставят нас израсходовать запасы активного вещества, -
заметил один из механиков, молодой, с веселыми глазами, из тех, кто в
любом происшествии ищет прежде всего хорошее. - Мы слишком часто меняли
сегодня режим хода.

- Вы принимали решение со мною, - зло сказал Леонид. Он так сверкнул
глазами, что я встревожился, не начнется ли ссора.

- Мы соглашались с вами, вы - командир. Не думайте, что я протестую.
Я размышляю о будущем.

Второй механик, худой, угрюмый, с большим носом и тонкими губами, в
разговор не вступал, но было ясно, что он поддерживает товарища. Леонид
ушел к себе. Сомневаюсь, чтоб ему хорошо отдыхалось.

Я бродил по кораблю. Приемники по-прежнему записывали без расшифровки
сумбур возмущений. В обсервационном зале было полно свободных от дежурств
астронавтов. Меня окликнули. Я был допущен в командирский зал и нес свою
долю ответственности за то, что совершалось там.

- Ребята, ситуация вам ясна, - отвечал я на посыпавшиеся вопросы. -
Нас крутит меж этих чертовых звезд.

МУМ потребовала нового решения. Скопление Хи складывало свои тысячи
звезд из тесных кучек в десяток-другой светил. Нас снова сносило в одну из
кучек. Анализаторы фиксировали исчезновение пространства на трассе и
значительное искривление его.

Ольга просила санкции на перемену курса.

Сидевшие в зале молчали. МУМ, суммировавшая наши настроения и мысли,
доложила, что экипаж поддерживает командира.

Третье изменение курса воздействовало на всех сильнее, чем первые
два. Даже оптимисты стали понимать, что происходит неладное.

Я ушел в парк и уселся на скамью. В парке шла весна, нарядная, как на
Земле. Семь времен года расцвели и отшумели с того дня, как я опустился на
ракетодром этого корабля, - всего семь времен, неполных два года, а мне
представлялось, будто столетие прошло во мне, - так все переменилось.

Надо мной цвела, капая клейковиной с листьев, высокая березка - на
земле очерчивался влажный круг. В кривой, низенькой яблоне, в белых вишнях
и абрикосах мерно, как заведенные, гудели пчелы. Закрыв глаза, можно было
спутать деревья с запущенным аннигилятором, тот гудит тем же ровным
бормочущим гудом. Мне стало душно от неподвижного запаха цветущих
деревьев, от сирени, обступившей пруд, от терпкого аромата каплющей
березки, я мысленно попросил ветерка, ветерок пронесся, шумя ветвями и
травой, все вблизи тонко запело, закачалось, жарко задышало, ароматная
духота унеслась, и я открыл глаза на маленький мирок сада, так совершенно
имитирующий далекую Землю.

И тогда я почувствовал, что сам стал горек, как березка, я ощутил
свой собственный аромат и вкус, словно прикоснулся к себе жаждущими
губами, но был сух и бесплоден, меня не обсыпали пчелы, лишь мысли черно
гудели во мне, как большие аннигиляторы Танева во чреве галактического
корабля...

- Какая чепуха! - сказал я, тряхнув головой, чтоб сорвать опутавшую
меня паутину расслабленности. - Какая чепуха!..

Я пошел к себе. Надо было по-настоящему отдохнуть, не раскисая. Весна
сейчас не для нас. Я предпочел бы суровую зиму наших предков - темные
холода, пронзительно острые ветры.

Свирепые погодки ближе отвечают создавшейся обстановке.

Дома я засел за журналы Аллана. Было странно читать о трудностях и
страхах космонавтов двадцать первого века. Они мчались в великом безмолвии
космоса, чувствуя себя безмерно одинокими, если в миллиарде километров им
не мерцала приветливая планета со звездолетной станцией. Да и этот жалкий
миллиард километров - каким он воображался неисчислимым!

Нет, нынешние трудности - не чета прежним. И мы ужасаемся не пустоте
и безмолвию, а скорее противоположному: космос густо населен опасными
существами, - так нам теперь представляется. Потом мне стало стыдно своих
мыслей. У каждой эпохи свои задачи, свои подвиги.

Я задремал над журналами, и меня разбудил вызов. Леонид требовал меня
в командирский зал.

Он был сер и возбужден. За несколько дней, что мы провели в Персее,
он похудел, как в старину худели лишь от болезней. Голос его дрожал от
ярости. Он ткнул пальцем в звездную сферу:

- Нас вторично несет на Угрожающую! Мы замкнули круг в этом чертовом
скоплении!

Слова его я воспринял сразу, но значение их оценить быстро не сумел.
В то мгновение я лишь отчетливо понимал, что Леонид вне себя и в таком
неистовстве командовать кораблем не должен.

- Подумаем, а потом будем решать, - посоветовал я. И, водя биноклем
по сфере, нарочно не торопился, чтоб дать ему время успокоиться.

В оптике развертывалась картина, похожая на ту, что мы видели, когда
впервые пролетали мимо Угрожающей. Как и тогда, мы отстояли от жгуче
пылающей звезды в месяцах светового пути. В сверхсветовой области
пространство было прозрачно. Если враги и готовили нападение на нас, то
они не спешили.

- Нужно поворачивать, - сказал Леонид. - Куда поворачивать? Что это
даст? Сколько будут продолжаться наши блуждания среди звезд?

Он рассказал, что в дежурство Ольги с Осимой опять началось
искривление пространства, каждый час метрика становилась другой.

В результате курс насильственно искажен, и, вместо того, чтоб
оставить Угрожающую далеко вправо, корабль устремился ей в лоб.

- До нее еще далеко, - заметил я. - Есть срок подумать. На всякий
случай надо приготовиться к отражению гравитационных ударов.

Леонид остановил аннигиляторы хода. Теперь мы летели лишь потому, что
кто-то впереди уничтожал пространство.

Суток через трое, если ничто не изменится, мы, не тратя ни грамма
энергии, прямехонько влетим в планетную систему Угрожающей.

- Если я дам обратный ход, их аннигиляторы не удержат нас, - сказал
Леонид.

- Нас и не будут удерживать. При обратном ходе мы возвращаемся в
центр скопления, зачем же нас удерживать? И еще одно ты забываешь, Леонид.
Аннигиляторы у них, пожалуй, слабее наших, зато они легко меняют метрику и
наносят неотразимые гравитационные удары. Если все их умения соединятся в
один выпад, нам не поздоровится!

В зале появились Ольга с Осимой. Время было слишком тревожное, чтоб
соблюдать чередование дежурств. Ольга и раньше не сомневалась, что нас
вынесет на Угрожающую.

- Их план ясен. Они будут мотать нас меж звезд, пока не истощатся
запасы, питающие аннигиляторы. А тогда подтянуть нас под удар какой-либо
планетной системы будет просто.

- Если враги не торопятся, то и нам нечего пороть горячку, - сказал
я. - Мы примчались в Персей, чтоб узнать о них побольше, пока же только
удираем то от одной, то от другой звезды. Давайте продолжим курс на
Угрожающую и рассмотрим, что это за штука.

- Резон тут есть. Но и опасности есть. Попробуем все же.

Всю эту ночь и половину следующего дня звездолет с отключенными
аннигиляторами несся на зловещую звезду.

"В оптике крайней планеты крейсеры противника", - передала в полдень
МУМ.

Я рассматривал в умножителе металлические планеты.

Две внутренние были свинцовые, третья, наружная, блистала оболочкой
из золота. Поле тяготения вокруг Золотой планеты в тысячи раз превосходило
то, какое было бы, если бы она состояла вся из золота: ядро планеты,
видимо, было из сверхплотной плазмы. Гравитационные поля других планет
были обычны.

Корабли противника кружили над Золотой планетой, словно ее спутники.
Это были точно такие же чудовища, как и те, что атаковали нас в Плеядах. Я
пересчитал их - крейсеров было десять.