По бронзовым лицам, искаженным темными рубцами, текли, смешиваясь со
слезами, крупные капли пота. Широко расставленные ноги до икр утопали в
сыпучем песке, а тяжелые, как бы окаменевшие ладони застыли на рукоятях
мечей. Люди казались великанами, превратившимися по воле злого духа
Анхрамана в грубые, шершавые, исхлестанные ураганом и изъеденные непогодой
гранитные утесы.
ритмичные причитания жреца Алингара.
которой обе стороны потеряли много людей, голову чеканщика Варахраны
раскроил свинцовый шар греческого пращника. Варахран упал на руки Баро;
наутакец и вынес товарища из свалки, чтоб его не раздавили копыта
взбесившихся коней. Уходя от погони, раненого три дня везли поперек седла.
На коротких стоянках Алингар пытался как-нибудь привести несчастного
чеканщика в себя, но не помогли ни целебные травы, ни самые
чудодейственные заклинания. На четвертый день Варахран умер, так и не
открыв глаз.
постоянно видеть чеканщика рядом, что у него не было и мысли когда-нибудь
остаться без этого скромного и верного друга. Варахран держался незаметно,
не употреблял во зло близость к потомку великих царей, и только сегодня
Спантамано понял до конца, как много сделал для него простой человек,
мастер Варахран. Это Варахран и Баро создали Спантамано - не того
самонадеянного юнца Спантамано, который когда-то в Бактре распинался перед
хитроумным Вахшунвартой (стыдно вспоминать!), а Спантамано-воина, о
котором никогда не забудут люди.
середине тропы, по которой он бесповоротно решил двигаться до конца. Она
даже не испугала его, как пугает иных людей смерть близкого человека, -
тому, кто живет ради других, кто посвятил себя грядущему, смерть не так
страшна, как это кажется. Наоборот, в потомке Сиавахша еще больше окрепла
ненависть к Искендеру. Подгоняемый жгучей, неутолимой, изнуряющей жаждой
мести. Спантамано во главе немногих оставшихся друзей мчался от колодца до
колодца, от стоянки до стоянки, от кочевья до кочевья и взмахивал пикой с
волосами Ширака.
пространств, с хрустом ломали полые стебли корявых и цепких ферул, со
скрежетом давили в пересохших руслах недолговечных потоков бледную,
подернутую слоем сухого ила звонкую гальку.
рыжий дым костров. Быстро и тревожно: "та-ка-там!.. та-ка-там!" -
перестукивались барабаны. Посередине выжженных солнцем, растрескавшихся
площадей, крича и взметая пыль, кружились на приседающих и хрипящих конях
полуголые всадники. Плакали дети. Обгоняя друг друга, бежали женщины.
Сыпалось в их подолы отборное зерно, добытое воинами Леопарда в хранилищах
Бактры. Важно кивали старики. Мужчины торопливо точили кинжалы. Отряд за
отрядом исчезал за грядами курящихся от ветра песчаных дюн.
нему массагеты, бактрийцы и жители Согдианы. Спантамано кратко
расспрашивал предводителей отрядов, кто они и откуда, быстро осматривал их
снаряжение и принимал всех, - для борьбы против Искендера требуется много
людей, много мечей, много стрел.
страной массагетов, - явились три пеших человека. Немало людей пришло к
Спантамано, и он привык уже к тому, что войско пополняется каждый день; но
эти трое удивили его и сразу же приковали к себе пытливый взор Леопарда.
нисколько не уступали великану Баро. Зато сложением они резко отличались
от наутакца. Если Баро был статен, хотя и тяжеловесен, то прибывшие
поражали несоразмерностью частей тела. Короткие толстые шеи, короткие ноги
с могучими икрами, словно отлитые из бронзы волосатые груди, сутулые
мощные спины и длинные, широко загребающие руки делали пришельцев похожими
на таинственных снежных людей, обитающих высоко среди гор Памира.
шатру Леопарда.
Вахшунварта!
укрылся жрец Вахшунварта. Пришелец протянул Спантамано серебряную
пластинку с родовым знаком Вахшунварты, затем отстегнул от пояса и бросил
под ноги Леопарда туго набитую сумку.
дай мне и моим товарищам хлеба и мяса. Мы хотим есть.
барана. Быстро!
плохой человек. Видимо, в нем заговорила, наконец, совесть, если он
решился послать бывшему другу столько золота, так необходимого Спантамано
для покупки оружия.
немигающими глазами за каждым его движением, в лагере, как будто сам бог
отметил тот день знаком необычного, появился еще один странный человек.
на дряхлом облезлом верблюде и, раскачиваясь между его тощими горбами, пел
пронзительным голосом шутливую песню. Шерсть на серых боках верблюда
висела грязными свалявшимися клочьями, как волосы на голове и одежда на
плечах его хозяина. Однако это не смущало ни верблюда, ни человека. Они
торжественно двигались между шатрами, и веселая песня одного сливалась с
раздирающим ухо ревом другого.
барана, наутакцу показалось, будто певец хитро подмигнул горцам со скалы
Шаш-и-Михра. Баро нахмурился. Но певец тут же подмигнул ему, Баро, и еще
доброму десятку окружающих воинов, и наутакец решил, что такова уж
привычка у этого беспечного и веселого бродяги.
обратился к животному с такой пышной речью:
западных, о мудрейший из всех четвероногих и хвостатых, о почтительнейший
из всех двуногих и одногорбых! Наконец-то, после долгих странствий, мы
удостоились лицезреть величайшего потомка незабвенного Сиавахша! Преклони
же колени перед знаменитейшим воителем Спантамано, да продлится его жизнь
тысячу и сто лет!
кряхтя подогнул колени и опустился на землю. Певец слез и поклонился.
племени сартов. Добываю свой хлеб веселой песней. Слышал о тебе давно и
пришел сюда из Шаша. Войску нужен не только стрелок и меченосец, но и
такой человек, как потомок Сирдона. Правда, мне далеко до моего предка, да
живет его имя вечно, но и я кое-что умею... - И он вдруг закричал петухом,
да так похоже, что Спантамано улыбнулся. Затем потомок Сирдона склонил
голову набок и, дергая шеей, залаял хрипло и басовито, как овчарка. Потом
спрятал бороду под халат, вобрал губу, оттянул пальцами нижние веки и
точно изобразил обезьяну. Воины смеялись.
Однажды Сирдон ехал в Шаш. Он на что-то выменял по дороге арбуз. Стало
жарко. Сирдон разрезал арбуз, половину съел, а другую оставил на земле:
"Пусть все думают, будто здесь проследовал сытый бузурган". Затем Сирдон
удалился. Но ему стало еще жарче. Он возвратился и съел вторую половину
арбуза: "Пусть все думают, будто у бузургана был раб". Сирдон опять
отправился в путь, но зной допекал его сильней прежнего. Сирдон вернулся
снова и съел все арбузные корки. "Пусть все думают, будто у бузургана был
и осел..."
как-то легче при виде этого беззаботного человека. Разгладились жесткие
складки на лбах. Засияли глаза. Распрямились усталые спины. Война со всеми
страхами отодвинулась в сторону, и люди беспечно улыбались, как бывало
когда-то прежде, в лучшие времена.
лицо. - Ты и впрямь нужный человек.
потешал воинов рассказами из жизни своего необыкновенного предка. Его
накормили и напоили на славу. Когда все, кроме дозорных, заснули, потомок
Сирдона о чем-то переговорил с горцами, присланными Вахшунвартой, и
прокрался к шатру массагета Дейоки.
вход. - Разбуди его сейчас же, иначе его постигнет беда.
внутрь шатра.
короткого сна. - Чего тебе надо?
слабо озаренное светом тускло горящего факела.
отшатнулся. Перед ним стоял тот самый купец, который зимой расспрашивал