Чтение 48–й страницы книги ~Милый друг~

масшедшим.

Она нетерпеливо пожала плечами.

- А я тебе говорю, что так оно и выйдет! Так оно и выйдет! Значит, ты
не понимаешь, что для них это очень важный вопрос, вопрос денег. В наше
время, дорогой мой, когда наблюдаешь за политической игрой, надо гово-
рить не "ищите женщину", а "ищите выгоду".

- Вот как! - чтобы позлить ее, презрительно пробормотал он.

Она вспыхнула:

- Послушай, ты так же наивен, как Форестье.

Она хотела уязвить его и ожидала, что он рассердится. Но он улыбнулся
и переспросил:

- Как рогоносец Форестье?

Это ее сразило.

- Жорж! - прошептала она.

- А что? - с насмешливым, вызывающим видом продолжал Дю Руа. - Разве
ты не призналась в тот вечер, что Форестье был рогоносцем? Бедный малый!
- прибавил он с искренним сожалением.

Не удостоив его ответом, Мадлена повернулась к нему спиной.

- Во вторник у нас будут гости, - помолчав с минуту, снова заговорила
она. - Госпожа Ларош-Матье и виконтесса де Персмюр приедут обедать. Мож-
но тебя попросить позвать Риваля и Норбера де Варена? Я буду завтра у
госпожи Вальтер и де Марель. Может быть, приедет и госпожа Рисолен.

С некоторых пор, пользуясь влиянием мужа в политических кругах, она
начала заводить знакомства в свете и всеми правдами и неправдами стара-
лась залучить к себе жен сенаторов и депутатов, нуждавшихся в поддержке
"Французской жизни".

- Прекрасно, - сказал Дю Руа, - Я приглашу Риваля и Норбера.

Он потирал руки от удовольствия: теперь у него будет чем изводить же-
ну и утолять свою глухую злобу, ту безотчетную грызущую ревность, кото-
рую он ощутил во время прогулки в Булонском лесу. Отныне, когда речь
зайдет о Форестье, он всякий раз будет величать его рогоносцем. Он от-
лично понимал, что в конце концов доведет этим Мадлену до бешенства. И в
течение вечера он раз десять вставлял с добродушной иронией: "Этот рого-
носец Форестье..."

Он уже не испытывал неприязни к покойнику - он мстил за него.

Мадлена, сидя против мужа, делала вид, что не слышит, и, как всегда,
улыбалась своей равнодушной улыбкой.

На другой день, вспомнив, что Мадлена собирается пригласить г-жу
Вальтер, он решил опередить ее, чтобы застать жену патрона одну и прове-
рить, действительно ли она увлечена им. Это его забавляло и льстило ему.
А затем... почему бы и нет... если это только возможно?

В два часа он был на бульваре Мальзерба. Его провели в гостиную. Там
ему пришлось подождать.

Наконец вошла г-жа Вальтер и, явно обрадовавшись, протянула ему руку:

- Какими судьбами?

- Меня привело сюда одно только желание видеть вас. Какая-то сила
влекла меня к вам, сам не знаю зачем, ибо мне нечего вам сказать. Я при-
шел - вот и все! Надеюсь, вы простите мне этот ранний визит и мою откро-
венность?

Все это он проговорил с улыбкой, игривым и любезным тоном, в котором
слышалось, однако, что-то серьезное.

Господа Вальтер была поражена, легкая краска выступила у нее на лице.

- Но я... право... не понимаю... вы меня удивляете... - сказала она
запинаясь.

- Это объяснение в любви, но на веселый лад, чтобы вы не испугались,
- добавил он.

Они сели рядом. Она было приняла это в шутку.

- Так, значит, это... признание всерьез?

- Разумеется! Я уже давно хотел признаться, очень давно. Но я не
смел. Я столько слышал о вашей суровости, о вашей непреклонности...

Госпожа Вальтер овладела собой.

- Почему вы выбрали именно этот день? - спросила она.

- Не знаю, - ответил он и, понизив голос, добавил: - Вернее, потому,
что со вчерашнего дня я только о вас и думаю.

Она внезапно побледнела.

- Довольно, все это ребячество, поговорим о чемнибудь другом.

Тогда он упал к ее ногам, и так неожиданно, что она испугалась. Она
хотела встать, но он обвил" руками ее талию и удержал силой.

- Да, это правда, - заговорил он страстным голосом, - я вас люблю,
люблю безумно, люблю давно. Не отвечайте мне. Что же делать, если я те-
ряю рассудок! Я люблю вас... Если бы вы знали, как я вас люблю!

Она задыхалась, ловила ртом воздух, хотела что-то сказать, но не мог-
ла выговорить ни слова. Она отталкивала его обеими руками, потом схвати-
ла за волосы, чтобы отвести от себя эти губы, приближавшиеся к ее губам.
При этом, закрыв глаза, чтобы не видеть его, она резким движением пово-
рачивала голову то вправо, то влево.

Он касался ее тела сквозь платье, тискал, щупал ее, а она изнемогала
от этой грубой, расслабляющей ласки. Внезапно он поднялся с колен и хо-
тел обнять ее, но она, воспользовавшись тем, что он отпустил ее на се-
кунду, рванулась, выскользнула у него из рук и, перебегая от кресла к
креслу, заметалась по комнате.

Решив, что гоняться за нею нелепо, он тяжело опустился на стул и, де-
лая вид, что его душат рыдания, закрыл руками лицо.

Затем вскочил, крикнул: "Прощайте, прощайте!" и выбежал из комнаты.

В передней он как ни в чем не бывало взял свою тросточку и вышел на
улицу.

"Кажется, дело в шляпе, черт побери!" - а подумал он и проследовал на
телеграф, чтобы послать Клотильде "голубой листочек", в котором он наме-
ревался назначить ей свидание на завтра.

Домой он вернулся в обычное время.

- Ну что, придут твои гости обедать? - спросил он жену.

- Да, - ответила она, - только госпожа Вальтер не знает еще, будет ли
она свободна. Она что-то колеблется, заговорила со мной о каком-то
нравственном долге, о совести. Вообще у нее был очень странный вид.
Впрочем, думаю, что она все-таки приедет.

Он пожал плечами.

- Можешь не сомневаться.

Однако в глубине души он не был в этом уверен и все это время, до са-
мого дня обеда, провел в волнении.

Утром Мадлена получила от г-жи Вальтер записку:

"Мне с, большим трудом удалось освободиться, и я буду у вас. Но муж
приехать не может".

"Хорошо, что я больше не был у нее! - подумал Дю Руа. - Вот она уже и
успокоилась. Посмотрим, что будет дальше".

Тем не менее мысль о том, как они встретятся, внушала ему легкую тре-
вогу. И вот наконец она появилась - с очень спокойным, несколько холод-
ным и надменным выражением лица. Он сразу принял весьма скромный, сми-
ренный и покорный вид.

Госпожи Ларош-Матье и Рисолен пожаловали со своими мужьями. Виконтес-
са де Персмюр начала рассказывать великосветские новости. Г-жа де Марель
была обворожительна; экстравагантный испанский костюм, черный с желтым,
чудесно обрисовывал ее тонкую талию, высокую грудь и полные руки и при-
давал задорное выражение ее птичьей головке.

Дю Руа сидел справа от г-жи Вальтер и во все время обеда с особой
почтительностью говорил с ней только о серьезных вещах. Время от времени
он поглядывал на Клотильду. "Конечно, она красивее и свежее", - думал
он. Затем взгляд его останавливался на жене: она тоже казалась ему хоро-
шенькой, хотя он по-прежнему испытывал к ней затаенное, глубоко укоре-
нившееся враждебное и злое чувство.

Но к г-же Вальтер его влекла трудность победы над ней и та новизна
ощущений, которая представляет вечный соблазн для мужчин.

Она рано собралась домой.

- Я провожу вас, - предложил он.

Она отказалась.

- Но почему же? - настаивал он. - Вы меня этим горько обидите. Не
заставляйте меня думать, что вы все еще сердитесь. Вы видите, как я спо-
коен.

- Вам нельзя уходить от гостей, - возразила она.

Он усмехнулся: - Ничего, я отлучусь всего на двадцать минут. Никто
этого и не заметит. А вот если вы мне откажете, я буду оскорблен в своих
лучших чувствах.

- Хорошо, я согласна, - тихо сказала она.

Но как только они очутились в карете, он схватил ее руку и, покрывая
ее страстными поцелуями, заговорил:

- Я люблю вас, я люблю вас. Позвольте мне это сказать. Я до вас не
дотронусь. Я хочу лишь говорить с вами о своей любви.

- Ах... вы же мне обещали... - нехорошо... нехорошо, - прошептала
она.

Дю Руа сделал вид, что с огромным трудом пересилил себя.

- Послушайте, вы видите, как я владею собой, - приглушенным голосом
снова заговорил он. - И все же... Позвольте сказать вам только одно: я
люблю вас... Позвольте мне повторять это каждый день... Да, позвольте
мне проводить у ваших ног хотя бы пять минут и, впиваясь глазами в ваше
чудное лицо, произносить эти три слова.

Госпожа Вальтер все еще не отнимала у него руки.

- Нет, я не могу, я не хочу, - проговорила она, задыхаясь. - Что ста-
нут говорить обо мне, что подумает прислуга, мои дочери... Нет, нет, это
невозможно...

- Я не могу без вас жить, - продолжал он. - В вашем доме или где-ни-
будь еще, но я должен видеть вас каждый день, хотя бы одну минуту; дол-