Чтение 48–й страницы книги ~Маслав~

вымолвить ни слова, и Томко, стоявший поблизости, отчетливо слышал биение
их сердец, а потом тихий смех - Здана убежала к девушкам.

Кася, сидя в темном чулане, горько плакала, прижавшись головой к
стене.

Между тем Вшебор должен был выслушивать излияния вдовы. Наконец, он
решился спросить о Касе.

Мать опустила глаза, - видно, ей было неприятен этот вопрос.

- Да ведь она еще ребенок, - сказал она, - и что-то плохо себя
чувствует. Даже не знаю, что с нею.

И так вышло, что в этот день Вшебор не видел Каси и был очень этим
встревожен и зол прежде всего на мать.

Отсюда братья Доливы предполагали ехать на свои земли; в стране
наступило спокойствие, и все спешили к своим домам, хотя они и были
разрушены; надо было заново отстраиваться, налаживать хозяйство, собирать
разбежавшихся крестьян и заставить их приняться за работу. И тот, и другой
очень спешили вернуться, а уехать не могли.

Вшебор ходил, повесив нос, да и Мшщуй не лучше себя чувствовал. На
второй или на третий день по приезде, посоветовавшись с Томком, он пошел к
матери Зданы и с низким поклоном попросил у нее руки ее дочери.

Ганна Белинова не отличалась многоречивостью, - услышав то, о чем она
уже догадывалась, она покачала головой и отвечала так:

- Здана еще так молода! Рано еще ей думать о муже. Да мы и не отдадим
ее прежде, чем Томко женится.

- Милостивая пани! Да может ли это быть?

- Это воля моего мужа! - сказала Ганна. - Вот пожените Томко, тогда
увидим...

Мшщуй понял, в чем дело, и вечером набросился на брата.

- Ты все еще думаешь о Касе.

- Ну, разумеется! Ведь мы уже обручены! Вот ксендз даст нам
благословение, и я заберу ее с собой в наш дом.

- Дома-то еще нет, - возразил Мшщуй, - но не в этом дело. Дом можно
быстро поставить. Хуже всего то, что Кася слышать о тебе не хочет.

- А мне какое дело! - отвечал Вшебор. - Пусть только отдадут ее мне,
- мы уж как-нибудь поладим.

- Послушай, Вшебор, если бы у тебя было хоть сколько-нибудь разума,
ты бы не женился на ней, - сказал Мшщуй. - Взял бы лучше Спыткову, а с ней
- половину ее имения и еще то, что она получит с Руси. Та с тебя глаз не
спускает...

Вшебор страшно рассердился.

- Вот еще выдумал сватать мне старую бабу! - вскричал он. - Я тебя
насквозь вижу и понимаю, чего тебе нужно. Ты хотел бы взять Здану, вот и
стараешься подслужиться к ее родным, а я должен за тебя расплачиваться. Не
дождешься этого от меня!

Вшебор, не отвечал, улегся на землю и закрыл глаза, давая понять, что
не желает продолжать разговор.

Доливы все еще не уезжали; каждый день Спыткова вызывал Вшебора и
болтала с ним, пока ему не надоело ее слушать, но ее очень сердило, что он
вместо того, чтобы делаться все более нежным, становился все молчаливее и
угрюмее.

И однажды он прямо спросил ее, когда же будет свадьба.

- Что же так спешить? Ведь еще совсем недавно у нее умер отец, -
отвечала Спыткова. - Разве вы забыли? Еще вдов-сирот можно простить, если
она не выждет до срока каких-нибудь шести недель, а уж дочери - никак
нельзя не выдержать.

Делать было нечего, - приходилось ждать. Стараясь развеселить его,
вдова болтала, шутила, смеялась, сверкала глазами и белыми зубами, и в
конце концов ей удавалось вызвать у него улыбку.

В это же самое время подготавливалась страшная измена; Вшебору рыли
яму, а он и не подозревал об этом.

Хуже всего то, что и сама пани Спыткова, воспылав любовью к дочери,
которую она неожиданно открыла в себе, если и не принадлежала к числу
заговорщиков, то знала о заговоре и смотрела на это сквозь пальцы.

И кто знает, не втянули ли в этот заговор и самого отца Гедеона? А уж
Белины приложили все усилия, чтобы он удался. - Задумали похитить Касю!

В трех милях от Ольшовского городища, вглубь страны, у Белинов был
кусок земли, деревня и господский дом. Каким-то чудом он уцелел от
погрома; из него только взяли все, что можно было увезти.

Старая усадьба была теперь всеми оставлена, потому что после
поражения Маслава чернь, боясь мести, смирно сидела по своим углам, и все
возвращалось к прежним порядкам. Томко в сопровождении нескольких
вооруженных воинов выехал в Борки, которые отец отдал ему во владение, и
сам осмотрел их.

Там было тихо и спокойно, как в могиле. Усадьба была совершенно
заброшена; в жилой дом свободно залетали птицы, забегали куницы и лисицы,
но стены были целы. Люди, которые еще недавно дерзко грабили, разрушали,
убивали, - теперь присмирели и делали вид, что они ни о чем не слышали и
не видели.

За то время, что Томко провел в Борках, он наслушался там всяких
чудес. Приходили к нему деревенские люди, кланялись и потихоньку шептали
один на других.

- Вот Мутка - то, правда, ходил с этой чернью, у него полны чуланы
награбленного добра, да и Турга не лучше его. А я все время дома сидел, да
грыз сырую репу.

А потом приходил еще кто-нибудь и доносил на первого:

- Кисель всему виною, а теперь притаился и представляется, что ничего
не знает.

Томко не судил и не обвинял никого, все осмотрел, отдал распоряжения
и поехал назад в городище, не признаваясь никому, кроме отца, куда ездил.

Доливы все еще не уехали; каждый день собирались в путь и все не
могли выбраться.

Мшщуй ждал, чтобы ему пообещали отдать Здану, Вшебор - Касю.

Братья относились друг к другу с полным равнодушием; вечером, сходясь
вместе в горнице, почти не обменивались ни взглядом, ни словом, -
позевывали и ложились спать.

Однажды, когда они только что проснулись, но еще не вставали, во
дворе послышался страшный крик и жалобные причитания, как будто кто-то
умер или был близок к смерти.

Вшебор вскочил и стал прислушиваться. Он сейчас же узнал голос
Спытковой, - никто не умел так звонко голосить, как она. Он поспешно
оделся и выбежал во двор.

Посреди красного двора стояла Спыткова, одетая, как всегда, очень
нарядно, и, в отчаянии ломая руки, в которых был белый платок, как будто
нарочно приготовленный для вытирания слез, - плакала.

- Спасите меня бедную! Помогите мне - сироте! Похитили дочку мою
единственное мое сокровище! Кася моя дорогая! Где ты теперь? Ох, доля моя
несчастная!

Тут же стояли старый слуга Белина и Ганна, Здана и все женщины, было
много слуг и служащих; все смотрели на вдову, слушали ее причитания, но
никто не двигался с места.

Не было только Томка.

Вдруг, как буря, налетел Вшебор.

- Что с вами, милостивая пани, что случилось?

- Ах, что случилось! Несчастная я сирота, Касю мою, единственную мою
радость, которую я берегла, как зеницу ока, Касю мою похитили!

- Как? Где? Когда? Кто такой? И на ваших глазах? Среди белого дня? -
вскричал Долива.

- Ничего я не знаю, ни кто, ни когда! Не знаю ничего? Пропала словно
в воду упала! Нет моего утешения...

Спыткова снова заплакала и прикрыла глаза платком. Вшебор, повинуясь
первому побуждению, побежал в конюшню за конем, глаза его засверкали
жестоким гневом.

- Убью! - кричал он. - Знаю я, кто это мог сделать, знаю. Не будет
ему пощады! Догоню, убью, живым не уйдет он от меня, хоть бы скрылся под
землю, добуду его из-под земли! Не уйдет он от меня!

Но, сообразив, что он один не может броситься в погоню, побежал назад
в горницу за Мшщуем.

Мшщуй, хотя двери остались открытыми, и он слышал все, вовсе не
спешил вставать; он лениво взялся за рукав своего кафтана и высунул босые
ноги из-под шкуры.

- Вставай, скорее! На коня, за мной! Похитили мою невесту. Мы должны
догнать! Я убью насильника!

- А ты знаешь, кто ее похитил? - небрежно спросил Мшщуй.

- И ты еще спрашиваешь! Ты! Разве ты сам не знаешь? Кто же мог это
сделать, если не Томко Белина? - крикнул Вшебор.

- Может быть и он, - спокойно отвечал брат. - Значит, если ее
похитили, и она пошла за похитителем, не позвав никого на помощь, по
доброй воле, - что же ты-то с ума сошел, чтобы скакать за ней? Что тебе в
ней? Да люди будут в глаза тебе смеяться, что ты взял ее после другого,
оставил себе чужие огрызки!

- Убью насильника! Убью! - зарычал Вшебор. - Кровью смою свой
позор!..

- Убьешь его за то, что он спас тебе жизнь? - возразил Мшщуй. - Да
неужели же твоя жизнь не дороже какой-то там девчонки?

Мшщуй посмеивался равнодушно; ему-то хорошо было смеяться над чужой
бедой! В это время в открытую дверь вбежала Спыткова.

- Вы хотите гнаться за ними? Ах, я несчастная! Еще и вас убьют! Не
пущу я вас! Безумный человек, вы готовы бить и убивать всех ради девушки!
Да он вас убьет! А у меня нет никого не свете, кроме вас! Не пущу я вас!
Делайте со мной, что хотите!

Эти слова Спытковой и спокойствие брата охладили Вшебора.